На этой странице сайта вы найдете ответы на вопрос Вылетев из Африки в апреле к берегам отеческой земли длинным треугольником летели утопая в небе журавли Где здесь знаки препинания?, относящийся к категории Русский язык. Flag Next Entry. Николай Заболоцкий "Журавли". * * * Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным felisata.
Вылетев из Африки в апреле (Николай Заболоцкий)
ЖУРАВЛИ. Вылетев из Африки в апреле. К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья. Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья. 1948 Журавли Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. На этой странице читайти стихи «Журавли» русского поэта Николая Заболоцкого, написанные в 1948 году. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли.
Николай Заболоцкий — Журавли: Стих
Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный. ««Журавли» Николай Заболоцкий. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли Вытянув серебряные крылья Через весь. ЖУРАВЛИ Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный.
РЕБЯТА помогите пожалуйста найти обособленные члены, Вылетев из Африки в апреле К берегам отече…
Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам её, Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Ещё не знает это существо.
Журавли Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ.
Но когда под крыльями блеснуло Озеро, прозрачное насквозь, Черное зияющее дуло Из кустов навстречу поднялось.
О, я недаром в этом мире жил! И сладко мне стремиться из потёмок, Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок, Доделал то, что я не довершил.
Всё труднее дышать, в небе облачный вал шевелится. Низко стелется птица, пролетев над моей головой. Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую ночь вдохновенья, Человеческий шорох травы, вещий холод на тёмной руке, Эту молнию мысли и медлительное появленье Первых дальних громов - первых слов на родном языке.
Так из тёмной воды появляется в мир светлоокая дева, И стекает по телу, замирая в восторге, вода, Травы падают в обморок, и направо бегут и налево Увидавшие небо стада. А она над водой, над просторами круга земного, Удивлённая, смотрит в дивном блеске своей наготы. И, играя громами, в белом облаке катится слово, И сияющий дождь на счастливые рвётся цветы.
В лесу под ногами гора серебра. Там чёрных деревьев стоят батальоны, Там ёлки как пики, как выстрелы - клёны, Их корни как шкворни, сучки как стропила, Их ветры ласкают, им светят светила. Там дятлы, качаясь на дубе сыром, С утра вырубают своим топором Угрюмые ноты из книги дубрав, Короткие головы в плечи вобрав.
Рождённый пустыней, Колеблется звук, Колеблется синий На нитке паук. Колеблется воздух, Прозрачен и чист, В сияющих звёздах Колеблется лист. И птицы, одетые в светлые шлемы, Сидят на воротах забытой поэмы, И девочка в речке играет нагая И смотрит на небо, смеясь и мигая.
Петух запевает, светает, пора! Пролетев над поляною И людей увидав с высоты, Избрала деревянную Неприметную дудочку ты, Чтобы в свежести утренней, Посетив человечье жильё, Целомудренно бедной заутреней Встретить утро моё. Но ведь в жизни солдаты мы, И уже на пределах ума Содрогаются атомы, Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы, Машут войны крылами вокруг. Где ж ты, иволга, леса отшельница? Что ты смолкла, мой друг?
Окружённая взрывами, Над рекой, где чернеет камыш, Ты летишь над обрывами, Над руинами смерти летишь. Молчаливая странница, Ты меня провожаешь на бой, И смертельное облако тянется Над твоей головой. За великими реками Встанет солнце, и в утренней мгле С опалёнными веками Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном, Весь дрожа, замолчит пулемёт. И тогда в моём сердце разорванном Голос твой запоёт. И над рощей берёзовой, Над берёзовой рощей моей, Где лавиною розовой Льются листья с высоких ветвей, Где под каплей божественной Холодеет кусочек цветка, - Встанет утро победы торжественной На века.
Поёт Вячеслав Тихонов. Музыка: К. Ещё заря не встала над селом Ещё заря не встала над селом, Ещё лежат в саду десятки теней, Ещё блистает лунным серебром Замёрзший мир деревьев и растений.
Какая ранняя и звонкая зима! Ещё вчера был день прозрачно-синий, Но за ночь ветер вдруг сошёл с ума, И выпал снег, и лёг на листья иней. И я смотрю, задумавшись, в окно.
Над крышами соседнего квартала, Прозрачным пламенем своим окружено, Восходит солнце медленно и вяло. Седых берёз волшебные ряды Метут снега безжизненной куделью. В кристалл холодный убраны сады, Внезапно занесённые метелью.
Мой старый пёс стоит, насторожась, А снег уже блистает перламутром, И всё яснее чувствуется связь Души моей с холодным этим утром. Так на заре просторных зимних дней Под сенью замерзающих растений Нам предстают свободней и полней Живые силы наших вдохновений. Отдаю тебе душу в залог За твои голубые подснежники.
И свистит и бормочет весна. По колено затоплены тополи. Пробуждаются клёны от сна, Чтоб, как бабочки, листья захлопали.
И такой на полях кавардак, И такая ручьёв околесица, Что попробуй, покинув чердак, Сломя голову в рощу не броситься! Начинай серенаду, скворец! Сквозь литавры и бубны истории Ты - наш первый весенний певец Из берёзовой консерватории.
Открывай представленье, свистун! Запрокинься головкою розовой, Разрывая сияние струн В самом горле у рощи берёзовой. Я и сам бы стараться горазд, Да шепнула мне бабочка-странница: «Кто бывает весною горласт, Тот без голоса к лету останется».
А весна хороша, хороша! Охватило всю душу сиренями. Поднимай же скворешню, душа, Над твоими садами весенними.
Поселись на высоком шесте, Полыхая по небу восторгами, Прилепись паутинкой к звезде Вместе с птичьими скороговорками. Повернись к мирозданью лицом, Голубые подснежники чествуя, С потерявшим сознанье скворцом По весенним полям путешествуя. Не меч ты поднимешь сегодня, природа, Но школьный звонок над щитом Кухулина.
Ещё заливаются ветры, как барды, Ещё не смолкают берёзы Морвена, Но зайцы и птицы садятся за парты И к зверю девятая сходит Камена. Берёзы, вы школьницы! Полно калякать, Довольно скакать, задирая подолы!
Вы слышите, как через бурю и слякоть Ревут водопады, спрягая глаголы? Вы слышите, как перед зеркалом речек, Под листьями ивы, под лапами ели, Как маленький Гамлет, рыдает кузнечик, Не в силах от вашей уйти канители? Опять ты, природа, меня обманула, Опять провела меня за нос, как сводня!
Во имя чего среди ливня и гула Опять, как безумный, брожу я сегодня? В который ты раз мне твердишь, потаскуха, Что здесь, на пороге всеобщего тленья, Не место бессмертным иллюзиям духа, Что жизнь продолжается только мгновенье! Вот так я тебе и поверил!
Покуда Не вытряхнут душу из этого тела, Едва ли иного достоин я чуда, Чем то, от которого сердце запело. Мы, люди, - хозяева этого мира, Его мудрецы и его педагоги, Затем и поёт Оссианова лира Над чащею леса, у края берлоги. От моря до моря, от края до края Мы учим и пестуем младшего брата, И бабочки, в солнечном свете играя, Садятся на лысое темя Сократа.
Целый день он поёт, и напев его грустно-сердитый, Ударяя в сердца, поражает прохожих на миг. А вокруг старика молодые шумят поколенья. Расцветая в садах, сумасшедшая стонет сирень.
В белом гроте черёмух по серебряным листьям растений Поднимается к небу ослепительный день… Что ж ты плачешь, слепец? Что томишься напрасно весною? От надежды былой уж давно не осталось следа.
Чёрной бездны твоей не укроешь весенней листвою, Полумёртвых очей не откроешь, увы, никогда. Да и вся твоя жизнь - как большая привычная рана. Не любимец ты солнцу, и природе не родственник ты.
Научился ты жить в глубине векового тумана, Научился смотреть в вековое лицо темноты… И боюсь я подумать, что где-то у края природы Я такой же слепец с опрокинутым в небо лицом. Лишь во мраке души наблюдаю я вешние воды, Собеседую с ними только в горестном сердце моём. О, с каким я трудом наблюдаю земные предметы, Весь в тумане привычек, невнимательный, суетный, злой!
Эти песни мои - сколько раз они в мире пропеты! Где найти мне слова для возвышенной песни живой? И куда ты влечёшь меня, тёмная грозная муза, По великим дорогам необъятной отчизны моей?
Никогда, никогда не искал я с тобою союза, Никогда не хотел подчиняться я власти твоей, - Ты сама меня выбрала, и сама ты мне душу пронзила, Ты сама указала мне на великое чудо земли… Пой же, старый слепец! Ночь подходит. Ночные светила, Повторяя тебя, равнодушно сияют вдали.
И яростным охвачен вдохновеньем, В оркестрах гроз и трепете громов, Поднялся ты по облачным ступеням И прикоснулся к музыке миров. Дубравой труб и озером мелодий Ты превозмог нестройный ураган, И крикнул ты в лицо самой природе, Свой львиный лик просунув сквозь орган. И пред лицом пространства мирового Такую мысль вложил ты в этот крик, Что слово с воплем вырвалось из слова И стало музыкой, венчая львиный лик.
В рогах быка опять запела лира, Пастушьей флейтой стала кость орла, И понял ты живую прелесть мира И отделил добро его от зла. И сквозь покой пространства мирового До самых звёзд прошёл девятый вал… Откройся, мысль! Стань музыкою, слово, Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!
Сквозь битвы деревьев и волчьи сраженья, Где пьют насекомые сок из растенья, Где буйствуют стебли и стонут цветы, Где хищными тварями правит природа, Пробрался к тебе я и замер у входа, Раздвинув руками сухие кусты. В венце из кувшинок, в уборе осок, В сухом ожерелье растительных дудок Лежал целомудренной влаги кусок, Убежище рыб и пристанище уток. Но странно, как тихо и важно кругом!
Откуда в трущобах такое величье? Зачем не беснуется полчище птичье, Но спит, убаюкано сладостным сном? Один лишь кулик на судьбу негодует И в дудку растенья бессмысленно дует.
И озеро в тихом вечернем огне Лежит в глубине, неподвижно сияя, И сосны, как свечи, стоят в вышине, Смыкаясь рядами от края до края. Бездонная чаша прозрачной воды Сияла и мыслила мыслью отдельной, Так око больного в тоске беспредельной При первом сиянье вечерней звезды, Уже не сочувствуя телу больному, Горит, устремлённое к небу ночному. И толпы животных и диких зверей, Просунув сквозь ёлки рогатые лица, К источнику правды, к купели своей Склонились воды животворной напиться.
И как я сам меняюсь! Лишь именем одним я называюсь, На самом деле то, что именуют мной, - Не я один. Нас много.
Я - живой. Чтоб кровь моя остынуть не успела, Я умирал не раз. О, сколько мёртвых тел Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел И в землю устремил пронзительное око, Он увидал бы там, среди могил, глубоко Лежащего меня. Он показал бы мне Меня, колеблемого на морской волне, Меня, летящего по ветру в край незримый, Мой бедный прах, когда-то так любимый. А я всё жив!
Всё чище и полней Объемлет дух скопленье чудных тварей. Жива природа. Жив среди камней И злак живой и мёртвый мой гербарий.
Звено в звено и форма в форму. Мир Во всей его живой архитектуре - Орган поющий, море труб, клавир, Не умирающий ни в радости, ни в буре. Как всё меняется!
Что было раньше птицей, Теперь лежит написанной страницей; Мысль некогда была простым цветком, Поэма шествовала медленным быком; А то, что было мною, то, быть может, Опять растёт и мир растений множит. Вот так, с трудом пытаясь развивать Как бы клубок какой-то сложной пряжи, Вдруг и увидишь то, что должно называть Бессмертием. О, суеверья наши!
Природа мёртвая, закованная льдом, Лежала вкруг него, и солнца лик пещерный Через туман просвечивал с трудом. Лохматые, с ремнями на груди, Свой лёгкий груз собаки чуть влачили. Корабль, затёртый в ледяной могиле, Уж далеко остался позади.
И целый мир остался за спиною! В страну безмолвия, где полюс-великан, Увенчанный тиарой ледяною, С меридианом свёл меридиан; Где полукруг полярного сиянья Копьём алмазным небо пересек; Где вековое мёртвое молчанье Нарушить мог один лишь человек, - Туда, туда! В страну туманных бредней.
Где обрывается последней жизни нить! И сердца стон и жизни миг последний - Всё, всё отдать, но полюс победить! Он умирал посереди дороги, Болезнями и голодом томим.
В цинготных пятнах ледяные ноги, Как брёвна, мёртвые лежали перед ним. Но странно! В этом полумёртвом теле Ещё жила великая душа: Превозмогая боль, едва дыша, К лицу приблизив компас еле-еле, Он проверял по стрелке свой маршрут И гнал вперёд свой поезд погребальный… О край земли, угрюмый и печальный!
Какие люди побывали тут! И есть на дальнем Севере могила… Вдали от мира высится она. Один лишь ветер воет там уныло, И снега ровная блистает пелена.
Два верных друга, чуть живые оба, Среди камней героя погребли, И не было ему простого даже гроба, Щепотки не было родной ему земли. И не было ему ни почестей военных, Ни траурных салютов, ни венков, Лишь два матроса, стоя на коленях, Как дети, плакали одни среди снегов. Но люди мужества, друзья, не умирают!
Теперь, когда над нашей головой Стальные вихри воздух рассекают И пропадают в дымке голубой, Когда, достигнув снежного зенита, Наш флаг над полюсом колеблется, крылат. И обозначены углом теодолита Восход луны и солнечный закат, - Друзья мои, на торжестве народном Помянем тех, кто пал в краю холодном! Вставай, Седов, отважный сын земли!
Твой старый компас мы сменили новым. Но твой поход на Севере суровом Забыть в своих походах не могли. И жить бы нам на свете без предела, Вгрызаясь в льды, меняя русла рек.
Под ред. Ленинград: Просвещение, 1988. Другие стихи Николая Заболоцкого.
РЕБЯТА помогите пожалуйста найти обособленные члены, Вылетев из Африки в апреле К берегам отече…
Была не в этом суть. Но зато в душе они скопили Многое за долгий этот путь. Потому, быть может, и таились В их глазах тревожные огни В поздний час, когда остановились У порога Смольного они. Но когда радушный их хозяин, Человек в потёртом пиджаке, Сам работой до смерти измаян, С ними говорил накоротке, Говорил о скудном их районе, Говорил о той поре, когда Выйдут электрические кони На поля народного труда, Говорил, как жизнь расправит крылья, Как, воспрянув духом, весь народ Золотые хлебы изобилья По стране, ликуя, понесёт, - Лишь тогда тяжёлая тревога В трёх сердцах растаяла, как сон, И внезапно видно стало много Из того, что видел только он. И котомки сами развязались, Серой пылью в комнате пыля, И в руках стыдливо показались Чёрствые ржаные кренделя. С этим угощеньем безыскусным К Ленину крестьяне подошли.
Ели все. И горьким был и вкусным Скудный дар истерзанной земли. Рыжий малый в коричневом фраке, Как всегда, выбиваясь из сил, Плёл с эстрады какие-то враки И бездарно и нудно острил. И смотрела когда на него ты И вникала в остроты его, Выраженье тяжёлой заботы Не сходило с лица твоего. В низком зале, наполненном густо, Ты смотрела, как все, на экран, Где напрасно пыталось искусство К правде жизни припутать обман.
Озабоченных черт не меняли Судьбы призрачных, плоских людей, И тебе удавалось едва ли Сопоставить их с жизнью своей. Одинока, слегка седовата, Но ещё моложава на вид, Кто же ты? И какая утрата До сих пор твоё сердце томит? Где твой друг, твой единственно милый, Соучастник далёкой весны, Кто наполнил живительной силой Бесприютное сердце жены? Почему его нету с тобою?
Неужели погиб он в бою Иль, оторван от дома судьбою, Пропадает в далёком краю? Где б он ни был, но в это мгновенье Здесь, в кино, я уверился вновь: Бесконечно людское терпенье, Если в сердце не гаснет любовь. Лишь ей, единственной, дано Души изменчивой приметы Переносить на полотно. Ты помнишь, как из тьмы былого, Едва закутана в атлас, С портрета Рокотова снова Смотрела Струйская на нас? Её глаза - как два тумана, Полуулыбка, полуплач, Её глаза - как два обмана, Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок, Полувосторг, полуиспуг, Безумной нежности припадок, Предвосхищенье смертных мук. Когда потёмки наступают И приближается гроза, Со дна души моей мерцают Её прекрасные глаза. Вон и старость, как ведьма глазастая, Притаилась за ветхой ветлой. Целый день по кустарникам шастая, Наблюдает она за тобой. Ты бы вспомнил, как в ночи походные Жизнь твоя, загораясь в борьбе, Руки девичьи, крылья холодные, Положила на плечи тебе.
Милый взор, истомлённо-внимательный, Залил светом всю душу твою, Но подумал ты трезво и тщательно И вернулся в свою колею. Крепко помнил ты старое правило - Осторожно по жизни идти. Осторожная мудрость направила Жизнь твою по глухому пути. Пролетела она в одиночестве Где-то здесь, на задворках села, Не спросила об имени-отчестве, В золотые дворцы не ввела. Поистратил ты разум недюжинный Для каких-то бессмысленных дел.
Образ той, что сияла жемчужиной, Потускнел, побледнел, отлетел. Вот теперь и ходи и рассчитывай, Сумасшедшие мысли тая, Да смотри, как под тенью ракитовой Усмехается старость твоя. Не дорогой ты шёл, а обочиной, Не нашёл ты пути своего, Осторожный, всю жизнь озабоченный, Неизвестно, во имя чего! Зародыш, выкормленный тучей, Он волновался, он кипел, И вдруг, весёлый и могучий, Ударил в струны и запел. И засияла вся дубрава Молниеносным блеском слёз, И листья каждого сустава Зашевелились у берёз.
Натянут тысячами нитей Меж хмурым небом и землёй, Ворвался он в поток событий, Повиснув книзу головой. Он падал издали, с наклоном В седые скопища дубрав. И вся земля могучим лоном Его пила, затрепетав. Вы в той стране, где нет готовых форм, Где всё разъято, смешано, разбито, Где вместо неба - лишь могильный холм И неподвижна лунная орбита. Там на ином, невнятном языке Поёт синклит беззвучных насекомых, Там с маленьким фонариком в руке Жук-человек приветствует знакомых.
Спокойно ль вам, товарищи мои? Легко ли вам? И всё ли вы забыли? Теперь вам братья - корни, муравьи, Травинки, вздохи, столбики из пыли. Теперь вам сёстры - цветики гвоздик, Соски сирени, щепочки, цыплята… И уж не в силах вспомнить вам язык Там наверху оставленного брата.
Ему ещё не место в тех краях, Где вы исчезли, лёгкие, как тени, В широких шляпах, длинных пиджаках, С тетрадями своих стихотворений. По пустыной и голой аллее Шелестя облетевшей листвой, Отчего ты, себя не жалея, С непокрытой бредёшь головой? Жизнь растений теперь затаилась В этих странных обрубках ветвей, Ну, а что же с тобой приключилось, Что с душой приключилось твоей? Как посмел ты красавицу эту, Драгоценную душу твою, Отпустить, чтоб скиталась по свету, Чтоб погибла в далёком краю? Пусть непрочны домашние стены, Пусть дорога уводит во тьму, - Нет на свете печальней измены, Чем измена себе самому.
Догорает, светясь терпеливо, Наша жизнь в заповедном краю, И встречаем мы здесь молчаливо Неизбежную участь свою. Но когда серебристые пряди Над твоим засверкают виском, Разорву пополам я тетради И с последним расстанусь стихом. Пусть душа, словно озеро, плещет У порога подземных ворот И багровые листья трепещут, Не касаясь поверхности вод. Государство смертей и рождений, Нескончаемой цепи звено, - В этом мире чудесных творений Сколь ничтожно и мелко оно! Но для бездн, где летят метеоры, Ни большого, ни малого нет, И равно беспредельны просторы Для микробов, людей и планет.
В результате их общих усилий Зажигается пламя Плеяд, И кометы летят легкокрылей, И быстрее созвездья летят. И в углу невысокой вселенной, Под стеклом кабинетной трубы, Тот же самый поток неизменный Движет тайная воля судьбы. Там я звёздное чую дыханье, Слышу речь органических масс И стремительный шум созиданья, Столь знакомый любому из нас. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вёл вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Но когда под крыльями блеснуло Озеро, прозрачное насквозь, Чёрное зияющее дуло Из кустов навстречу поднялось.
Луч огня ударил в сердце птичье, Быстрый пламень вспыхнул и погас, И частица дивного величья С высоты обрушилась на нас. Два крыла, как два огромных горя, Обняли холодную волну, И, рыданью горестному вторя, Журавли рванулись в вышину. Только там, где движутся светила, В искупленье собственного зла Им природа снова возвратила То, что смерть с собою унесла: Гордый дух, высокое стремленье, Волю непреклонную к борьбе - Всё, что от былого поколенья Переходит, молодость, к тебе. А вожак в рубашке из металла Погружался медленно на дно, И заря над ним образовала Золотого зарева пятно. В зелёную рюмку микстуру Ему наливает жена.
Как робко, как пристально-нежно Болезненный светится взгляд, Как эти кудряшки потешно На тощей головке висят! С утра он всё пишет да пишет, В неведомый труд погружён. Она еле ходит, чуть дышит, Лишь только бы здравствовал он. А скрипнет под ней половица, Он брови взметнет, - и тотчас Готова она провалиться От взгляда пронзительных глаз. Так кто же ты, гений вселенной?
Подумай: ни Гёте, ни Дант Не знали любви столь смиренной, Столь трепетной веры в талант. О чём ты скребёшь на бумаге? Зачем ты так вечно сердит? Что ищешь, копаясь во мраке Своих неудач и обид? Но коль ты хлопочешь на деле О благе, о счастье людей, Как мог ты не видеть доселе Сокровища жизни своей?
Покуда медлит сонное светило, В свои права вступает аммонал. Над крутизною старого откоса Уже трещат бикфордовы шнуры, И вдруг - удар, и вздрогнула берёза, И взвыло чрево каменной горы. И выдохнув короткий белый пламень Под напряженьем многих атмосфер, Завыл, запел, взлетел под небо камень, И заволокся дымом весь карьер. И равномерным грохотом обвала До глубины своей потрясена, Из тьмы лесов трущоба простонала, И, простонав, замолкнула она. Поёт рожок над дальнею горою, Восходит солнце, заливая лес, И мы бежим нестройною толпою, Подняв ломы, громам наперерез.
Так под напором сказочных гигантов, Работающих тысячами рук, Из недр вселенной ад поднялся Дантов И, грохнув наземь, раскололся вдруг. При свете солнца разлетелись страхи, Исчезли толпы духов и теней. И вот лежит, сверкающий во прахе, Подземный мир блистательных камней. И всё черней становится и краше Их влажный и неправильный излом. О, эти расколовшиеся чаши, Обломки звёзд с оторванным крылом!
Кубы и плиты, стрелы и квадраты, Мгновенно отвердевшие грома, - Они лежат передо мной, разъяты Одним усильем светлого ума. Ещё прохлада дышит вековая Над грудью их, ещё курится пыль, Но экскаватор, чёрный ковш вздымая, Уж сыплет их, урча, в автомобиль. Под непрерывный грохот аммонала, Весенними лучами озарён, Уже летел, раскинув опахала, Огромный, как ракета, махаон. Сиятельный и пышный самозванец, Он, как светило, вздрагивал и плыл, И вслед ему неслась толпа созданьиц, Подвесив тельца меж лазурных крыл. Кузнечики, согретые лучами, Отщёлкивали в воздухе часы, Тяжёлый жук, летающий скачками, Влачил, как шлейф, гигантские усы.
И сотни тварей, на своей свирели Однообразный поднимая вой, Ползли, толклись, метались, пили, ели, Вились, как столб, над самой головой. И в куполе звенящих насекомых, Среди болот и неподвижных мхов, С вершины сопок, зноем опалённых, Вздымался мир невиданных цветов. Соперничая с блеском небосвода, Здесь, посредине хлябей и камней, Казалось, в небо бросила природа Всю ярость красок, собранную в ней. Над суматохой лиственных сплетений, Над ураганом зелени и трав Здесь расцвела сама душа растений, Огромные цветы образовав. Когда горят над сопками Стожары И пенье сфер проносится вдали, Колокола и сонные гитары Им нежно откликаются с земли.
Есть хор цветов, не уловимый ухом, Концерт тюльпанов и квартет лилей. Быть может, только бабочкам и мухам Он слышен ночью посреди полей. В такую ночь, соперница лазурей, Вся сопка дышит, звуками полна, И тварь земная музыкальной бурей До глубины души потрясена. И, засыпая в первобытных норах, Твердит она уже который век Созвучье тех мелодий, о которых Так редко вспоминает человек. Подобье циклопического вала Пересекало древний мир тайги.
Здесь, в первобытном капище природы, В необозримом вареве болот, Врубаясь в лес, проваливаясь в воды, Срываясь с круч, мы двигались вперёд. Нас ветер бил с Амура и Амгуни, Трубил нам лось, и волк нам выл вослед, Но всё, что здесь до нас лежало втуне, Мы подняли и вынесли на свет. В стране, где кедрам светят метеоры, Где молится берёзам бурундук, Мы отворили заступами горы И на восток пробились и на юг. Охотский вал ударил в наши ноги, Морские птицы прянули из трав, И мы стояли на краю дороги, Сверкающие заступы подняв. Пирамидальный склон воспламеня, Всю ночь над нами тлеют терриконы - Живые горы дыма и огня.
Куда ни глянь, от края и до края На пьедесталах каменных пород Стальные краны, в воздухе ныряя, Свой медленный свершают оборот. И вьётся дым в искусственном ущелье, И за составом движется состав, И свищет ветер в бешеном веселье, Над Казахстаном крылья распластав. Какая сила дерзости и воли! Кто, чародей, в необозримом поле Воздвиг потомству эти города? Кто выстроил пролёты колоннад, Кто вылепил гирлянды на фронтонах, Кто средь степей разбил испепелённых Фонтанами взрывающийся сад?
А ветер стонет, свищет и гудит, Рвёт вымпела, над башнями играя, И изваянье Ленина стоит, В седые степи руку простирая. И степь пылает на исходе дня, И тень руки ложится на равнины, И в честь вождя заводят песнь акыны, Над инструментом голову склоня. И затихают шорохи и вздохи, И замолкают птичьи голоса, И вопль певца из струнной суматохи, Как вольный беркут, мчится в небеса. Летит, летит, летит… остановился… И замер где-то в солнце… А внизу Переполох восторга прокатился, С туманных струн рассыпав бирюзу. Но странный голос, полный ликованья, Уже вступил в особый мир чудес, И целый город, затаив дыханье, Следит за ним под куполом небес.
И Ленин смотрит в глубь седых степей, И думою чело его объято, И песнь летит, привольна и крылата, И, кажется, конца не будет ей. И далеко, в сиянии зари, В своих широких шляпах из брезента Шахтёры вторят звону инструмента И поднимают к небу фонари. Вослед ему летят сизоворонки, Головки на закат поворотив. И вот, ступив ногой на солончак, Стоит верблюд, Ассаргадон пустыни, Дитя печали, гнева и гордыни, С тысячелетней тяжестью в очах. Косматый лебедь каменного века, Он плачет так, что слушать нету сил, Как будто он, скиталец и калека, Вкусив пространства, счастья не вкусил.
Закинув темя за предел земной, Он медленно ворочает глазами, И тамариск, обрызганный слезами, Шумит пред ним серебряной волной. И стрепет, вылетев из-под копыт, Шарахается в поле, как лазутчик, И солнце жжёт верхи сухих колючек, И на сто вёрст простор вокруг открыт. И Ленин на холме Караганды Глядит в необозримые просторы, И вкруг него ликуют птичьи хоры, Звенит домбра и плещет ток воды. И за составом движется состав, И льётся уголь из подземной клети, И ветер гонит тьму тысячелетий, Над Казахстаном крылья распластав. Разумной соразмерности начал Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе Я до сих пор, увы, не различал.
Как своенравен мир её дремучий! В ожесточённом пении ветров Не слышит сердце правильных созвучий, Душа не чует стройных голосов. Но в тихий час осеннего заката, Когда умолкнет ветер вдалеке. Когда, сияньем немощным объята, Слепая ночь опустится к реке, Когда, устав от буйного движенья, От бесполезно тяжкого труда, В тревожном полусне изнеможенья Затихнет потемневшая вода, Когда огромный мир противоречий Насытится бесплодною игрой, - Как бы прообраз боли человечьей Из бездны вод встаёт передо мной. И в этот час печальная природа Лежит вокруг, вздыхая тяжело, И не мила ей дикая свобода, Где от добра неотделимо зло.
И снится ей блестящий вал турбины, И мерный звук разумного труда, И пенье труб, и зарево плотины, И налитые током провода. Так, засыпая на своей кровати, Безумная, но любящая мать Таит в себе высокий мир дитяти, Чтоб вместе с сыном солнце увидать. Я не умру, мой друг. Дыханием цветов Себя я в этом мире обнаружу. Многовековый дуб мою живую душу Корнями обовьёт, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму, Я с помощью ветвей свои взлелею мысли, Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли И ты причастен был к сознанью моему. Над головой твоей, далёкий правнук мой, Я в небе пролечу, как медленная птица, Я вспыхну над тобой, как бледная зарница, Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой. Нет в мире ничего прекрасней бытия. Безмолвный мрак могил - томление пустое.
В каждую летнюю пору Герасим, несмотря на слепоту, ходил ловить перепелов. Мои записи вряд ли казались ему важным делом: ведь, я не был музыкантом. Мальчик быстро огляделся, вероятно понял, что назад пути нет и как будто смирился со своей судьбой. В почти родной квартире у Пречистенских ворот — так связана она с нашим с Мариной детством — мы снова собрались у Яковлевых.
Заболоцкий 2 Составьте интонационные схемы предложений. Выразительно прочитайте стихотворение, соблюдая интонацию обособления. Разберите по составу все деепричастия.
Но когда под крыльями блеснуло Озеро, прозрачное насквозь, Черное зияющее дуло Из кустов навстречу поднялось. Луч огня ударил в сердце птичье, Быстрый пламень вспыхнул и погас, И частица дивного величья С высоты обрушилась на нас. Два крыла, как два огромных горя, Обняли холодную волну, И, рыданью горестному вторя, Журавли рванулись в вышину.
РЕБЯТА помогите пожалуйста найти обособленные члены, Вылетев из Африки в апреле К берегам отече…
Вылетев из Африки в апреле к берегам отеческой земли, длинным треугольником летели, утопая в небе, журавли. Популярные поэты. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вёл вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Вылетев из Африки в апреле. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли.
Журавли Вылетев из Африки в…
Впереди — вожак. Когда журавли пролетали над озером, пуля охотника пронзила его сердце. Он камнем упал в воду и утонул. В произведении две логические части. Первая — картина полета журавлиного косяка, трагическая гибель вожака.
Литпричал - современный литературный портал стихи, проза, поздравления, открытки, художественная литература. Отправляя любой текст через специальные формы на сайте, вы соглашаетесь с политикой конфиденциальности данного сайта. Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются действующим законодательством.
В Китае и Японии жу равль — символ долголетия. Из 14 видов журавлей, насе ляющих Европу, Азию, Австралию, Африку и Север ную Америку, в нашем зоопарке представлено все го 3 вида. Журавлькрасавка Anthropoides virgo , распространенный в степных районах Европы, Средней и Центральной Азии, и обитатель саванн Африки — венценосный журавль Balearica regulorum gibbericeps. Последние годы красавки и даурцы у нас размножаются. Вне сомнения, журавли — одни из самих вер ных птиц. Если они составляют семью, то стараются сохранить ее до конца жизни. После прекрасных журавлиных танцев самка откладывает в гнездо 2 яйца, но выживает, как правило, всего лишь один птенец. Взрослыми птицы становятся на 4—5 году жизни. Живут до 50 лет. Журавли очень уязвимы, численность их в мире, к сожалению, снижается. Поэтому во многих странах, на территориях кото рых обитают журавли, приняты спецпрограммы по сохранению этих уникальных птиц. Одним словом все сказано. И действительно, нет предела цветовой гамме и сочетанию цветов в горластой попугайной компании. Принадлежат они к отряду попугаеобразных, в котором насчитывается более 320 видов, распространенных в районах тропиков всей Земли. В основном попугаи ведут стайный образ жизни, стаями и гнездятся. Гнезда они устраивают не на видном месте, любят дупла, щели и даже норы. В среднем попугайная мамаша откладывает 2—5 белых яиц, и после 18—30 дней инкубации на свет появляются слепые, голые, прямо скажем, не красавцы птенцы, которые не 50 спешат покидать гнездо, развиваются достаточно медленно. У крупных попугаев дети только в 2—3 месяца пробуют переходить к самостоятельной жизни. Попугаи — гурманы. Любят они сладкие плоды, сочные побеги. Некоторые из них в основном питаются нектаром цветов, для чего имеют язык щеточку. В зоопарках их рацион состоит из овощей и фруктов, зерна и орехов, различных видов каш и круто сваренных яиц. Удостоились чести быть изображенными на гербе и попугаи у государств Доминика и Сент Люсия.
Ответ на этот вопрос содержится в книге воронежского коллекционера открыток Валерия Кононова. Во всем мире их — 270.
Журавли — Николай Заболоцкий
На этой странице сайта вы найдете ответы на вопрос Вылетев из Африки в апреле к берегам отеческой земли длинным треугольником летели утопая в небе журавли Где здесь знаки препинания?, относящийся к категории Русский язык. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный. Николай Заболоцкий — Журавли. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Статья автора «Кафе Велюр» в Дзене: Журавли Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Произведения русского писателя Николая Заболоцкого. На этой странице читайти стихи «Журавли» русского поэта Николая Заболоцкого, написанные в 1948 году. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли.
Заболоцкий «Журавли»
Николай Заболоцкий — Журавли. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Текст стиха: Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, в серебряные крылья Через весь широкий. (1)Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, (2)Утопая в небе, журавли. (3)Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья. Николай Заболоцкий — Журавли. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий небосвод, Вел вожак в долину изобилья Свой немногочисленный народ. Вылетев из Африки в апреле К берегам отеческой земли, Длинным треугольником летели, Утопая в небе, журавли. Вытянув серебряные крылья Через весь широкий.
Николай Заболоцкий — Журавли
Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются действующим законодательством. Перепечатка и копирование произведений возможны только с согласия их автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за содержание произведений закреплена за их авторами на основании правил публикации и российского законодательства.
Расстаться с надеждой — значит расстаться и с жизнью. Налево от моста уходила к старинному парку тихая зеленая заводь.
Белая сухая пыль начинала дымить под холмами. Мягкая и спокойная, девушка обладала стальной волей и чуть-чуть едким чувством юмора по отношению к жестокой бессмысленности этого мира.
Полночь-заполночь настанет, и потянет над гостями запах ладана - то отец дохнет из ночи. Мы с тобой, отец, не очень в жизни ладили. Я гулял, а ты метался, ты болел, а я мотался над Памирами. Как теперь, отец, жалею, что с тобой на юбилее не обнимемся, не помиримся. Будет вымыта посуда. Юбиляр, спеша, засунет ноги в тапочки. Будут выпиты не вина - этой жизни половина или вся почти.
Старость слева, старость справа, и уже плевать на славу и на почести. Юбилей - горячий признак, что уже маячит призрак одиночества, одиночества. Юбилеи, юбилеи...
Как теперь, отец, жалею, что с тобой на юбилее не обнимемся, не помиримся. Будет вымыта посуда. Юбиляр, спеша, засунет ноги в тапочки. Будут выпиты не вина - этой жизни половина или вся почти. Старость слева, старость справа, и уже плевать на славу и на почести. Юбилей - горячий признак, что уже маячит призрак одиночества, одиночества.
Юбилеи, юбилеи... Снова осень на аллее, как пожарище. Шевелюры все белее у товарищей. Эту осень проживу я и вступлю в сороковую осень рыжую, и болезнью заболею, что зовется юбилеем, если выживу, если выживу...
itexts.net
Не волнуйся. Я с тобою. Я накормлен. Я ухожен. Я не болен. Славой мечен. Горьким опытом учен. Не волнуйся ни о чем. День сегодня богоданный, вербный, майский… С лиц сползают озабоченности маски и все взрослые, как дети, там и тут почему-то к мамам с папами идут.
Улизнув от дел насущных тихой сапой, я пойду сегодня в гости к маме с папой.
И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье, — Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье.
А вожак в рубашке из металла Погружался медленно на дно, И заря над ним образовала Золотого зарева пятно. Прекрасное и трагичное стихотворение «Журавли» Н. Заболоцкий написал вскоре после окончания своей ссылки, в 1948 году. Это сюжетное произведение с глубоким философским подтекстом через описание случая, произошедшего в природе с перелетными птицами, повествует о человеческом мире и ставит перед читателем морально-этические вопросы. Основа сюжета — простая история.
Литературное наследие Н. Заболоцкого сравнительно невелико. Оно включает томик стихотворений и поэм, несколько томов поэтических переводов зарубежных авторов, небольшие произведения для детей, несколько статей и заметок, а также его немногочисленные письма. Однако до сих пор литературоведы дискутируют по вопросам его творческой эволюции, о ее движущих силах, о принципах ее периодизации. В настоящее время творчество Н.