О каком качестве публичного выступления пишет цицерон если кто захочет быть первым в красноречии

Здесь Цицерон всего прямее говорит от собственного лица и всего откровеннее прославляет собственные успехи в красноречии, недвусмысленно намекая, что его собственные речи и представляют наибольшее приближение к недостижимому идеалу "Оратора". мягким; низкий голос придаст ему важности, колеблющийся -- трогательности. Все силы и способности оратора служат выполнению следующих пяти задач: во-первых, он должен приискать содержание для своей речи; во-вторых, расположить найденное по порядку, взвесив и оценив каждый довод; в-третьих, облечь и украсить все это словами; в-четвертых. Здесь перед нами возникает вопрос: каким образом в начальной стадии выступления 'настроить аудиторию так, чтобы облегчить задачу представления доказательств и обеспечить благоприятную реакцию на главную часть речи?

Логические и психологические основы риторики

К этому идеалу иной приближается более, другой менее; но это различие количественное, а не качественное. Идеал, повторяю, один; степенью сходства с ним определяется и близость к нему отдельных представителей; отсюда видно, что чем менее кто с ним схож, тем он хуже. Учение о совершенстве в искусстве как приближении к заранее данному идеалу менее всего похоже на тот поиск оригинальности и необычности, которым славится античная эстетика. Но заметим, что для Цицерона единственность идеального образа оратора означает, что мы имеем право говорить об ораторском искусстве как едином роде деятельности, независимо от тематики или стилистики. Такой идеал — своего рода аксиома, от которой мы отсчитываем степени совершенства ораторов, но эту аксиому никогда не развертываем и не характеризуем — она служит инструментом характеристик, но не предметом. Объяснюсь точнее.

Так как речь составляют слова и мысли, оратор первым делом должен стремиться к тому, чтобы — говоря вообще чистым и правильным языком, что мы и разумеем под своим требованием «латинской» речи — изящно уметь обращаться со словами, как в их прямом, так и в их переносном значении, а именно: из прямых выбирать наиболее подходящие, из переносных — те, которые представляют наиболее точек соприкосновения, соблюдая притом меру при заимствованиях из чуждых областей. Требование избегать сложных, напыщенных метафор, выдвинутое еще в «Поэтике» и «Риторике» Аристотеля и затем воспроизводившееся в любых риторических пособиях, дополнено требованием уместно употреблять слова в прямом значении, иначе говоря, выбирать из нескольких синонимов наиболее подходящий: стилистические задачи смыкаются здесь со смысловыми. Мыслей же столько же родов, сколько и достоинств в красноречии: для поучения требуются мысли меткие, для доставления удовольствия — остроумные, для убеждения — веские. Затем, и чередование слов подчинено особым законам, цель которых двойная, ритм и благозвучие, — и мысли должны следовать друг за другом в особом порядке, именно том, который нужен для доказательства данного положения. Фундаментом всего этого мы должны признать память, сверкающей верхушкой — исполнение.

Итак, вот что я хочу сказать. Благозвучие — буквально: «легкость», способность текста быть легко воспринятым на слух. Память и исполнение — четвертый и пятый этапы работы оратора, после «изобретения» поиска подходящих аргументов , «расположения» поиска нужных композиционных решений и «произнесения» пробного исполнения, которое позволяло найти нужный ритм и тон речи. Сверкающая верхушка lumen — образ яркого дня, противопоставленный фундаменту, лежащему в темной земле. Кто всеми указанными средствами располагает в наивысшей степени, тот будет совершенным оратором; кто в средней — посредственным, кто в низшей — дурным.

Но ораторами они будут все, так же, как и живописцами мы называем и плохих представителей этого искусства, и отличаются они друг от друга не своими специальностями, а степенью своего таланта. Степень таланта — буквально: «работоспособность, способность легко что-либо сделать», facultas, что, скорее, ближе к нашему «профессионализму». И вот причина, почему нет оратора, который не желал бы быть похожим на Демосфена; напротив, Менандр не желал походить на Гомера — условия его поэзии были другие. Вот именно этого качественного различия в ораторском искусстве нет; если же и встречается, что один в погоне за величавостью пренебрегает тонкостью, другой ради меткости жертвует красивым слогом — то это встречается только на средней, а не на высшей ступени. Высшая же ступень принадлежит тому, кто все достоинства в себе совмещает.

Менандр 342—291 до н. Цицерон для убедительности берет представителей двух наиболее непохожих литературных жанров в оригинале стоит не «условия», а «род». Все это изложено мною в более кратком виде, чем этого требовала тема, но для моей ближайшей цели и сказанного достаточно. Мы установили, что идеал один; теперь спрашивается, где его искать. Отвечаю: в том красноречии, которое процветало некогда в Афинах.

Но в том-то и дело, что аттические ораторы знакомы людям гораздо более по своей славе, чем по своей силе: отсутствие у них недостатков замечено многими, многочисленность же достоинств — мало кем. Под недостатками мы разумеем: по отношению к мысли — логическую превратность, отсутствие связи с делом, недостаточную меткость, привкус пошлости; по отношению к словам — испорченность, вульгарность, несвойственность, жесткость, чрезмерную изысканность. Сила vis — примерно соответствует нашему выражению «раскрытие таланта». Цицерон имеет в виду, что афинских ораторов Аттика — область вокруг Афин все ценят за безупречность речи как образец хорошего стиля речи или письма, но при этом мало кто понимает, в чем их особый талант. Привкус пошлости — буквально: «некоторая пресность», отсутствие остроумия, однообразие без требуемой иронии и шуток, скучное и претенциозное изложение.

Чрезмерную изысканность — буквально: «слишком долгую обработку», отсутствие некоторой небрежности считалось дурным вкусом. Этого, разумеется, избегли как аттики, так и их последователи; если вся заслуга только в этом и состоит, то пусть они считают себя и здоровыми, и крепкими, но лишь в свойственной каждому ученику палестры мере: он может прохаживаться по колоннадам гимнастических зал, но не состязаться из-за олимпийского венца. Мы же будем подражать — если хватит сил — тем, которые, будучи свободны от недостатков, не довольствуются добрым здоровьем, но стремятся приобрести силы, выпуклые мышцы, обилие крови, приятный цвет кожи; если же не хватит, то все же скорее безукоризненно здоровым, какими были все аттики, чем болезненно тучным, каковых во множестве произвела Азия. Палестра — в Древней Греции спортивная школа, площадка для профессиональных спортивных занятий. Колоннада, или портик ксист — необходимая часть гимнастического зала, крытая часть сооружения, предназначенная для упражнений в плохую погоду.

Обилие крови — античность не знала кровообращения, поэтому обилие крови сангвинизм отождествлялось с энергичностью. Образ ленивой и потому толстеющей Азии в очередной раз доказывает склонность Цицерона к грубым шуткам, примеры которых приводит Плутарх в своем «Жизнеописании Цицерона». Имея в виду эту вторую цель, мы — если мы только ее достигнем, что не так-то легко, — будем подражателями Лисия и специально его простоты дело в том, что и он во многих местах говорит возвышенно; но, так как он большею частью писал речи частного характера, да и те для других ораторов, и притом о маловажных делах, то он производит впечатление писателя сухого, нарочно изощрившего свой талант в области мелких процессов. Лисий ок. Его речи, направленные на скорейшее убеждение судей, действительно лишены украшений, довольно сухи и фактичны.

Цицерон говорит, что речи Лисия посвящены частным вопросам, отдельным юридическим случаям и поэтому он сух, как скромная пища, лишен привлекательного изобилия разных фигур речи. Человек, достигший этой цели — но только этой и поэтому не способный при всем желании говорить «обильно» — может называть себя оратором, но только из разряда меньших, так как великому оратору необходимо владеть высоким стилем, если встретится соответственное дело. Обилие — термин риторики, означающий умение рассматривать множество тем, сопоставлять разные предметы, ссылаться на множество фактов, в противовес тому, как судебная речь сосредоточена только на слушаемом деле. Сопоставления при этом бывали неожиданными, и получался высокий стиль: способный вскружить голову, заставляющий почувствовать масштаб происходящего, меняющий отношение слушателей сразу ко многим вещам. Так-то Демосфен, несомненно, сумеет говорить простым стилем, Лисий же возвышенным — не всегда.

Если же мои противники воображают, что было уместно — в то время как форум и все окружающие форум храмы кишели солдатами, — говорить за Милона точно так же, как если бы я вел частное дело перед единоличным судьей, то они к ораторскому искусству прилагают мерило собственного таланта, а не самого предмета. Цицероновская речь в защиту Милона была посвящена вооруженному политическому конфликту, и в ней мы находим множество признаков высокого стиля: частое употребление превосходной степени, неожиданные сравнения и метафоры, вроде «опаленный» в значении «переживший пожар», приведение скандальных фактов, восклицания, упреки и призывы. Скандальные расследования тоже относились к высокому стилю, так как изумляли всех присутствующих и производили на них неотразимое впечатление. Они между тем усердно распространяют мнение, одни — что именно они-то и говорят по-аттически, другие — что из наших так никто не говорит. С первыми я спорить не буду: им достаточно ответил их собственный опыт, состоящий в том, что они или не приглашаются в поверенные, или, будучи приглашены, вызывают насмешки именно насмешки, а не смех: смех — примета аттического красноречия.

Смех — «аттическая соль», понимался не как высмеивание, а как умение вызвать смех, неожиданный для самих слушателей. Аттическое красноречие должно было воздействовать не столько на воображение, сколько на привычные чувства, — и поэтому неожиданный для самого смеющегося смех как бы встряхивал его чувства, становился приправой к ним как соль. Что же касается тех, которые оспаривают мою прикосновенность к аттическому стилю, сами не выдавая себя за ораторов, — то, если они обладают чуткостью уха и тонкостью суждения, их можно привлечь в качестве критиков на тех условиях, на каких при оценке картины привлекают также и тех, которые, не будучи живописцами, умеют, однако, здраво судить о живописи. Здраво — в оригинале буквально: «с некоторой находчивостью»; имеется в виду умение зрителей понимать не только что изображено, но и как изображено, как устроено само ремесло. Цицерон говорит о способности слушателей, не учившихся ораторскому мастерству, познавать существенные особенности аттического стиля.

Если же все их знание состоит в их неспособности поддаваться обаянию речи и им поэтому не нравится высокий и роскошный слог, то пусть они так и говорят, что они требуют от оратора лишь тонкости и гладкости рассуждения и не признают величавой и прекрасной речи. Но пусть они перестанут называть ораторов тонких единственными представителями аттического, т. Гладкость — в риторике не столько ровное изложение, сколько отсутствие украшений, привлекающих внимание и мешающих сосредоточиться на теме слушателям, у которых плохо развиты воображение и эмпатия, которые не умеют «поддаваться обаянию речи». Но и помимо того: если нам предстоит выбор между речью только удовлетворительной и речью, возбуждающей кроме удовлетворения еще и восторг, — может ли наш ответ быть сомнительным? Это касается уже не вопроса об аттическом, а вопроса об идеальном красноречии.

Прочитайте диалог героев романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», где Паниковский предлагает Балаганову украсть гири у Корейко, утверждая, что они золотые. К какой форме речевого воздействия прибегает Паниковский? Смотрите, пожалуйста, старик -- и все раскрыл! Задание 4. Ознакомьтесь с речью адвоката Ф. Плевако в защиту старушки из Сызрани, которая украла жестяной чайник стоимостью около 50 копеек. Она была предана суду присяжных, так как являлась потомственной почетной гражданкой. Прокурор требовал наказания для совершившей кражу, не взирая на ее почтенный возраст и ничтожную стоимость похищенного, в связи с тем, что неуважение к праву частной собственности может привести к разрушению основ государства, однако присяжные взяли сторону адвоката и оправдали подзащитную.

Определите, какие аргументы и выразительные средства использует адвокат для убеждения присяжных. Можно ли доводы, приведенные Ф. Плевако, назвать корректными? Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Около двух десятков языков обрушилось на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно». Задание 5. Разделите следующие виды аргументов на сильные, слабые и несостоятельные: 1.

Точно установленные и взаимосвязанные факты и суждения, вытекающие из них. Умозаключения, основанные на двух и более отдельных фактах, связь между которыми неясна без третьего. Доводы личного характера. Суждения на основе подтасованных фактов. Ссылки на законы, уставы, руководящие документы, исполняющиеся в реальной жизни. Ссылки на потерявшие силу решения. Экспериментально проверенные выводы; заключения экспертов. Ссылки на малоизвестные или неизвестные слушателям авторитеты. Ссылки на непроверенные источники. Доводы, версии или обобщения, сделанные на основе догадок, предположений, ощущений.

Цитаты из публичных заявлений, книг признанных в той или иной сфере авторитетов. Суждения, построенные на алогизмах алогизм - рассуждение, противоречащее логике. Подложные и фальсифицированные факты. Показания свидетелей и очевидцев событий. Выводы из неполных статистических данных. Ложные заявления и показания. Статистическая информация, собранная и обработанная профессионалами-статистиками. Выводы, сделанные на основании фиктивных документов Композиция ораторской речи Публичные речи обычно имеют три части: вступление, основная часть, заключение. Во вступлении выделяют зачин его цель -- привлечь внимание и завязку ее цель -- заинтересовать аудиторию. В основной части формулируется и поясняется тезис, главное положение речи, приводятся аргументы и факты в его поддержку.

Цель заключения -- усилить значение сказанного и создать соответствующую установку и настроение у слушателя. В заключении могут содержаться напоминание исходного тезиса, обобщение и призыв. Ниже приводятся первые абзацы речей различных ораторов. Отметьте известные вам элементы композиции. Господа судьи, господа присяжные заседатели! Около месяца тому назад в Спасской улице, в доме Дмитриевского, произошло большое несчастье. Семейство, единственной поддержкой которого был Алексей Иванович Рыжов, состоявшее из жены его и четырех детей, внезапно и неожиданно осиротело: глава этого семейства был лишен жизни. Он лишился жизни, не окруженный попечениями и участием родных, не благословляя своих детей, а сопровождаемый их отчаянными криками и падая от руки близкого и обязанного ему человека. Этот близкий и обязанный ему человек находится в настоящее время перед вами и от вас зависит решить его судьбу А. Мы представили краткий очерк событий новой истории до половины ХVII столетия.

Мы видели, какие результаты имела Тридцатилетняя война для Германии. Она выдвинула на театр истории государство, дотоле не имевшее влияния, Швецию. Но положение, занятое ею, было искусственно, оно не было условлено природными средствами этого края. Швеция не к благу своему, а истощению стала так велика Т. Если бы я не был так стар, я бы нашел себе новую профессию теперь. Я стал бы гидом по переделкинским местам... Я повел бы туристов к березе, которая увековечена Пастернаком, к ручью, который был им воспет. Я показал бы им поле, по которому он проходил ежедневно, я показал бы им те дома, те пейзажи, те леса, которые в его стихах живут до сих пор и будут жить вечно...

В трактате «О наилучшем виде ораторов» Цицерон формулирует, как ритор может раскрыть собственные таланты, с опорой на разные жанры литературы и разные привычки восприятия. Цель трактата — показать, что хороший оратор может работать в любом жанре, употреблять любые честные аргументы и тем самым способствовать процветанию всех сторон жизни государства. Трактат «Оратор» дает ряд практических советов, касающихся подбора слов и аргументов, выбора стиля и стратегии убеждения. В отличие от греческих предшественников, Цицерон много внимания уделяет самому представлению, ходу выступления, говорит об импровизации и амплуа оратора как актера. Для него важно, чтобы оратор не просто выбирал между сухостью и строгостью аттической школы и пышностью и эффектностью азианской школы, этих двух соперничающих риторических школ, зародившихся, соответственно, в Афинах и на греческом Ближнем Востоке, но понимал недостатки обеих школ и то, что простое следование ученическим рецептам, даже самым прекрасным, идеального оратора не создаст. Цицерон бывает очень ироничен, споря и с аттикистами, и с азианистами; но при всем политическом консерватизме он призывает оратора к обновлению своего инструментария и неожиданным импровизациям. О наилучшем виде ораторов Ораторов разделяют на категории так же, как и поэтов; это сопоставление, однако, неправильно. Поэзия действительно разнородна: и трагедия, и комедия, и эпос, и мелическая лирика, и дифирамб — все они обладают своими особыми свойствами, отличающими их от других; так в трагедии комические элементы считаются ошибками, в комедии — трагические, да и в остальных разновидностях есть свой определенный стиль, свои известные сведущим людям приметы. Категории — в оригинале «роды», Цицерон говорит о частом в его времени делении ораторов на разряды в зависимости от преобладающей стилистики в речах. Стиль понимался в риторической культуре как соответствующий предмету, более того, изобретающий предмет: о высоком предмете лучше говорить высоким слогом, и сам он тогда будет выглядеть высоким, о грубых вещах — грубым слогом и т. Но в массовом восприятии, против которого возражает здесь Цицерон, эти свойства могли переноситься на самого оратора, как мы часто ошибочно представляем актера и в жизни в его актерском амплуа или столь же ошибочно предполагаем счастливую жизнь писателя, пишущего о счастливых событиях. Мелика — способ исполнения лирического произведения: например, сольное или хоровое исполнение. Последнее требовало участия нескольких музыкантов, с разными инструментами — одни инструменты задавали ритм, а другие — определяли движение мелодии. Можно условно сопоставить сольную лирику с нашим романсом, а хоровую — с рок-поэзией. Дифирамб — песнь в честь Диониса, торжественная хоровая песнь на несколько голосов. Цицерон выделяет ее в отдельный вид, вероятно, из-за сложного строения, включавшего разные песенные партии, что сближало дифирамб с трагедией. Приметы — буквально: «голос», то есть обусловленное литературным жанром музыкальное решение, по которому мы узнаем жанр с самых первых звуков исполнения. Если же кто и ораторов разделяет на несколько разрядов, объявляя одних «возвышенными», или «величавыми», или «богатыми», других — «простыми», или «тонкими», или «немногословными», третьих — «средними» между теми и другими — то он дает этим скорее характеристику представителей, чем самих родов красноречия. Действительно, рассуждая о роде, мы имеем в виду идеал; говоря о представителе, мы берем его, каков он есть. Так в эпосе мы можем исходить от его главы — если кто считает его таковым — Энния, в трагедии — от Пакувия, в комедии — скажем, от Цецилия. Идеал — буквально: «лучшее». Цицерон часто настаивает, что в каждом роде есть некий идеальный тип. Его можно сконструировать, созерцая лучшее в вещах такого рода. В частности, обосновывая риторическое «изобретение», то есть нахождение лучшего предмета для речи, Цицерон вспоминал древнегреческого живописца Зевксида. Ему для создания портрета Елены Троянской понадобилась не одна модель, а несколько, и только тогда он смог воссоздать предполагаемый облик Елены. Этот анекдот о Зевксиде стал хрестоматийным и до сих пор влияет на представление о художественной литературе как выводящей «типы», «типажи». Глава — буквально: «вершина», общее для античной риторики и истории литературы представление, что основатель жанра является его законодателем, классиком. Цицерон называет римских основателей этого жанра. Он оспаривал этот тезис применительно не только к ораторам, но и к поэтам, предполагая, что до Гомера были другие поэты, он замечал, что «не бывает ничего одновременно новоизобретенным и уже совершенным». Ораторское же искусство я не стану разбивать на разряды, если мне нужен его идеал. Идеал его один; кто от него отдаляется, тот отличается от него не родом, как Теренций от Акция, а степенью внутри одного и того же рода. Идеальный оратор — тот, кто в своей речи и поучает слушателей, и доставляет им наслаждение, и подчиняет себе их волю; первое — его долг, второе — залог его популярности, третье — необходимое условие успеха. Если поучение и наслаждение приписывались и канонической письменной речи по крылатому выражению Горация, «смешивать приятное с полезным» , то третье качество, причинение возбуждения, требовало исполнения, перформанса. Весьма трудно передать это moveo буквально: «двигать, двигаю» , одним русским словом: можно сказать и «трогать», как мы говорим о «трогательном рассказе», и «возбуждать», как мы говорим «возбуждать интерес», и «толкать» или «влечь», как мы говорим «дает толчок» или «увлекательный, привлекательный, влекущий». В любом случае речь идет не о провоцировании поступка, но об определенном душевном расположении, в том числе для совершения поступков и для размышлений. К этому идеалу иной приближается более, другой менее; но это различие количественное, а не качественное. Идеал, повторяю, один; степенью сходства с ним определяется и близость к нему отдельных представителей; отсюда видно, что чем менее кто с ним схож, тем он хуже. Учение о совершенстве в искусстве как приближении к заранее данному идеалу менее всего похоже на тот поиск оригинальности и необычности, которым славится античная эстетика. Но заметим, что для Цицерона единственность идеального образа оратора означает, что мы имеем право говорить об ораторском искусстве как едином роде деятельности, независимо от тематики или стилистики. Такой идеал — своего рода аксиома, от которой мы отсчитываем степени совершенства ораторов, но эту аксиому никогда не развертываем и не характеризуем — она служит инструментом характеристик, но не предметом. Объяснюсь точнее. Так как речь составляют слова и мысли, оратор первым делом должен стремиться к тому, чтобы — говоря вообще чистым и правильным языком, что мы и разумеем под своим требованием «латинской» речи — изящно уметь обращаться со словами, как в их прямом, так и в их переносном значении, а именно: из прямых выбирать наиболее подходящие, из переносных — те, которые представляют наиболее точек соприкосновения, соблюдая притом меру при заимствованиях из чуждых областей. Требование избегать сложных, напыщенных метафор, выдвинутое еще в «Поэтике» и «Риторике» Аристотеля и затем воспроизводившееся в любых риторических пособиях, дополнено требованием уместно употреблять слова в прямом значении, иначе говоря, выбирать из нескольких синонимов наиболее подходящий: стилистические задачи смыкаются здесь со смысловыми. Мыслей же столько же родов, сколько и достоинств в красноречии: для поучения требуются мысли меткие, для доставления удовольствия — остроумные, для убеждения — веские. Затем, и чередование слов подчинено особым законам, цель которых двойная, ритм и благозвучие, — и мысли должны следовать друг за другом в особом порядке, именно том, который нужен для доказательства данного положения. Фундаментом всего этого мы должны признать память, сверкающей верхушкой — исполнение. Итак, вот что я хочу сказать. Благозвучие — буквально: «легкость», способность текста быть легко воспринятым на слух. Память и исполнение — четвертый и пятый этапы работы оратора, после «изобретения» поиска подходящих аргументов , «расположения» поиска нужных композиционных решений и «произнесения» пробного исполнения, которое позволяло найти нужный ритм и тон речи. Сверкающая верхушка lumen — образ яркого дня, противопоставленный фундаменту, лежащему в темной земле. Кто всеми указанными средствами располагает в наивысшей степени, тот будет совершенным оратором; кто в средней — посредственным, кто в низшей — дурным. Но ораторами они будут все, так же, как и живописцами мы называем и плохих представителей этого искусства, и отличаются они друг от друга не своими специальностями, а степенью своего таланта. Степень таланта — буквально: «работоспособность, способность легко что-либо сделать», facultas, что, скорее, ближе к нашему «профессионализму». И вот причина, почему нет оратора, который не желал бы быть похожим на Демосфена; напротив, Менандр не желал походить на Гомера — условия его поэзии были другие. Вот именно этого качественного различия в ораторском искусстве нет; если же и встречается, что один в погоне за величавостью пренебрегает тонкостью, другой ради меткости жертвует красивым слогом — то это встречается только на средней, а не на высшей ступени. Высшая же ступень принадлежит тому, кто все достоинства в себе совмещает. Менандр 342—291 до н. Цицерон для убедительности берет представителей двух наиболее непохожих литературных жанров в оригинале стоит не «условия», а «род». Все это изложено мною в более кратком виде, чем этого требовала тема, но для моей ближайшей цели и сказанного достаточно. Мы установили, что идеал один; теперь спрашивается, где его искать. Отвечаю: в том красноречии, которое процветало некогда в Афинах.

Поэтому тот совершенный оратор, о котором я все время веду рассказ, смотря по тому, как пожелает он выразить страсть и всколебать души слушателей, всякий раз будет придавать голосу определенное звучание. Об этом я сказал бы подробнее, если бы сейчас было время для наставлений или если бы ты об этом просил. Сказал бы я и о тех движениях, с которыми связано и выражение лица: трудно даже передать, насколько важно, хорошо ли оратор пользуется этими средствами. Поэтому недаром Демосфен утверждал, что и первое дело, и второе, и третье есть произнесение. И если без произнесения нет красноречия, а произнесение и без красноречия имеет такую силу, то, бесспорно, что его значение в ораторском искусстве огромно.

Отметьте неверные высказывания литературный язык высшая форма

реферат О каком качестве публичного выступления пишет цицерон. Речь оратора должна быть наполнена разнообразным содержанием, свидетельствующим о широком образовании оратора. Об этом много раз говорит Цицерон. Ораторское искусство – не пустое краснобайство. Итак, если кто захочет быть первым в красноречии, пусть он в гневных местах говорит напряженным голосом, в спокойных — мягким; низкий голос придаст ему важности, колеблющийся — трогательности.

Ораторское искусство Рима. Цицерон

Философы утверждали, что риторика не есть наука, риторы утверждали обратное. Красе, действующее лицо диалога, предлагает компромиссное решение: риторика не есть истинная, то есть умозрительная наука, но она представляет собой практически полезную систематизацию ораторского опыта. Цицерон отмечает, что все другие науки замкнуты каждая в себе самой, а красноречие, то есть искусство говорить толково, складно и красиво, не имеет никакой определенной области, границы которой сковывали бы его. Человек, который берется за ораторское искусство, должен уметь сказать решительно обо всем, что может встретиться в споре между людьми, иначе он не может посягать на звание оратора.

Цицерон по традиции, принятой в Греции, выделяет три рода речей: выступления на форуме, выступления в суде на гражданских делах и разбирательствах, хвалебные речи. Однако Антоний, герой диалога, говоря о видах красноречия, указывает, что нецелесообразно к судебному и политическому красноречию приравнивать малопрактическое хвалебное красноречие. Как видим, Цицерон в некоторых случаях ставит дискуссионные вопросы и не дает на них четкие ответы.

Это мнение может выразить одно действующее лицо, другие же могут с ним соглашаться или не соглашаться. Вот как, по Цицерону, происходит формирование оратора: «Итак, можно сказать: человеку даровитому, который заслуживает поддержки и помощи, мы передадим только то, чему научил нас опыт, дабы он под нашим руководством достиг всего, чего мы сами достигли без руководителя; а лучше этого обучить мы не в состоянии». Основное — дар слова, который необходимо развивать постоянно.

Цицерон анализирует построение судебной речи, которая должна доказать правоту того, что мы защищаем; расположить к себе тех, перед кем мы выступаем; направить их мысли в нужную для дела сторону. Он останавливается на типах доказательств и их применении. Автор рассуждает о страстях, возбуждаемых речью.

Раздел о возбуждении страстей изложен им подробно, ибо практически большая часть речей ораторов, и в частности его самого, строилась с учетом воздействия на психику слушателей, но теоретически идеи воздействия не были обобщены. Цицерон показывает превосходство психологического подхода к красноречию. Он пишет о юморе и остроумии, которые плохо укладываются в риторическую схему.

Классификация юмора, не всегда последовательная, иллюстрируется примерами из римской ораторской практики и попутными практическими комментариями Цицерона. Он, таким образом, пытается уложить теорию юмора в рамки классической риторики, хотя сам убежден, что юмор — свойство природное и ему научить нельзя. Обязанность оратора заключается в следующем: найти что сказать; найденное расположить по порядку; придать ему словесную форму; утвердить все это в памяти; произнести.

Только в таком случае речь может принести людям удовлетворение. Если же силой слова будут пользоваться люди нечестные, то это сильное оружие попадет в руки безумцам, которые могут направить его во зло. Философский подход к слову как благу и аду, как орудию честных и нечестных людей дает возможность взглянуть на теоретические изыскания Цицерона под углом гуманистического направления риторического искусства, его высшего назначения в качестве выразителя общегуманитарных идей. Не случайно Цицерон силу слова связывает с мудростью, отмечая, что эту науку мыслить и говорить, эту силу слова древние называли мудростью.

Цицерона можно считать создателем своей риторической теории, которую он наиболее полно изложил в этом трактате. Для Цицерона римское красноречие - предмет национальной гордости, и он счастлив стать первым его историком. Этот труд - сочинение критическое и полемическое, имеющее своей целью не только характеристику ораторов, но главным образом защиту и развитие тех идей, которые высказаны в предыдущем трактате. Он выдвигает в качестве аргумента эллинистическое учение о трех стилях красноречия: высоком, среднем и простом.

Простой стиль призван убедить, средний - усладить, высокий - взволновать и увлечь слушателя. Словесные нагромождения, речь, расцвеченная чрезмерно яркими красками, не доставляет длительного удовольствия, пресыщает слушателей, раздражает их. По этим взглядам Цицерона нельзя было причислить ну к аттицистам, ни к азианцам. Он создал свой собственный стиль и требовал разумного употребления «цветов красноречия».

Он продемонстрировал глубокое проникновение в сущность ораторского искусства, создав ораторскую теорию на основе своего богатого опыта. Блестящий теоретик, он обобщил и критически переосмыслил взгляды на ораторское искусство теоретиков и практиков красноречия, путем тщательного анализа сопоставил различные точки зрения, создал свою теорию.

Статистическая информация, собранная и обработанная профессионалами-статистиками. Выводы, сделанные на основании фиктивных документов Композиция ораторской речи Публичные речи обычно имеют три части: вступление, основная часть, заключение. Во вступлении выделяют зачин его цель -- привлечь внимание и завязку ее цель -- заинтересовать аудиторию. В основной части формулируется и поясняется тезис, главное положение речи, приводятся аргументы и факты в его поддержку. Цель заключения -- усилить значение сказанного и создать соответствующую установку и настроение у слушателя.

В заключении могут содержаться напоминание исходного тезиса, обобщение и призыв. Ниже приводятся первые абзацы речей различных ораторов. Отметьте известные вам элементы композиции. Господа судьи, господа присяжные заседатели! Около месяца тому назад в Спасской улице, в доме Дмитриевского, произошло большое несчастье. Семейство, единственной поддержкой которого был Алексей Иванович Рыжов, состоявшее из жены его и четырех детей, внезапно и неожиданно осиротело: глава этого семейства был лишен жизни. Он лишился жизни, не окруженный попечениями и участием родных, не благословляя своих детей, а сопровождаемый их отчаянными криками и падая от руки близкого и обязанного ему человека. Этот близкий и обязанный ему человек находится в настоящее время перед вами и от вас зависит решить его судьбу А.

Мы представили краткий очерк событий новой истории до половины ХVII столетия. Мы видели, какие результаты имела Тридцатилетняя война для Германии. Она выдвинула на театр истории государство, дотоле не имевшее влияния, Швецию. Но положение, занятое ею, было искусственно, оно не было условлено природными средствами этого края. Швеция не к благу своему, а истощению стала так велика Т. Если бы я не был так стар, я бы нашел себе новую профессию теперь. Я стал бы гидом по переделкинским местам... Я повел бы туристов к березе, которая увековечена Пастернаком, к ручью, который был им воспет.

Я показал бы им поле, по которому он проходил ежедневно, я показал бы им те дома, те пейзажи, те леса, которые в его стихах живут до сих пор и будут жить вечно... Милостивые господа! Эта случайность нам показалась знаменательною; сближение двух названных нами произведений навело нас на целый ряд мыслей. Мы просим позволения поделиться с вами этими мыслями и заранее рассчитываем на вашу снисходительность. В разборе Начальной летописи наше внимание сосредоточится на самом составителе свода, на том, что внес он своего в собирательную работу сведения разнородного материала, вошедшего в состав свода. Ему принадлежат хронологическая основа свода, способ обработки источников и взглядов на исторические явления, проведенный по всему своду В. Задание 6. Прочитайте концовки нескольких речей.

В чем их особенности? Я заканчиваю. Не сетуйте, что я на такое долгое время остановился на личности В. Сербского, вам ведь совершенно чужого человека, которого большинство из вас не знает даже по имени. Перед вами прошли, хотя и кратко очерченные, его жизнь и деятельность, и на примере этой жизни и этой деятелъности я попытался не абстрактно, не общими фразами и рассуждениями, а живым примером показать, чем может быть практическая психиатрия, чем может быть практическая жизнь русского психиатра П. Криун отсутствует. Вы должны простить ему это. С того момента, как его бесчувственного вытащили из воды с искалеченными ногами, и до сегодняшнего дня протекло четыре месяца: для него это была одна сплошная нравственная пытка.

Его отсутствие во время прений избавило его, по крайней мере, от тех ударов, которые носили на себе все характерные черты ударов, которые наносятся лежачему. Я не прошу у вас ни милости, ни снисхождения для него. Я твердо верю, что русское общество своим чутким сердцем давно уже поняло, что в лице Криуна оно имеет дело с гораздо более несчастным нежели виновным человеком Н. Карабчевский из речи в защиту капитана 2-го ранга К. Вне сомнения, вокруг этого стола находятся представители всяческих мнений, всяческих философских и религиозных верований. Но есть нечто незыблемое, всех нас объединяющее: свобода мысли и совести, то, чему мы обязаны цивилизацией. Для писателя эта свобода необходима особенно, -- она для него догмат, аксиома. Ваш же жест, господа члены Академии, еще раз доказал, что любовь к свободе есть настоящий национальный культ Швеции.

И еще несколько слов -- для окончания этой небольшой речи. Я не с нынешнего дня высоко ценю ваш королевский дом, вашу страну, ваш народ, вашу литературу. Любовь к искусствам и к литературе всегда была традицией для шведского королевского дома, равно как и для всей благородной нации вашей. Основанная славным воином, шведская династия есть одна из самых славных в мире. Его величество король, король-рыцарь народа-рыцаря, да соизволит разрешить чужеземному, свободному писателю, удостоенному вниманием Шведской академии, выразить ему свои почтительнейшие и сердечнейшие чувства Из Нобелевской речи И. Проанализируйте готовые рекламные тексты, включенные в телевизионную рекламу. Почему можно считать ошибочным ниже приводимые начала рекламных презентаций? Тропы и риторические фигуры Прочитайте предложения, определите, какими средствами выразительности являются выделенные словосочетания.

Руки милой - пара лебедей - в золоте волос моих ныряют. Есенин 2. Пришёл, увидел, победил. Цезарь 3. В саду горит костёр рябины красной.

Прославив своё имя исследованиями болезней и применением вакцин, - ученый Луи Пастер по-прежнему остался очень скромным человеком. Что называется совокупностью правил выбора и употребления языковых средств в данном обществе в данную эпоху - норма - К формам существования языка не относятся просторечие, диалекты, социолекты Отметьте верные высказывания…. Ожегов Укажите фразеологизм-синоним к словосочетанию очень любить - носить на руках Каким словарем можно воспользоваться, чтобы уточнить значения слов: типовой — типичный — типический? Автор «Толкового словаря живого великорусского языка» - В. Даль Не образуются формы степеней сравнения от прилагательного.

Ты во всех политических делах работал на врагов, я — на благо родины» - антитеза Правописание корней с проверяемыми гласными соответствует - морфологическому принципу русской орфографии О каком отрицательном факте предупреждает И.

Какими чертами цицерон в первую очередь наделял идеального оратора

Затем Брут попросил Цицерона разъяснить некоторые отрывки трактата, спорные по его мнению. Так был написан третий трактат «Оратор», как длинное разъяснение к первым двум частям, где описывается, каким же должен быть настоящий оратор, мастерски владеющий стилем и умеющий вдохновлять сердца. Стили и виды речей Цицерон разделяет речи на судебные, форумные политические и хвалебные. Каждой речи присущ свой стиль. Стили речи по Цицерону: Простой аттика — отличают скромность и убедительность. В таких речах отсутствуют украшения, на первом месте стоят логика и факты.

Умеренный стиль — приятные речи, услаждающие слух и воздействующие на чувства. Для этого стиля характерно использование метафор и сравнений. Пышный — максимальное использование ораторских приемов с целью внушить, побудить аудиторию к чему-либо, вызвать определенные чувства. В начале речи оратор говорит сдержанно, завоевывает доверие публики, постепенно переходит к пышным фразам, доводит свою речь до пафоса. Настоящий оратор в совершенстве должен овладеть всеми тремя стилями, использовать их уместно.

Простой стиль будет применим в отношении вещей, ничем не примечательных, умеренный — при описании повседневных явлений и пышный — для речей, посвященных великим событиям и людям. Оратор и чувства Любой оратор, по утверждению Цицерона, обязан быть умелым психологом. Изучить до тонкости все движения человеческой души, знать причины тех или иных чувств, уметь аналогичные чувства провоцировать — вот настоящее умение и мастерство. На протяжении всего выступления оратор то возбуждает, то успокаивает чувства слушателей, обращаясь попеременно к эмоциям радости, грусти, сожаления, гнева, умиления. От величины вызываемых оратором чувств зависит сила его речи.

Мастер красноречия способен властвовать над умами слушающих, подобно дирижерской палочке, выдергивая на поверхность человеческой души одни чувства и тут же сменяя их другими. Идеал оратора по Цицерону Каким же должен быть настоящий оратор по мнению Цицерона? Это оратор, отвечающий следующим требованиям: В первую очередь, это человек образованный и умный. Пальму первенства Цицерон отдает знаниям и практическим умениям. Человек, умеющий воздействовать на слушателя путем создания определенного эмоционального образа, умеющий внушать и властвовать над умами.

Оратор обязан быть высоконравственным человеком. Цицерон сравнивает красноречие с мощным оружием, способным принести окружающим благо или непоправимое зло. Человек мудрый и опытный, который умеет рассуждать обо всех явлениях и событиях, встречающихся в жизни. Обладающий цепким умом, чувством юмора и определенным тактом. Оратор всегда должен иметь представление о степени уместности сказанных им слов для данной ситуации.

Идеальный оратор — это тот, кто умеет убеждать, доставлять своими речами истинное наслаждение, подчинять себе сознание слушателя. По словам Цицерона, этого невозможно достичь, не работая над своей речью и произношением. Сила слова Древнеримский оратор утверждает, что слова должны быть простыми и обычными, понятными уху слушателя, без искусственности и напыщенности. Нежелательно употреблять старинные и редко встречающиеся слова. Предпочтение следует отдавать словам свежим, не приевшимся слуху, красивым, благозвучным, красочным.

Цицерон говорит о том, что каждый оратор обязан следить за чистотой произношения, обладать хорошо поставленным голосом и уметь изъясняться на чистом латинском языке, то есть в соответствии с общепринятыми нормативами морфологических форм и конструкций. Алгоритм успеха Цицерон придерживается риторического канона, введенного еще древними греками: изобретение речи, расположение мыслей по порядку, облечение мысли в слово, запоминание, произнесение речи. Так же оратор выявляет основные задачи выступающего: Завоевать доверие и снисхождение публики; Изложить суть проблемы; Донести свою точку зрения, в достаточной степени подкрепив ее аргументами и доказательствами; Проанализировать и опровергнуть мнение противника; Придать дополнительную красоту собственным утверждениям, окончательно победить оппонента. Память Составить хорошую речь, подобрать для нее красивые слова мало — все это надо еще и запомнить. Настоящий оратор — это тот, кто произносит свою речь по памяти, а не читает по бумажке.

Цицерон известен как создатель одного из методов , позволяющего запоминать большие объемы информации. Заключается данный метод в следующем: Длинная речь разбивается на части по смыслу. Каждой части соответствует своя матрица памяти это может быть знакомое помещение или дорога. Речь разбивается на отдельные образы, в определенной последовательности эти образы размещаются в матрице памяти путем прикрепления к предметам, там находящимся. Вспоминая речь, оратор прохаживается по помещению матрице памяти , смотрит на предметы, и запрограммированные образы автоматически всплывают в его памяти.

Подробнее с методом Цицерона можно ознакомиться. Заключение Итак, великий мастер слова Цицерон раскрыл перед нами секреты искусства выступлений. Настоящий оратор должен безупречно владеть словом, быть умным, образованным, обладать актерскими данными и уметь правильно составить речь. Как известно, предела совершенству нет. Освоить навыки искусства выступлений можно самостоятельно, по учебникам, а можно с опытным тренером по риторике Екатериной Пестеревой.

В ее авторский видеокурс «Язык мой — друг мой» включены лучшие упражнения для работы над дикцией, голосом и дыханием. Научиться преодолевать страх перед публикой, подружиться с композицией речи и овладеть искусством самопрезентации вам поможет книга Евгении Шестаковой «Говори красиво и уверенно». Это все на сегодня. Оставляйте свои отзывы в комментариях, подписывайтесь на новости блога, не забывайте делиться понравившейся статьей с друзьями в соцсетях. До новых встреч.

Ваш Юрий Окунев. Виды публичных выступлений по цели: информационное, убеждающее, протокольно-этикетное, развлекательное. Общие правила подготовки публичного выступления. Традиционная трехчастная композиция публичного выступления. Вступление зачин и завязка и завершение выступления, их виды варианты и функции.

Развитие мысли и связность сменяющих друг друга элементов речи как условия информативно полноценной речи. Правила эффективной аргументации. Общие требования к публичному выступлению: понятность главной мысли, диалогичность, разговорность, краткость, установление и поддержание контакта с аудиторией — и способствующие их выполнению приемы работы над речевой формой выступления. Убеждающее выступление, его логические и социально-психологические аспекты. Протокольно-этикетное выступление, его виды и этикетные формулы.

Вопросы для самопроверки: - Особенности устной речи. Какими правилами необходимо руководствоваться при разработке содержания выступления? Какие требования предъявляются к публичному выступлению? Какие типы композиций существуют? Какие лексические и синтаксические особенности выступления способствуют его более легкому восприятию?

В чем суть «законов края» речи? Терминологический минимум по теме: метатекст, тезис, аргумент. Вершина римского красноречия — ораторское искусство Цицерона. Прочитайте отрывок из трактата Цицерона «Оратор». Озаглавьте каждый пункт плана подготовки публичного выступления, предложенного Цицероном, соответствующим риторическим термином.

Описание какой части античного риторического канона отсутствует в анализируемом фрагменте? Оратор фрагмент Оратор должен заботиться о трех вещах — что сказать, где сказать и как сказать… Что сказать - нахождение. Первый вопрос разрешается доказательствами, второй - определениями, третий - понятиями о правоте и неправоте... Где сказать - расположение. А с какой заботою он расположит все, что найдет!

Как сказать. Но, как мы уже сказали, эти части при всей их значительности и важности требуют меньше искусства и труда; зато когда он найдет, что сказать и где сказать, то несравненно важнее будет позаботиться, как сказать. Одним по сердцу текучая округленность слов, и они считают красноречием безостановочную речь; другие любят отдельные расчлененные отрезки с остановками и передышками. Что может быть более различно? Одни изощряются в спокойствии, плавности и как бы в чистоте и призрачности своего рода речи; другие, пользуясь жесткими и строгими словами, стремятся к своеобразной скорбности слова.

А так как мы только что установили разделение, что один желают казаться важными, другие простыми, третьи умеренными то сколько мы насчитали родов речи, столько же оказывается и родов ораторов. Если кто захочет быть первым в красноречии, пусть он в гневных местах говорит напряженным голосом, в спокойных - мягким; низкий голос придаст ему важности, колеблющийся - трогательности. Поистине удивительна природа голоса, который при помощи только трех звучаний - низкого, высокою и переменного - достигает столь разнообразного и столь сладостного совершенства в напевах. Движениями он будет владеть так, чтобы в них не было ничего лишнего. А какое достоинство, какую привлекательность изобразит его лицо, которое выразительностью уступит только голосу!

При этом должно избегать всякого излишества, всякого кривляния, но зато искусно владеть взглядом. Ибо как лицо есть изображение души, так глаза - ее выражение. А насколько им быть веселыми или печальными, покажут сами предметы, о которых будет идти речь. Ознакомьтесь с отрывком из книги П. Сергеича «Искусство речи на суде».

Какие рекомендации себе как оратору вы можете почерпнуть? Исходная точка искусства судебного оратора заключается в умении уловить частное, особенное, характерное, то, что выделяет известный предмет или явление из ряда других, ему подобных. Пока нет обособления - нет художественной обработки. Мещанин Иванов украл пару сапог. Сколько ни думать, из этого ничего иного нельзя выдумать, кроме того, что Иванова надо посадить в тюрьму.

Отметьте одну характерную черту, скажите: старик Иванов украл пару сапог, мальчишка, пьяница, вор Иванов украл пару сапог, и вам уже дана канва для бытового очерка, вы уже на пути к художественному творчеству, уже готовы от себя вложить в дело нечто, вам лично присущее. Для внимательного и чуткого человека в каждом незначительном деле найдется несколько таких характерных черт; в них всегда есть готовый материал для литературной обработки. А судебная речь есть литература на лету. Надо старательно отличать общее от единичного, своеобразного. Для общего у каждого оратора может оказаться давно обработанный материал; если нет, он найдется в изобилии в сборниках.

Единичное же, исключительное, то, что впервые встречается в данном деле, есть источник вполне самостоятельной, творческой разработки всей темы или отдельных эпизодов... Каждую из этих особенностей дела надо обсудить внимательно, как тему для интересной картины. Кони говорит, что Спасович в своих речах являлся не только защитником, но и мыслителем; частный случай служил для него поводом затронуть общие вопросы и осветить их с точки зрения политика, моралиста и публициста. Не надо думать, что это возможно только в больших процессах. По самому ничтожному делу можно затронуть выдающееся современное событие или общий вопрос из области религии, нравственности, политики.

У московской заставы поздно вечером стоит городовой; с одной стороны к нему приближается пьяный мастеровой, с другой - навстречу пьяному идут три местных хулигана; городовой знает их давно, потому что местные обыватели каждый день жалуются на их нападения: заведут человека в глухой двор, разденут и идут пропивать награбленное; до сих пор ни разу не попадались. В это время проходил вагон конки; городовой стал на площадку и поехал вслед за своими ненадежными знакомцами; они поравнялись с пьяным, потолкались с ним и пошли дальше; городовой подошел к нему и спросил, все ли у него цело; мастеровой хватился за карман и сказал, что пропал портсигар; городовой погнался за грабителями и задержал одного из них с поличным в руках. Портсигар был жестяной и стоил двенадцать копеек. За этот грабеж согласно разделу 3 статьи 1643 уложения установлено заключение в арестантские отделения на срок от четырех до пяти лет с лишением всех особых прав. Само собой разумеется, это дело попало на суд по недоразумению; на судебном следствии выяснилось, что ограбленный просил не составлять протокола о грабеже и отпустить и его, и виновника с миром; но в судебной палате состоялось определение о предании суду.

Нетрудно представить себе незавидное положение прокурора между этими двенадцатью копейками и лишением всех особенных прав; но раз УЖ это неловкое дело попало ему в руки, что мешало ему затронуть очень интересную современную тему: городовой сделал свое дело? Мне пришлось прослушать речь одного из лучших ораторов нашей столичной прокуратуры по делу, очень благодарному для обвинителя. Парень, еще не достигший совершеннолетия, сошелся с молоденькой певицей ресторанного хора; через несколько месяцев он надоел ей, и она отказалась от любовных встреч с ним; он улучил минуту и одним ударом ножа заколол ее. Я с уверенностью приготовился выслушать сильную и красивую речь и был жестоко разочарован. Обвинитель говорил о преступности, ножевой расправе, о неприкосновенности человеческой жизни, о необходимости наказания, чтобы образумить или устрашить других.

Какие безнадежно общие места! Он ни разу не встревожил во мне ни рассудка, ни сердца. Когда он кончил, я спросил себя: почему? И сейчас же нашел ответ: эту самую речь от слова до слова можно было бы сказать по поводу всякого другого убийства, совершенного не по корыстным побуждениям. Оратор, вероятно, не успевший ознакомиться с делом, не отметил ни одной черты характера убийцы и погибшей девушки, ни одной особенности в несложной цепи событий, приведших к трагическому исходу: вместо яркой картины получился геометрический чертеж, без света, тени и красок.

Скажу с уверенностью, что эта речь не оказала никакого влияния на строгий ответ, вынесенный присяжными. Неужели не нашлось в этой драме ни одной характерной черты? Я просмотрел дело и в показании обвиняемого нашел признание, что девушка была невинна, когда он сблизился с нею. Это была драгоценная подробность. Этот бездельник начал с того, что соблазнил девушку, а кончил тем, что зарезал ее.

Припомните слова Мефистофеля о Гретхен: «Она не первая... Отвратительное чудовище!.. Не первая! Человеческая душа не в силах постигнуть, что в пучину этих терзаний повергнуто более одного-единственного существа! Что первая своими смертельными страданиями не искупила вину всех прочих перед взором вечно прощающего!

Я содрогаюсь до мозга костей при мысли о гибели этой одной; ты равнодушно усмехаешься над судьбою тысячей! Прочитайте поговорки. Придумайте короткие рекомендации начинающему оратору, которые включали бы в качестве компонента эти поговорки. Образец: Речь вести — не лапти плести. Нельзя надеяться, что ты сможешь хорошо выступить без подготовки.

Знай боле, а говори мене. Где много слов, там мало толку. Лучше уж недоговорить, чем переговорить. Не все сказывай, что поминается. Короткую речь слушать хорошо, под долгую речь думать хорошо.

Живое слово дороже мертвой буквы. Прочитайте концовки выступлений. Какие из них правильные, какие — неправильные? До свидания. А в заключение расскажу вам анекдот, который я недавно услышал… 3.

Я закончил. Вот и все. К сожалению, я очень многое не рассказал, потому что у меня было мало времени. Хотелось бы, чтобы в следующий раз вы меня внимательнее слушали.

Карабчиевского: «Карьера практикующего врача его положительно отталкивала». Определите риторическую фигуру: «Тут было не исступление ума, не логическое заблуждение больного мозга, тут было нечто большее. Гораздо большее!.. Тут было исступление самой основы души.. О каком качестве публичного выступления говорит Цицерон: «.. Определите троп в судебной речи В.

Кто не может говорить спокойно, мягко, раздельно, определенно, четко, остроумно, когда именно такой разработки требует речь в целом или в какой-нибудь отдельной части, — тот, обращая свое пламя к неподготовленному слуху, покажется бесноватым среди здоровых и чуть ли не вакхантом, хмельным среди трезвых». Цицерон считает, что в речи за Цецину стиль его цицероновой речи был простым, за Помпея — умеренным, а за Рабирия — возвышенным. Однако оратор предлагает смешивать стили, что он и сам делал в защитительных речах. Кроме того, особое значение для оратора имеет выбор слов. Слова должны быть благозвучными, почерпнутыми из обыденной речи, а не только изысканные, как у поэтов… Речь воспринимается на слух, поэтому смысл слов должен доходить немедленно, то есть быть понятным в самый миг произнесения. Не следует употреблять слишком старых и редких слов, избегая излишней поэтичности, как и чрезмерной повседневности. Вот почему, рассуждает Цицерон, оратором можно назвать всякого, кто умеет обращаться с мыслями и словами, но близость его к идеалу будет зависеть от степени его таланта. Идеальным будет тот, кто на форуме и в гражданских процессах будет говорить так, чтобы убедить, доставить наслаждение, подчинить себе слушателя. Цицерон стал реформатором латинского языка, придав ему необычайную точность и гибкость. Уже современники Цицерона метко выразили силу его речей: «Небо послало Цицерона, чтобы показать в нем пример того, до каких вершин может подняться могущество слова». Как известно, Цицерон ставит вопрос: что формирует оратора — врожденные ли данные , или знание теории красноречия , а также упражнения? Эти врожденные качества должны возбуждаться его способностью ориентироваться в обстановке в процессе его выступления, а «между природным даром и способностью ориентироваться немножечко места остается для теории»,— говорит устами Антония Цицерон.

Родов же остроумия, по Цицерону, два: один обыгрывает предметы, другой слова там же, II, 240. Комизм предметов, в свою очередь, бывает, по его словам, двух видов там же, И, 243 и т. Вся эта классификация, нередко сбивчивая, иллюстрируется любопытными примерами из истории римского ораторского искусства и попутным практическим комментарием Цицерона, сильно украшающим теорию. Терминология юмора у Цицерона также не отличается устойчивостью. Цицерон пытается уложить теорию юмора в рамки предмета, входящего в ораторское обучение, однако сам он убежден, что юмор - свойство природное и ему научить нельзя там же, II, 217. Один же из главных его советов оратору, пользующемуся юмором, - это соблюдение чувства меры и принципа уместности. Примеры цицероновской непоследовательности и компромиссов в затеваемых спорах можно продолжить. Так, например, устами одного из участников диалога - юриста Сцеволы Цицерон 107 устраивает диспут о пользе красноречия для государства там же, I, 33-44. Сцевола утверждает, что главную пользу государству принесли благоразумие и храбрость, а также наука. Красноречие же, как, например, в случае с Гракхами, принесло государству только вред там же, I, 38. Цицерон здесь, как и в других случаях, уходит от решения вопроса, и слова Сцеволы повисают в воздухе. Цицерона можно упрекнуть в отсутствии глубины, непоследовательности или противоречиях, когда он решает какую-нибудь философскую проблему, сталкивает красноречие и философию или дискутирует о пользе красноречия для государства и о том, что дает философия оратору, но литературный блеск и темперамент, с каким Цицерон преподносит свои идеи, усиливают их достоинства и затушевывают недостатки. В риторической теории следует обратить внимание на некоторые особо выделенные Цицероном моменты как очень важные для оратора. Это, во-первых, трактовка общих вопросов. Цицерон придавал им особое значение. Именно тогда оратор имел возможность показать себя, когда он частное дело подводил под общий вопрос там же, III, 120. Например, в случае с убийством Гая Гракха Луцием Опимием вместо того, чтобы обсуждать обстоятельства дела и характер действующих лиц, полагается поставить вопрос следующим образом: можно ли считать вопреки закону гражданином того, кто убил с согласия сената и во имя спасения государства? Такая постановка вопроса дает оратору широкие возможности для поворота его в любую сторону. И еще один момент в ораторской науке, которому Цицерон придавал большое значение , - это умение оратора воздействовать на чувства аудитории. Сам он умел это делать, как никто, и в теории он дал этому пункту разработку значительно более широкую, чем та, что существовала до него в риторических учебниках там же, II, 178-216. Там обращение к чувствам слушателей рекомендовалось в связи с определенными частями речи, в основном со вступлением exordium и заключением peroratio. Цицерон, исходя из убеждения, что люди в своих поступках чаще руководствуются чувствами, чем правилами и законами, трактует этот вопрос сам по себе, вне зависимости от частей речи и в манере, далекой от педантичности учебника. Вообще, главная заслуга Цицерона в развитии ораторской теории в том и состоит, что, оттолкнувшись от правил школьной риторики и подведя под них основу общей культуры, он поднял ее до высоты истинно гуманистической науки. Сочетание риторики и философии, римская ораторская традиция, практический опыт самого Цицерона 108 слились здесь в особый сплав, дающий основание считать Цицерона создателем своей риторической теории, которую он и излагает впервые наиболее полно в трактате «Об ораторе». Уверенный тон диалога «Об ораторе» в трактатах 40-х годов Цицерону пришлось сменить на полемический. Тогда в красноречии вошли в моду ораторы-аттицисты, к которым среди других принадлежали поэт-неотерик Лициний Кальв, Марк Брут, Гай Юлий Цезарь. Аттицисты находили речь Цицерона чересчур изнеженной, считали, что ей недостает силы. Цицероновскому обилию мыслей и слов ubertas sententiarum verborumque они противопоставили скупость в словах и украшениях речи. Антицицероновское движение возникло в конце 50-х годов и сошло на нет вместе со смертью его главы Лициния Кальва. Вначале слова «азианист», «аттицист» не носили отрицательного оттенка. Они лишь определяли место оратора в римском красноречии 8. Азианское красноречие с его изобилием эффектов было красноречием эллинистического века; его недостатки можно отнести за счет отхода красноречия от практических дел. Аттицисты образовывали группу, объединенную, по-видимому, не только и не столько одинаковыми вкусами в красноречии, сколько общностью взглядов в значительно более широком круге вопросов 9. В красноречии период их популярности был очень короток, но они вызвали Цицерона на спор, результатом которого явились его трактаты «Брут», «Оратор» и «О лучшем роде ораторов», где он еще раз изложил свою риторическую теорию, но уже в полемическом ключе. Он показал, что концепция аттицистов ограничена и практически не эффективна. Изложив в «Ораторе» теорию трех стилей - tenue, medium и grande, он связал ее с тремя целями оратора: docere, delectare, movere и выразительно доказал, что совершенный оратор обязан владеть всеми тремя. В «Бруте», в блестящем отступлении об аттиках, он красноречиво показывает, что истинный аттицизм шире и разнообразнее того, который взяли себе за идеал римские аттики. Трактат «Брут» с позднейшей припиской к заглавию «seu de claris oratoribus» в хронологическом порядке излагает историю римского красноречия и неоценим как источник информации о ранних римских ораторах, зачастую единственный. Он завершается весьма любопытным автобиографическим очерком. Критериями оценки ораторов являются традиционные риторические категории. Темпераментное отступление в конце трактата об аттицизме там же, 284-292 и характеристика двух видов азиан- 109 ского стиля там же, 325-327 -едва ли не единственный прямой отзыв современника об этих направлениях в риторике. Цицерон, как бы продолжая прерванную некогда беседу, рассказывает им об ораторах, когда они появились, кто и каковы они были там же, 20. Красноречие Цицерон называет здесь самым трудным из искусств, ссылаясь на ход его развития в Греции. Из всех видов искусства оно формируется последним и появляется в Афинах очень поздно, ко времени Перикла и софистов. По настоящему же оно начинает развиваться лишь с Исократа, когда появляется мысль об ораторской технике. В настоящее время, по мнению Цицерона, ораторское искусство расцветает далеко не везде. В Греции ораторы 110 есть только в Афинах, затем в Малой Азии и на Родосе, но это уже не то красноречие, что было в классическую эпоху. Так, он упоминает Луция Брута как деятеля революции 510 г. Валерия Потитов, которые привели плебс назад после сецессий 484 и 449 гг. Только потому, что эти люди имели политическое влияние, Цицерон предполагает, что они должны были обладать определенными ораторскими способностями. Далее в хронологическом порядке он перечисляет своих предшественников, от большинства которых сохранились только имена. Он подробно характеризует более известных ему ораторов, и эти характеристики вместе с оценкой красноречия того или иного оратора представляют ценный источник сведений о развитии ораторского искусства в Риме до Цицерона. Он называет Аппия Клавдия Цека, который выступил с речью против заключения мира с Пирром. Затем, после упоминания об ораторах, которые уже проходили какой-то курс обучения, чтобы уметь говорить, - Гая Фламиния, Квинта Фабия Кунктатора, Квинта Метелла, стоит имя Катона Старшего, первого оратора, от которого сохранились речи; их почти так же много, как и речей Лисия, с которым его сравнивает Цицерон. Катон писал языком простым и мужественным. Несмотря на шероховатость и архаичность стиля Катона, Цицерон оценивает его высоко. Цицерон признает за Лелием изящество речи, но считает, что ему недостает пафоса. О Сервии Сульпиции Гальбе Цицерон пишет как об ораторе, применявшем чисто греческие патетические приемы на суде, и отмечает его речи как важный этап в истории римского красноречия. Но речи Гальбы, по свидетельству Цицерона, при чтении совсем не производили того впечатления, что при произнесении, потому что он не учился, и успех его был основан на умении подать речь, на actio. После Гальбы до Гракхов опять следует целый список имен. Гай обладал большей силой и пафосом. Цицерон считает отрывок из его речи «где искать мне, несчастному, убежища» quo me miser conferam , приведенный 111 в трактате «Об ораторе» III, 214 , классическим. Отрицательно относившийся к политике Гракхов, Цицерон тем не менее признавал за Г. Гракхом величайшее ораторское дарование. Из ораторов демократического направления Цицерон с похвалой упоминает еще Гая Тиция «Брут», 45 , оратора из всадников, воспитанника латинской школы красноречия. Марк Антоний - ловкий, находчивый оратор, Красс - образованный оратор, близкий по духу Цицерону, знаток права; язык его отличался точностью, изяществом, остроумием. Он владел всеми видами пафоса. Цицерон ставил его выше Антония. После суждения о Крассе Цицерон делает вывод, что римскому красноречию немного остается до совершенства. Несмотря на провозглашенный принцип не касаться в очерке своих современников, Цицерон иногда нарушает его. Устами Аттика в трактате характеризуется Гай Юлий Цезарь. Он замечателен прежде всего правильностью стиля, которой он обязан своему воспитанию и своим теоретическим трудам по грамматике, кстати, посвященным Цицерону. Лициния Кальва, главу неоатти-цистов, Цицерон называет бескровным sanguinem deperdebat - «Брут», 283 и упрекает в чрезмерной сухости. Поэтому речь его, ослабленная такой чрезмерной щепетильностью, была ясна ученым и внимательным людям, но она не доходила до слушателей и до судей, для которых, собственно, и существует красноречие». Вслед за упоминанием Лициния Кальва идет длинное отступление о неоаттицистах там же, 284-292. Если кто-нибудь, говорит Цицерон, считает говорящим по-аттически того, кто отвергает безвкусие и одобряет у оратора чувство приличия и меры, тот прав, одобряя аттиков. Но ведь не всякий тощий, сухой и скудный способ выражения будет аттическим. И если кто-нибудь желает подражать аттикам, то пусть он скажет, кому же именно из аттиков он желает подражать. Ведь кто из аттиков больше отличается друг от друга, чем, например, Демосфен или Лисий? Аттики приняли за образец для подражания Лисия. Но Цицерон всегда утверждал, что Лисий - это не пример для истинного ора 112 тора. Речь Лисия, действительно, была образцом аттической речи, но ведь Лисий - логограф, занимавшийся преимущественно мелкими судебными делами и писавший простым стилем, а оратору нужно владеть всеми стилями, нужно обладать пафосом, нужно уметь выступать. Таким оратором был Демосфен; он являлся одновременно, по мнению Цицерона, и самым аттическим и самым лучшим оратором. В конце своего трактата «Брут» Цицерон рассказывает о том, как учился он, слушая ораторов на форуме, в том числе и Гортензия, который был тогда первым среди адвокатов. Он упоминает о своем первом выступлении, о соперничестве с Гортензием, о своем возвышении и его падении. Он сожалеет о печальных условиях, в которые поставила красноречие гражданская война , помешавшая Бруту как оратору прославить свое имя. Себя он сравнивает с путником, запоздавшим выступить в дорогу, которого ночь республики застигла прежде, чем он успел достичь конца пути там же, 330. Наряду с перечислением римских ораторов и их характеристикой трактат содержит большое количество практических указаний и советов оратору, различных рас-суждений на тему об ораторском искусстве. Например, в параграфах 170-172 разъясняется, что такое urbanitas столичность , которой так гордился Цицерон, в параграфах 118-120 содержатся рассуждения о стоиках и так далее. Идеи, изложенные в этом произведении, были затронуты в трактате «О лучшем роде ораторов», который также был написан в последние годы жизни Цицерона, в горячую пору полемики с аттицистами. Цицерон в трактате «О лучшем роде ораторов», отвергая в качестве такого образца Лисия, говорит, что он перевел двух великих ораторов - Демосфена и Эсхина с целью показать соотечественникам мерило красноречия. Идеальный оратор тот, кто в своей речи и поучает слушателей, 113 и доставляет им наслаждение, и подчиняет себе их волю. Первое - его долг, второе - залог его популярности, третье - необходимое условие успеха там же, 3. Образ идеального оратора уже почти сложился в воображении Цицерона, когда он писал трактат «Об ораторе». Там глашатаем идеальных требований, предъявляемых к оратору, и образцом, приближающимся к идеалу, был Красс. В трактате «Оратор» в сжатой форме Цицерон повторяет основные положения своей теории, но главное внимание уделяет здесь словесному выражению речи, теории трех стилей 10 и теории ритма. Поэтому оп защищает свой идеал оратора и отстаивает свою теорию в «Ораторе» с особой убежденностью и страстью 11. Как и в трактате «Об ораторе», Цицерон останавливается здесь на необходимости широкого образования для оратора: без знания истории, права и особенно философии нет идеального оратора «Оратор», 11-18, 112-120. Всякий может 114 притязать на частичное обладание любым искусством оратора, но его главная сила - речь, т. Характеризуя три рода речи, он не случайно особенно подробно останавливается на простом там же, 75-91 - именно этот род предпочитали новоявленные аттики. Гораздо короче характеризует Цицерон умеренный там же, 91-96 и высокий род там же, 97-99 красноречия, утверждая, что именно красноречивый оратор - это «такой оратор, который умеет говорить о низком просто, о высоком - важно и о среднем - умеренно» там же, 101. Соглашаясь с Брутом, что такого еще не бывало, он, тем не менее, ссылается на собственную практику, которая должна навести собеседника на мысль, что именно он более всех походит на такого оратора: «Вся моя речь за Цецину была посвящена словам интердикта: мы разъясняли скрытый смысл определениями, ссылаясь на гражданское право, уточняли двусмысленные выражения. Если мы не достигаем цели, то, по крайней мере, мы видим, к какой цели следует стремиться» там же, 102-104. И хотя он тут же оговаривается, что он далек от восхищения собой и что даже Демосфен 115 кое в чем далек от совершенства, тем не менее моделью идеального оратора, образ которого складывается в «Ораторе», безусловно, является он сам. Установив это, оратор будет говорить так, «чтобы сочное не оказалось сухим, великое - мелким и наоборот, и речь его будет соответствовать и приличествовать предметам» там же, 123-124. Цицерон особенно ценил способность оратора к пафосу, веря в его безграничные возможности: «Я - оратор посредственный если не хуже , - говорит он, на самом деле думая, конечно, 116 обратное, - но всегда действовавший мощным натиском, не раз сбивал противника со всех позиций. В этом у меня еще больше опыта, потому что если даже нас, защитников, выступало несколько, то все оставляли за мной заключение, и мне приходилось полагаться не на дарование, а на душевное сочувствие, чтобы создать впечатление превосходства» там же, 129-130. Много места в трактате уделяется теории периодической и ритмической речи там же, 162-238 12. Цицерон рассказывает, как негодовал зритель в театре, интуитивно ощущая нарушение ритма «Об ораторе», III, 196; «Оратор», 173 : «целый театр поднимал крик, если в стихе окажется хоть один слог дольше или короче, чем следует, хотя толпа зрителей и не знает стоп, не владеет ритмами и не понимает, что, почему и в чем оскорбило ее слух; однако сама природа вложила в наши уши чуткость к долготам и краткостям звуков, так же, как и к высоким и низким тонам». Поэтому будем предпочитать добротность наших слов блеску греческих» «Оратор», 117 163-164. При выборе слов учитывался главный момент: речь воспринималась на слух, и поэтому слова должны выбираться такие, смысл которых доходит немедленно, которые могут быть понятны в самый миг произнесения. Здесь нужно следить прежде всего за тем, «чтобы наиболее складно и притом благозвучно сочетались окончания одних с началом следующих; или за тем, чтобы самая форма и созвучия слов создавали своеобразную цельность» там же, 149. Но, как и во всем остальном, здесь более древние изобретения были вызваны необходимостью, более поздние - стремлением к удовольствию» там же, 185. Имеют ли они сходные падежные окончания, или соотносят равные отрезки, или противополагают противоположности - такие сочетания уже по собственной природе ритмичны, даже если к ним ничего не прибавлено намеренно. Иллюстрирует Цицерон такое созвучие, сознавая себя классиком, примером из своей речи за Милона: «Стало быть, судьи, есть такой закон, не нами писанный, а с нами рожденный: его мы не слы 118 хали, не читали, не учили, а от самой природы получили, почерпнули, усвоили: он в нас не от учения, а от рождения; мы им не воспитаны, а пропптаны» там же, 165 13. Цицерон произносит целые тирады в защиту ритма речи, проникнутые полемическим пафосом, направленным против аттици-стов там же, 168-173. Истинно же красноречивый человек должен вызвать не только одобрение, но, если угодно, восторги, крики, рукоплескания» там же, 235-236. Цицерон требовал гармонии и сравнивал аттицистов с теми, кто пытался разъять щит Фидия там же, 173-174. Он верил, что обращение к слуху аудитории было одним из самых верных залогов его ораторского успеха, - 119 и, по-видимому, не без основания. Цицерон был оратором по преимуществу судебным. Свою первую политическую речь «О предоставлении империя Гнею Помпею» он произнес в 66 г. Правда, в то бурное время, на которое падает деятельность Цицерона, да и вообще в период республики, судебного красноречия в чистом виде фактически не существовало, так как почти каждая судебная речь имела политическую подоплеку. Девизом судебного оратора была не правда, а правдоподобие - эта «этика» находила себе оправдание в скептицизме Новой Академии. Основные приемы римского судебного красноречия с полной откровенностью описывались в риторических учебниках. Соответствующие указания на этот счет дает «Риторика для Геренния» 1, 9. Охотно разъясняет свои «секреты» и Цицерон как в теоретических трактатах, так и в речах «Об ораторе», II, 291 сл. Усилить выгодные для подопечного моменты и ослабить невыгодные, а по возможности и вовсе обойти их стороной - основная задача защитника. Два сильнейших оружия оратора - смех и пафос - также могут не только скрыть невыгодное в деле, но и полностью извратить его. Если нельзя помочь подзащитному, то надо заботиться о том, чтобы не повредить ему. Разумеется, было бы смешно искать в судебных речах выражения личного мнения оратора: это речи, целиком зависящие от характера дела и обстоятельств «За Клуэнция», 139. В политических речах возведение необоснованных обвинений было одним из самых распространенных ораторских приемов. Слухи и сплетни становились мощным оружием в устах оратора. И обычно судили не данный проступок, а вообще человека, его характер, всю его жизнь. Об объективности не могло быть и речи. Цицерон иногда склонен упрекать толпу в отсутствии вкуса, но вместе с тем он был вынужден его учитывать - римская публика любила эффектные приемы. Оратор должен был быть артистом - и Цицерон был им. Существующие правила композиции для всей речи и для каждой ее части в отдельности он соблюдал с той точностью, с какой этого требовали обстоятельства. Когда это было нужно, он с легкостью пренебрегал ими. Начало речи должно привлечь внимание судей и настроить их благосклонно, поэтому его следует заботливо отделать, так как оно задает тон всей речи; однако оно должно быть скромным по форме. Narratio - изложение обстоятельств дела, предназначенное для информации о событиях, у Цицерона нередко включало в себя и аргументацию narratio речи «За Милона». Для аргументации существовало огромное количество правил, и она целиком зависела от рода дела, которое вел адвокат. Все самые действенные приемы оратор оставлял на заключительную часть речи. Эти правила варьируются еще в зависимости от рода дела, которые бывали честные honestae , позорные turpes , сомнительные dubiae , низкие humiles и т. Для каждой части речи существовали соответствующие украшения речи lumina dicendi. Так, например, считалось неуместным начинать речь с олицетворения и лишь в исключительных случаях можно было применять во вступлении обращение. Цицерон - единственный римский оратор, от которого дошли до нас не только теоретические сочинения по риторике, но и сами речи, и, таким образом, современный исследователь имеет возможность сопоставить теорию и практику. Цицероновские речи записывались после произнесения. Вопрос о том, насколько речь опубликованная отличалась от произнесенной, много дискутировался в научной литературе. Наиболее консервативной точки зрения придерживался Л. Лоран 15. Он считал, что когда Цицерон готовил речь к публикации, то стремился сохранить ее в том виде, в каком произносил. Даже в сильно переработанной для издания речи «За Милона» база защиты осталась прежней. В других речах с наибольшей вероятностью менялись лишь детали и совершенствовался стиль, а все остальное сохранялось без изменений. Как правило, речь сокращалась, иногда несколько речей объединялись в одну, добавления были редки и случайны. Воссоздавая римскую судебную процедуру, Ж. Гумбер 16 доказывает, что цицероновские речи и не могли быть опубликованы в той форме, в какой они произносились. Этого никто и не ожидал. Само существование речей, которые никогда не произносились или произносились в измененном виде вторая «actio» против Верреса, речь за Милона, вторая филиппика , доказывает известную условность опубликованных версий. Асконий Педиан, например, в своих комментариях к речи «За Милона» как о чем-то вполне обычном сообщает 30 , что Марк Брут сочинил речь в защиту Милона и издал ее, «словно он ее произнес». Правильнее всего рассматривать каждую речь в отдельности, дабы определить, что здесь могло быть добавлено или отброшено. Так, в речах «За Целия» и «За Суллу» много повторений и отступлений, явно вызванных ораторской целью. Речь «За Сестия» содержит длинные рассуждения по поводу натуры оптиматов, направленные против всяких нарушителей «мира и согласия» 96-105; 136-143 , которые вряд ли можно было вынести даже в римском суде с его продолжительностью процедуры. В речи «За Фонтея», например, выпущены все юридические места, так что трудно определить, в чем Фонтей конкретно обвинялся процесс был по делу о вымогательстве - de repetundis. Цицерон выдержал в связи с этим немало нападок позднейших исследователей. Классический пример различия двух версий - произнесенной и опубликованной - речь «За Милона». Свою речь «За Милона» 52 г. Милон был вынужден удалиться в изгнание в Массилию. Существует мнение, что подлинная речь, произнесенная на процессе, вообще никогда не циркулировала, а свой ораторский шедевр - речь «За Милона» Цицерон как бы воссоздал заново после процесса. Однако Асконий Педиан в своих комментариях 31 пишет, что сохранилась и та речь, которую Цицерон произнес, и та, которую он написал. Читатель всех времен воспринимал речь Цицерона в опубликованной версии как литературное произведение, в его художественном единстве и оценивал ее, главным образом, с этой точки зрения. И, пожалуй, различия между речью произнесенной и речью опу 122 бликованной представляют больший интерес для историка, чем для литературоведа. Традиционным для цицероноведения является и вопрос о соответствии цицероновских речей его собственным или обычным школьным риторическим рецептам, тем более, что история, сохранив и его теоретические трактаты, и его речи, предоставила потомкам счастливую возможность сопоставить их. Общий вывод сводится к тому, что Цицерон прошел серьезную эволюцию от относительной привязанности к правилам в своих первых речах - «За Квинкция» и «За Росция из Америи» - к разумной гибкости в речах последнего периода, демонстрируя по мере возмужания все большую творческую свободу и искусность. Его язык также претерпел эволюцию от юношеского изобилия redundantia verborum в первых речах до энергичного и строгого стиля «Филиппин». Одной из первых и наиболее формальной причиной того, что речи Цицерона не укладываются в строгие композиционные рамки риторических школ, называют ту, что школьные формулы были выработаны греческими риторами и базировались на греческой судебной практике, которая отличалась от римской. Греческие риторические учебники предполагали по одной речи с каждой стороны. Римская же практика допускала защиту, разделенную между несколькими адвокатами Тацит, «Диалог об ораторах», 38; Цицерон, «Брут», 208-209. В подобных обстоятельствах дело делилось на части, и каждому адвокату поручалась своя часть. Цицерону обычно доставалось заключение, так как именно в конце защиты был особенно необходим его пафос «Оратор», 130; «Брут», 190.

Подготовка публичного выступления

Прочитано 379 раз a Не каждый творческий коллектив может похвастаться своей богатой 65-тилетней историей и уж тем более аншлагом на концерте, приуроченном к празднованию этой значимой даты. Ансамбля, который на протяжении всего периода своего существования не изменяет своим целям и задачам - сохранение русских традиций в Латвии!

И, чeм вышe coздaнныe им индивидyaльнocти пo дyxy и cyти, тeм и фopмы иx cлoжнee и coвepшeннeй. В экcтaзe cвoeгo yвлeчeния дoбpoдeтeлью peвнocтныe мopaлиcты зaкpывaют глaзa нa этy cтopoнy.

О наилучшем виде ораторов Ораторов разделяют на категории так же, как и поэтов; это сопоставление, однако, неправильно. Поэзия действительно разнородна: и трагедия, и комедия, и эпос, и мелическая лирика, и дифирамб — все они обладают своими особыми свойствами, отличающими их от других; так в трагедии комические элементы считаются ошибками, в комедии — трагические, да и в остальных разновидностях есть свой определенный стиль, свои известные сведущим людям приметы. Категории — в оригинале «роды», Цицерон говорит о частом в его времени делении ораторов на разряды в зависимости от преобладающей стилистики в речах. Стиль понимался в риторической культуре как соответствующий предмету, более того, изобретающий предмет: о высоком предмете лучше говорить высоким слогом, и сам он тогда будет выглядеть высоким, о грубых вещах — грубым слогом и т.

Но в массовом восприятии, против которого возражает здесь Цицерон, эти свойства могли переноситься на самого оратора, как мы часто ошибочно представляем актера и в жизни в его актерском амплуа или столь же ошибочно предполагаем счастливую жизнь писателя, пишущего о счастливых событиях. Мелика — способ исполнения лирического произведения: например, сольное или хоровое исполнение. Последнее требовало участия нескольких музыкантов, с разными инструментами — одни инструменты задавали ритм, а другие — определяли движение мелодии. Можно условно сопоставить сольную лирику с нашим романсом, а хоровую — с рок-поэзией. Дифирамб — песнь в честь Диониса, торжественная хоровая песнь на несколько голосов. Цицерон выделяет ее в отдельный вид, вероятно, из-за сложного строения, включавшего разные песенные партии, что сближало дифирамб с трагедией. Приметы — буквально: «голос», то есть обусловленное литературным жанром музыкальное решение, по которому мы узнаем жанр с самых первых звуков исполнения. Если же кто и ораторов разделяет на несколько разрядов, объявляя одних «возвышенными», или «величавыми», или «богатыми», других — «простыми», или «тонкими», или «немногословными», третьих — «средними» между теми и другими — то он дает этим скорее характеристику представителей, чем самих родов красноречия. Действительно, рассуждая о роде, мы имеем в виду идеал; говоря о представителе, мы берем его, каков он есть.

Так в эпосе мы можем исходить от его главы — если кто считает его таковым — Энния, в трагедии — от Пакувия, в комедии — скажем, от Цецилия. Идеал — буквально: «лучшее». Цицерон часто настаивает, что в каждом роде есть некий идеальный тип. Его можно сконструировать, созерцая лучшее в вещах такого рода. В частности, обосновывая риторическое «изобретение», то есть нахождение лучшего предмета для речи, Цицерон вспоминал древнегреческого живописца Зевксида. Ему для создания портрета Елены Троянской понадобилась не одна модель, а несколько, и только тогда он смог воссоздать предполагаемый облик Елены. Этот анекдот о Зевксиде стал хрестоматийным и до сих пор влияет на представление о художественной литературе как выводящей «типы», «типажи». Глава — буквально: «вершина», общее для античной риторики и истории литературы представление, что основатель жанра является его законодателем, классиком. Цицерон называет римских основателей этого жанра.

Он оспаривал этот тезис применительно не только к ораторам, но и к поэтам, предполагая, что до Гомера были другие поэты, он замечал, что «не бывает ничего одновременно новоизобретенным и уже совершенным». Ораторское же искусство я не стану разбивать на разряды, если мне нужен его идеал. Идеал его один; кто от него отдаляется, тот отличается от него не родом, как Теренций от Акция, а степенью внутри одного и того же рода. Идеальный оратор — тот, кто в своей речи и поучает слушателей, и доставляет им наслаждение, и подчиняет себе их волю; первое — его долг, второе — залог его популярности, третье — необходимое условие успеха. Если поучение и наслаждение приписывались и канонической письменной речи по крылатому выражению Горация, «смешивать приятное с полезным» , то третье качество, причинение возбуждения, требовало исполнения, перформанса. Весьма трудно передать это moveo буквально: «двигать, двигаю» , одним русским словом: можно сказать и «трогать», как мы говорим о «трогательном рассказе», и «возбуждать», как мы говорим «возбуждать интерес», и «толкать» или «влечь», как мы говорим «дает толчок» или «увлекательный, привлекательный, влекущий». В любом случае речь идет не о провоцировании поступка, но об определенном душевном расположении, в том числе для совершения поступков и для размышлений. К этому идеалу иной приближается более, другой менее; но это различие количественное, а не качественное. Идеал, повторяю, один; степенью сходства с ним определяется и близость к нему отдельных представителей; отсюда видно, что чем менее кто с ним схож, тем он хуже.

Учение о совершенстве в искусстве как приближении к заранее данному идеалу менее всего похоже на тот поиск оригинальности и необычности, которым славится античная эстетика. Но заметим, что для Цицерона единственность идеального образа оратора означает, что мы имеем право говорить об ораторском искусстве как едином роде деятельности, независимо от тематики или стилистики. Такой идеал — своего рода аксиома, от которой мы отсчитываем степени совершенства ораторов, но эту аксиому никогда не развертываем и не характеризуем — она служит инструментом характеристик, но не предметом. Объяснюсь точнее. Так как речь составляют слова и мысли, оратор первым делом должен стремиться к тому, чтобы — говоря вообще чистым и правильным языком, что мы и разумеем под своим требованием «латинской» речи — изящно уметь обращаться со словами, как в их прямом, так и в их переносном значении, а именно: из прямых выбирать наиболее подходящие, из переносных — те, которые представляют наиболее точек соприкосновения, соблюдая притом меру при заимствованиях из чуждых областей. Требование избегать сложных, напыщенных метафор, выдвинутое еще в «Поэтике» и «Риторике» Аристотеля и затем воспроизводившееся в любых риторических пособиях, дополнено требованием уместно употреблять слова в прямом значении, иначе говоря, выбирать из нескольких синонимов наиболее подходящий: стилистические задачи смыкаются здесь со смысловыми. Мыслей же столько же родов, сколько и достоинств в красноречии: для поучения требуются мысли меткие, для доставления удовольствия — остроумные, для убеждения — веские. Затем, и чередование слов подчинено особым законам, цель которых двойная, ритм и благозвучие, — и мысли должны следовать друг за другом в особом порядке, именно том, который нужен для доказательства данного положения. Фундаментом всего этого мы должны признать память, сверкающей верхушкой — исполнение.

Итак, вот что я хочу сказать. Благозвучие — буквально: «легкость», способность текста быть легко воспринятым на слух. Память и исполнение — четвертый и пятый этапы работы оратора, после «изобретения» поиска подходящих аргументов , «расположения» поиска нужных композиционных решений и «произнесения» пробного исполнения, которое позволяло найти нужный ритм и тон речи. Сверкающая верхушка lumen — образ яркого дня, противопоставленный фундаменту, лежащему в темной земле. Кто всеми указанными средствами располагает в наивысшей степени, тот будет совершенным оратором; кто в средней — посредственным, кто в низшей — дурным. Но ораторами они будут все, так же, как и живописцами мы называем и плохих представителей этого искусства, и отличаются они друг от друга не своими специальностями, а степенью своего таланта. Степень таланта — буквально: «работоспособность, способность легко что-либо сделать», facultas, что, скорее, ближе к нашему «профессионализму». И вот причина, почему нет оратора, который не желал бы быть похожим на Демосфена; напротив, Менандр не желал походить на Гомера — условия его поэзии были другие. Вот именно этого качественного различия в ораторском искусстве нет; если же и встречается, что один в погоне за величавостью пренебрегает тонкостью, другой ради меткости жертвует красивым слогом — то это встречается только на средней, а не на высшей ступени.

Высшая же ступень принадлежит тому, кто все достоинства в себе совмещает. Менандр 342—291 до н. Цицерон для убедительности берет представителей двух наиболее непохожих литературных жанров в оригинале стоит не «условия», а «род». Все это изложено мною в более кратком виде, чем этого требовала тема, но для моей ближайшей цели и сказанного достаточно. Мы установили, что идеал один; теперь спрашивается, где его искать. Отвечаю: в том красноречии, которое процветало некогда в Афинах. Но в том-то и дело, что аттические ораторы знакомы людям гораздо более по своей славе, чем по своей силе: отсутствие у них недостатков замечено многими, многочисленность же достоинств — мало кем. Под недостатками мы разумеем: по отношению к мысли — логическую превратность, отсутствие связи с делом, недостаточную меткость, привкус пошлости; по отношению к словам — испорченность, вульгарность, несвойственность, жесткость, чрезмерную изысканность. Сила vis — примерно соответствует нашему выражению «раскрытие таланта».

Цицерон имеет в виду, что афинских ораторов Аттика — область вокруг Афин все ценят за безупречность речи как образец хорошего стиля речи или письма, но при этом мало кто понимает, в чем их особый талант. Привкус пошлости — буквально: «некоторая пресность», отсутствие остроумия, однообразие без требуемой иронии и шуток, скучное и претенциозное изложение. Чрезмерную изысканность — буквально: «слишком долгую обработку», отсутствие некоторой небрежности считалось дурным вкусом.

Немногие — философы, осуждающие судебную риторику за верхоглядство и низость целей. Это можно сравнить с тем, что ученые люди сейчас иногда презирают массовую культуру. Так заявим же с самого начала то, что станет понятнее потом: без философии не может явиться такой оратор, какого мы ищем; правда, не все в ней заключено, однако польза от нее не меньше, чем польза актеру от палестры ведь и малое нередко можно отлично сравнить с великим.

Действительно, о важнейших и разнообразнейших предметах никто не может говорить подробно и пространно, не зная философии. Палестра — гимнастическая школа в древней Греции; переносно: систематические занятия спортом, которые оказываются нужны актеру для выносливости на сцене. Так и оратор, изучавший философию, сможет дольше продержаться на трибуне и выступать увереннее. Так, и в «Федре» Платона Сократ говорит, что даже Перикл превосходил остальных ораторов оттого, что учителем его был физик Анаксагор: от него-то, по мнению Сократа, и усвоил он много прекрасного и славного, в том числе — обилие и богатство речи и умение известными средствами слога возбуждать любые душевные движения, а это главное в красноречии. То же самое надо сказать и о Демосфене, из писем которого можно понять, каким усердным был он слушателем Платона. В «Федре» Платона Сократ говорит лишь о том, что Перикл научился у Анаксагора умению рассуждать на любую свободную тему, причем в высоком, а не привычном ключе.

Про воздействие на душевные движения аффективное воздействие добавил сам Цицерон, имея в виду задачу риторики movere — волновать душу. Далее, без философского образования мы не можем ни различить род и вид какого бы то ни было предмета, ни раскрыть его в определении, ни разделить на части, ни отличить в нем истинное от ложного, ни вывести следствия, ни заметить противоречия, ни разъяснить двусмысленное. А что сказать о природе вещей, познание которой доставляет столь обильный материал для оратора? И можно ли что-нибудь сказать или понять относительно жизни, обязанностей, добродетели, нравов, не изучив эти предметы сами по себе? В этом абзаце перечислена последовательность дисциплин в философских школах того времени: сначала изучали логику, потом — физику, наконец — этику. Те разделы философии, которые не вмещались в эту схему, посвященные общим вопросам бытия, назывались «метафизикой», буквально «после физики» — их изучали после физики, но перед этическими вопросами как относящимися уже к дальнейшей жизненной практике, к политической карьере после окончания обучения.

Все эти столь важные мысли должны обрести несчетные украшения: этому одному и учили в наше время те, кого считали учителями красноречия. Оттого никто и не обладает истинным и совершенным красноречием, что наука о вещах существует сама по себе, наука о речах — сама по себе, и люди у одних наставников учатся мыслить, у других говорить. Украшения ornamenta — любые способы придать речи убедительность. Так и Марк Антоний, которого поколение наших отцов признавало едва ли не первым в красноречии, муж от природы проницательный и здравомыслящий, в единственной оставленной им книге заявляет, что видывал много людей речистых, но ни одного красноречивого. Из этого видно, что у него в душе обретался некий образ красноречия, который он постигал воображением, но в действительности не видел. Итак, даже этот человек самого тонкого ума, требуя многого от себя и от других, не видел решительно никого, кто по праву мог бы называться красноречивым; и раз уж он не считал красноречивым ни себя, ни Красса, то, конечно, он заключал в душе такой образец красноречия, который решительно обнимал все, и поэтому не мог подойти к тем, кому чего-то а иной раз и очень многого недоставало.

Марк Антоний 143—87 до н. По свидетельству Цицерона, Марк Антоний был широко образован в греческой философии и риторике, но скрывал свое образование, чтобы его речи воспринимались как сказанные экспромтом и потому казались более убедительными. По этой же причине он запрещал записывать свои речи, его единственным сочинением был небольшой учебник красноречия, до нас не дошедший. Луций Лициний Красс 140—91 до н. Красс был представителем «азианской» школы красноречия, требовавшей говорить пышно и величаво, приближая речь к поэзии, со множеством звуковых ухищрений и других украшений. Далее Цицерон приводит подробные стилистические характеристики азианского, аттического и среднего родов красноречия, с целью доказать, что эта вражда двух школ мнимая и, к примеру, классик аттического красноречия Демосфен не укладывается в его рамки.

Были ораторы, так сказать, велеречивые, обладавшие одинаково величавой важностью мыслей и великолепием слов, сильные, разнообразные, обильные, важные, способные и готовые волновать и увлекать души, причем одни достигали этого речью резкой, суровой, грубой, незавершенной и незакругленной, а другие — гладкой, стройной и законченной. Были, напротив, ораторы сухие, изысканные, способные все преподать ясно и без пространности, речью меткой, отточенной и сжатой; речь этого рода у некоторых была искусна, но не обработана и намеренно уподоблялась ими речи грубой и неумелой, а у других при той же скудости достигала благозвучия и изящества и бывала даже цветистой и умеренно пышной. Но есть также расположенный между ними средний и как бы умеренный род речи, не обладающий ни изысканностью вторых, ни бурливостью первых, смежный с обоими, чуждый крайностей обоих, входящий в состав и того и другого, а лучше сказать, ни того, ни другого; слог такого рода, как говорится, течет единым потоком, ничем не проявляясь, кроме легкости и равномерности: разве что вплетет, как в венок, несколько бутонов, приукрашивая речь скромным убранством слов и мыслей. Бутон torus — также «узел», прямая логическая связь или простой понятный пример, необходимый, чтобы речь не воспринималась как совершенно пышная и фантастическая. Образ взят из навыка плетения венков, требовавших таких узлов — как бы приведение всех рассуждений к одному простому примеру. Никто не превзошел его ни в важности, ни в изяществе, ни в умеренности.

А тем, чье у нас распространилось невежественное учение и кто желает именоваться аттиками или даже говорить по-аттически, не мешает указать, чтобы они подивились на этого мужа, который, по-моему, был аттичнее самих Афин, и чтобы они поучились у него, что такое аттичность, и взяли бы за образец красноречия его мощь, а не свое бессилие. Цицерон так набрасывается на современных ему последователей аттической школы красноречия, вероятно, из нежелания следовать моде, собираясь сам дать философское, а не политическое обоснование риторики. Ведь у нас теперь каждый хвалит только то, чему сам способен подражать. Однако для тех, кто увлечен лучшими стремлениями, но слишком слаб в суждениях, я считаю не лишним объяснить, чем на самом деле заслужили аттики свою славу. Красноречие ораторов всегда руководилось вкусом слушателей. Всякий, кто хочет иметь успех, следит за их желаниями и в согласии с ними слагает свою речь целиком применительно к их суждениям и взглядам.

Так, Кария, Фригия и Мизия, наименее образованные и наименее разборчивые, усвоили приятный их слуху надутый и как бы ожирелый род красноречия, которого никогда не одобряли даже их соседи родосцы, отделенные от них лишь узким проливом, не говоря уже о греках. Кария, Фригия и Мизия — земли Передней Азии. Цицерон довольно грубо нападает на азианское красноречие, противопоставляя малоазийским грекам греков острова Родос, где была своя сильная риторическая школа. Афиняне же его решительно отвергали. Всегда обладая разумным и здравым суждением, они умеют слушать только неиспорченное и изящное; и оратор, повинуясь их чувству, не смел вставить в речь ни единого необычного или неприятного слова. Повинуясь их чувству — буквально, «следуя их религии», то есть их убеждениям и доверию к высшим мотивациям поступков.

Необычное слово — не общеупотребительное, неприятное слово — вызывающее слишком грубые аффекты, например, ненависть что сейчас называют hate speech. Так и тот, о ком мы сказали, что он превосходит всех остальных, в своей решительно лучшей речи за Ктесифонта, начав униженно, в рассуждении о законах стал говорить все более веско, постепенно воспламеняя судей, а когда увидел, что они уже разделяют его пыл, то в остальной части речи смело несся во весь опор. Но все же, хоть он и тщательно взвешивал каждое слово, Эсхин упрекал его за многие выражения, понося их и насмешливо называя грубыми, противными, несносными; он даже обозвал его диким зверем и спросил, слова ли это или чудовища. Таким образом, Эсхину даже речь Демосфена не казалась аттической. Эсхин 389—314 до н. Конечно, легко выхватить какое-нибудь слово, так сказать, с самого пылу, а потом высмеивать его, когда огонь в душе у каждого погаснет; и Демосфен шутливо оправдывался, заявляя, что не от того зависят судьбы Греции, в какую сторону он простер руку или какое слово употребил.

Но если даже Демосфена порицали афиняне за неестественность, как могли бы они слушать мизийца или фригийца? В самом деле, если бы он начал петь, играя голосом и зазывая на азиатский лад, кто бы стал его слушать? Или, лучше сказать, кто бы не приказал ему убираться? Эффект разочарования в пылкой речи после того, как она оказывается повторно прочитана или обдумана, хорошо известен. Например, в русской культуре Пушкинская речь Достоевского воспринималась всеми слушателями как идеальное выражение их собственных мыслей, притом что они стояли на противоположных общественных и политических позициях, тогда как ее печатный вариант многих если не разочаровал, то оставил вопросы. Простер руку — жестикуляция и походка были исключительно важны в риторике: по сути, ритор завораживал слушателей как танцор и было важно, как он движется.

Поэтому выкинутая рука — такой же жест, как прыжок в танце. Таким образом, только о тех, кто сообразуется с чуткостью и строгостью аттического слуха, можно сказать, что они говорят по-аттически. Есть много родов такой речи, но наши ораторы замечают лишь один. Если кто говорит неровно и небрежно, лишь бы получалось четко и ясно, — только такую речь и признают аттической.

Ораторская речь согласно Цицерону

Несмотря на то, что «Де Ораторе» («Об ораторе») является риторикой, Цицерон изначально задумал вдохновить себя на «Диалоги» Платона, заменив улицы и площади Афин красивым садом загородной виллы благородного римского аристократа. Среди многочисленных правил риторики можно выделить три наиболее существенных: тезис, формула Цицерона, план и эпистема. Кратко рассмотрим каждое из них. О каком качестве публичного выступления пишет Цицерон: « кто захочет быть первым в красноречии, пусть он в гневных местах говорит напряженным голосом, в спокойных – мягким.

Ораторское искусство Рима. Цицерон

Итак, если кто захочет быть первым в красноречии, пуст...➤ MyBook Против убившего Цезаря Марка Антония Цицерон создал целых четырнадцать речей. Эти речи назывались «Филиппиками», т.к. были очень схожи с речами Демосфена, выступавшего против македонского тирана – царя Филиппа.
Итак, если кто захочет быть первым в красноречии, пуст...➤ MyBook Толчком к развитию красноречия в Риме послужили великолепные образцы греческого ораторского искусства. Со II в. до н.э. его начинают изучать в специальных школах. Во время своих выступлений ораторы часто использовали различные театральные приемы.
Практическая риторика. И Содержание: Крупнейшим классиком античного красноречия и теоретиком ораторского искусства был древнеримский оратор и политик Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до н. э.

Что написал Цицерон в трактате «Об ораторе»

26. Позиции оратора в ходе публичного выступления. В процессе выступления каждый оратор занимает определенную коммуникативную позицию, выступает в определенной роли, которую он сам на себя принимает. Что из перечисленного помогает облегчить процесс общения во время публичного выступления? Определите, какие изобразительно-выразительные средства языка употреблены в предложении: И золотеющая осень листвою плачет на песок (С. Есенин). Риторика оставалась основным предметом американских средних школ и колледжей, учебная программа которых включала «Об ораторском искусстве» Цицерона, «Науку поэзии» Горация, «О возвышенном» Лонгина.

Ораторское искусство Рима. Цицерон

Кризис риторики, связанный с ее исчезновением как науки и учебного предмета в лицеях, гимназиях и университетах, произошел: во второй половине 20 века. Мнение о том, что оратор должен четко определить предмет речи, познать о нем истину, познать души людей, для которых предназначена речь, принадлежит: Платону. Наиболее полно соответствует современным научным взглядам следующее определение риторики: филологическая дисциплина, объектом которой является теория красноречия, ораторское искусство, способы построения выразительной речи во всех областях речевой деятельности прежде всего в разных жанрах письменной и устной речи ; близко соприкасается с поэтикой, стилистикой и культурой речи филологическая наука, изучающая отношение мысли к слову. Общая риторика отличается от частной тем, что: общая риторика рассматривает общие законы речи, а частная — частные. Основной заслугой М. Ломоносова в теории риторики считается: популяризация в риторике научного знания и просвещения светская направленность его книг по красноречию. Основные черты риторического идеала софистов воплощены сегодня в принципах: американской риторики. Основоположником теории риторической науки считается: Аристотель.

Ренессанс риторики в современной России связан с именами: Ю. Лотмана, Ю. Рождественского, В.

Человек, который берется за ораторское искусство, должен уметь сказать решительно обо всем, что может встретиться в споре между людьми, иначе он не может посягать на звание оратора. Цицерон по традиции, принятой в Греции, выделяет три рода речей: выступления на форуме, выступления в суде на гражданских делах и разбирательствах, хвалебные речи. Обязанность оратора заключается в следующем: найти что сказать; найденное расположить по порядку; придать ему словесную форму; утвердить все это в памяти; произнести. Кроме того, в задачу оратора входит расположить к себе слушателей; изложить сущность дела; установить спорный вопрос; подкрепить свое положение; опровергнуть мнение противника; в заключение придать блеск своим положениям и окончательно низвергнуть положения противника. По мнению Цицерона, самое важное для оратора - это словесное выражение мысли и произнесение речи. Первое требование к речи - чистота и ясность языка выражение мысли.

Чистота и ясность вырабатываются обучением и совершенствуются посредством чтения образцовых ораторов и поэтов. Для чистоты речи необходимо безупречно выбирать слова, правильно пользоваться морфологическими формами. Ясность речи связана с правильным, нормативным произношением: оратору необходимо правильно управлять органами речи, дыханием и самими звуками речи. Слово, искусство красноречия связано с личностью говорящего, через них выражается ум, эрудиция оратора, его знания, опыт, а также воля, которая действует на слушателей через речь. Красноречие - это высшее проявление нравственной силы человека. Следовательно, чем нравственнее человек, тем, по мнению Цицерона, красноречивее. В этом случае красноречие - благо, которое использует оратор для людей. Сила ораторской речи, по Цицерону, обязательно соединяется с честностью и высокой мудростью. Только в таком случае речь может принести людям удовлетворение.

Гораздо большее!.. Тут было исступление самой основы души.. О каком качестве публичного выступления говорит Цицерон: «..

Определите троп в судебной речи В. Спасовича: «Дело похоже не на реку, которой ручьи сливаются в одно русло, но на пень старой вербы, пускающей много тонких и надобно сказать хилых ветвей». Определите троп в судебной речи Н.

Ожегов Укажите фразеологизм-синоним к словосочетанию очень любить - носить на руках Каким словарем можно воспользоваться, чтобы уточнить значения слов: типовой — типичный — типический? Автор «Толкового словаря живого великорусского языка» - В. Даль Не образуются формы степеней сравнения от прилагательного. Ты во всех политических делах работал на врагов, я — на благо родины» - антитеза Правописание корней с проверяемыми гласными соответствует - морфологическому принципу русской орфографии О каком отрицательном факте предупреждает И. Ильф Е Петрова: «Если слово пришло в голову одновременно двум, значит оно могло прийти в голову трем и четырем, значит оно слишком близко лежало. Не ленитесь, Женя, давайте поищем другое.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий