Каменные строения города, многократно превосходящие силы большевиков и ничтожное количество добровольческой артиллерии сильно затрудняли белым штурм Екатеринодара. Погиб 31 марта 1918 г. при штурме Добровольческой армии Екатеринодара (в один день с генералом Л.Г. Корниловым). После освобождения города, 3 сентября 1918 г. его останки были преданы земле в ограде церкви Воскресения Господня. После полуночи, разделившей 22 и 23 февраля 1918 года, колонна военных числом три с половиной тысячи штыков и сабель, с 8 пушками-трехдюймовками, обозом и сотнями гражданских перевалила через еще сжатый льдами Дон и двинулась на юг. После тяжелых боев, когда судьба горстки офицеров и юнкеров, не изменивших присяге, висела на волоске, Добровольческая армия все же смогла вырваться из окружения и 15 марта перешла в наступление. Самым тяжелым оказался штурм Екатеринодара, происходивший 27-31 марта.
100 лет назад Красная армия захватила Екатеринодар
Первый раз генерал повёл в бой свой полк в предместьях Екатеринодара. В ответ на атаку красноармейских частей из города «около трёх часов дня» 27 марта Казанович «получил приказание генерала Богаевского отбросить противника». Решение о штурме Екатеринодара было принято на совещании представителей Советов и ревкомов Ейского, Майкопского, Таманского, Екатеринодарского, Баталпашинского отделов Черноморской губернии и 39-й дивизии, состоявшемся в станице Крымской. Знак за 1-й Кубанский (Ледяной) поход был учрежден 21 сентября/4 октября 1918 г. в городе Екатеринодаре приказом №499 Командующего Добровольческой армии генерала А.И. Деникина. Неженцев Митрофан Осипович подполковник, командир 1-го ударного (Корниловского) полка. Участник боёв в Киеве в октябре 1917 года. Участник 1-го Кубанского (Ледяного) похода во главе Корниловского полка. Убит 30 марта 1918 года при штурме Екатеринодара. Первый раз генерал повёл в бой свой полк в предместьях Екатеринодара. В ответ на атаку красноармейских частей из города «около трёх часов дня» 27 марта Казанович «получил приказание генерала Богаевского отбросить противника». Первый Кубанский поход («Ледяной» поход) (9 (22) февраля — 30 апреля (13 мая) 1918 г.) — первый поход Добровольческой армии на Кубань — её движение с боями от Ростова-на-Дону к Екатеринодару и обратно на Дон (в станицы Егорлыцкая и Мечетинская).
Как корниловцы штурмовали Екатеринодар
Штурм Екатеринодара. К 27 марта на правом берегу Кубани была уже конница Эрдели и 2-я бригада Богаевскаго. Я думаю, что на этот шаг побудило его не столько желание выслушать мнение начальников относительно плана военных действий, который был им предрешен, сколько надежда вселить в них убеждение в необходимости решительного штурма Екатеринодара. В конце марта 1918 года части Добровольческой армии попытались взять штурмом столицу Кубани — Екатеринодар. Март 1918 год Екатеринодар, Основную громоздкую часть ценностей спрятали в островке ботанического сада, отступили к станице Калужской. Разбили лагерь на окраине станицы. Штаб расположился в здании школы, где и было принято решение спрятать ценности. Бой 15 марта у Ново-Дмитриевской. Договор с кубанцами о присоединении Кубанского отряда к армии. Поход на Екатеринодар • Штурм Екатеринодара • Смерть генерала Корнилова • Вступление мое в командование Добровольческой армией. Снятие осады Екатеринодара. 27—31 марта (9—13 апреля) Добровольческая армия предприняла штурм столицы Кубани — Екатеринодара, в ходе которого понесла большие потери (только убитыми около 400 человек), в том числе 31 марта (13 апреля) погиб Главнокомандующий армией генерал Корнилов.
Четыре генерала и одна армия
| В поисках примирения... | Решение о штурме Екатеринодара было принято на совещании представителей Советов и ревкомов Ейского, Майкопского, Таманского, Екатеринодарского, Баталпашинского отделов Черноморской губернии и 39-й дивизии, состоявшемся в станице Крымской. |
| Расширение Гражданской войны. | г. Майкоп (1-я Конная армия) 27 марта – ссийск 26 и 27 марта назвали «Новороссийской катастрофой» Деникин передает командование лю. |
| Пуля от своих | г. Майкоп (1-я Конная армия) 27 марта – ссийск 26 и 27 марта назвали «Новороссийской катастрофой» Деникин передает командование лю. |
| Белое дело и Ледяной поход - 4 марта, 2021 Статьи «Кубань 24» | В конце марта 1918 года части Добровольческой армии попытались взять штурмом столицу Кубани — Екатеринодар. |
| Как корниловцы штурмовали Екатеринодар | 27 – 31 марта 1918 года армия Корнилова штурмовала Екатеринодар. Это было первое крупное полевое сражение Гражданской войны в России и последнее сражение генерала Л. Г. Корнилова. 27 – 31 марта 1918. |
Начало жестокой битвы за Екатеринодар
Но город нужно было взять любой ценой. Другого выхода не было [17]. Вечером 30 марта Главнокомандующий собрал военный совет. На совещании присутствовали генералы М. Алексеев , А. Деникин , И. Романовский , С. Марков , А.
Кроме них, Корнилов пригласил А. Филимонова , а также Л. Быча , присутствие которого, на первый взгляд, выглядело странным ввиду известной всем антипатии Корнилова к Бычу из-за «самостийных» взглядов последнего и неприятия им «реставраторских намерений» Добровольческой армии. Расчёт Корнилова, чувствовавшего желание многих из его ближайшего окружения снять осаду города для спасения армии, состоял в желании получить поддержку своим планам от кубанского правительства, стремившихся взять город во что бы то ни стало [25] , чужими руками [20]. Каждый из приглашённых генералов сделал доклад о положении на своём участке боевых действий. Общая картина была довольно мрачной: у красных было подавляющее преимущество в численности, вооружении и боеприпасах; кубанские казаки не пришли на помощь армии; в Екатеринодаре не произошло никаких выступлений против большевиков, которые могли бы помочь взятию города; потери добровольцев были очень тяжелы: командный состав выбит, только раненых более 1,5 тыс. Корнилов выслушал всех молча, и после этого высказался со всей своей обычной резкостью и непреклонностью [25] : Положение действительно тяжёлое, и я не вижу другого выхода, как взятие Екатеринодара.
Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать по всем фронту. Всем присутствующим было понятно, что Корнилов уже всё заранее решил, и совет ему нужен лишь для того, чтобы внушить военачальникам, а через них и всей своей армии, собственную непреклонность и уверенность в победе. Мнения разделились. С Корниловым были согласны Алексеев и Филимонов с Бычем. Деникин, Романовский, Марков, Богаевский были против продолжения неудачно складывавшейся операции. Алексеев предложил перенести решающую атаку на послезавтра — 1 апреля, использовав день 31 марта для отдыха и перегруппировки оставшихся войск. Корнилов согласился с Алексеевым и подвёл черту: Итак, будем штурмовать Екатеринодар на рассвете 1 апреля.
Отход от Екатеринодара будет медленной агонией армии. Лучше с честью умереть, чем влачить жалкое существование затравленных зверей. После выступления генерала Алексеева было решено отложить штурм на один день и произвести его 1 апреля [12]. Несмотря на то, что все начальники заявили об обречённости последней атаки, Корнилов назначил её, тем не менее, на утро 1 апреля. Сутки давались войскам на отдых [17]. Генерал Марков, на совещании из-за большой усталости почти спал. Он молча выслушал решение о продолжении штурма.
Вернувшись в свой полк, он сказал - завтра штурмуем Екатеринодар, город мы не возьмем, и все погибнем, у кого есть чистое белье оденьте, оно вам больше не понадобится [20]. Гибель генерала Корнилова[ ] Основная статья: Судьба тела генерала Корнилова Ферму на берегу Кубани, в которой находился штаб Корнилова, красные обстреливали несколько дней. Подчинённые многократно просили главнокомандующего перенести штаб в другое, более безопасное место, однако Корнилов относился равнодушно к рвущимся рядом снарядам [18] [19]. Ночь на 31 марта Корнилов не спал. По свидетельству адъютанта , Лавр Георгиевич выглядел совершенно измождённым: «глаза его были неестественно открыты и блестели на жёлтом от усталости лице. Мне показалось, что я вижу на лице Верховного предсмертную пыль… Я постарался отогнать эту мысль» [17]. Место, где скончался генерал Корнилов В 6 часов утра Корнилов попрощался с телом М.
Долго смотрел в лицо покойного. Затем снова вернулся в дом, принял доклады Богаевского и Деникина, намечал места завтрашней атаки по карте. В 7:20 утра очередной снаряд, выпущенный большевиками по ферме, пробил стену здания и разорвался внутри, когда генерал сидел за столом. Он умер, вынесенный на воздух, на руках А. Деникина , И. Романовского , адъютанта — поручика В. Долинского, командира текинцев Хана Хаджиева.
Тело Главнокомандующего в сопровождении текинского конвоя отвезли в немецкую колонию Гначбау [26] правильное название немецкой колонии в русском написании - Гнадау [20] , где убитого уложили в простой сосновый гроб, в который кем-то были положены свежие весенние цветы. Священник Елизаветинской отслужил панихиду , и 2 апреля Корнилова тайно похоронили, при этом оказать последние почести генералу были допущены лишь несколько самых близких лиц. Рядом с Корниловым был похоронен уважаемый им человек и боевой товарищ — М. Чтобы не привлекать внимание посторонних, обе могилы тщательно сровняли с землёй, и старшие военачальники Добровольческой армии, прощаясь с Главнокомандующим, намеренно обходили захоронение стороной, чтобы лазутчики красных не смогли точно определить место захоронения. Деникин и Романовский распорядились скрыть от сражающейся армии гибель её Главнокомандующего хотя бы до вечера, но весть мгновенно облетела войска. Алексеев издал приказ о назначении Деникина командующим армией. Деникин, и до этого считавший правильным отступить от Екатеринодара, понимал, что смерть Корнилова так сильно подорвала боевой дух белых, что победа стала невозможной [27].
Теперь, после вступления в командование армией, его главной задачей стал не отвод её «с честью» из создавшегося положения, но спасение людей и сохранение шанса на продолжение начатой Корниловым борьбы [28]. Положение, в котором оказался новый главнокомандующий, диктовало только одно решение: прекращение штурма города и отрыв форсированным маршем от екатеринодарской группировки армии А. В середине дня 31 марта Деникин, Алексеев, Романовский, А.
Внутри двора — крохотный домик в четыре комнаты, каждая площадью не больше полторы сажени, и рядом сарай. Вся эта резко выделявшаяся на горизонте группа была отчетливо видна с любого места городской окраины и, стоя среди открытого поля, в центре расположения отряда, не могла не привлечь к себе внимания противника. Перед вечером получено было донесение, что войска правого крыла, под начальством полковника Писарева Партизаны, пластуны и подошедший батальон Кубанского стр. Настроение «фермы» ликующее. Уже никто не сомневается, что Екатеринодар падет. Не было еще случая, чтобы красная гвардия, потеряв окраину, принимала бой внутри города или станицы.
Корнилов хотел уже перейти на ночлег в предместье и ему с трудом отсоветовали ехать туда. Коменданту штаба армии послано было приказание — к рассвету выслать квартирьеров… Разместились тесно — на полу, на соломе: в одной комнатке — Корнилов с двумя адъютантами, в двух — Романовский со штабом и команда связи, четвертая — для перевязочного пункта; в маленькой кладовке, рядом с комнатой Корнилова, поместился я с двумя офицерами. Весь корридор был забит мертвецки спящими телами. Богаевский со штабом расположился возле, в роще, под бурками. Мне плохо спалось от холода, от стонов, раздававшихся всю ночь из перевязочной, и от напряженного ожидания. Утром 29-го нас разбудил треск неприятельских снарядов, в большом числе рвавшихся в районе фермы. В течение трех дней с тех пор батареи большевиков перекрестным огнем осыпали ферму и рощу. Расположение штаба становилось тем более рискованным, что ферма стояла у скрещения дорог — большой и береговой, по которым все время сновали люди и повозки, поддерживавшие сообщение с боевой линией. Но вблизи жилья не было, а Корнилов не хотел отдаляться от войск.
Романовский указал командующему на безрассудность подвергаться такой опасности, но, видимо, не очень настойчиво, больше по обязанности, так как и сам лично относился ко всякой опасности с полнейшим равнодушием. И штаб остался на ферме. За ночь, оказалось, боевая линия не продвинулась. Писарев дошел до ручья, отделявшего от предместья артиллерийские казармы, обнесенные кругом земляным валом, представлявшим прекрасное оборонительное сооружение, и дальше продвинуться не мог. Атаки повторены были и ночью, и под утро — не оставившим строя раненым Казановичем, вызвали лишь тяжелые потери ранен был и полковник Писарев , но успехом не увенчались. Казанович предпринимал более «солидную» артиллерийскую подготовку. На нашем языке это означало лишних 15—20 снарядов… Неженцев оставался в прежнем положении, встретив упорное сопротивление и будучи не в силах преодолеть жестокий огонь противника. Корниловский полк, ослабленный сильно предшествовавшими боями, таял. В его ряды на пополнение влили две — три сотни мобилизованных кубанских казаков по большей части необученных, которые, попадая сразу в самое пекло оглушительного боя, терялись и нервничали.
Неженцев страдал за полк, ставил на чашку весов последнюю гирю — свое моральное обаяние и второй день уже безотлучно сидел возле цепей на кургане, вокруг которого неустанно сыпались пули, и рвали в клочья человеческое тело вражеские гранаты. Только у Эрдели дело шло по-видимому успешно: конница его заняла Сады, 177 пересекла железную дорогу и направилась к Пашковской. Станица эта, расположенная в 10 верстах к востоку от Екатеринодара — большая и многолюдная, была враждебна большевизму с первых его дней, и восстание там в ближайшем тылу екатеринодарского гарнизона сулило весьма благоприятные перспективы. Между тем, береговой дорогой к кожевенному заводу мимо нас потянулись части Офицерского полка. Скоро показался и Марков. Идет широким шагом, размахивая нагайкой и издали еще, на ходу ругается: — Черт знает что! Раздергали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой — я бы уже давно в Екатеринодаре был. Два близких друга — родственных по духу.
В обоих — горит огонь. Только в одном он прорывается наружу ярким пламенем, другой сковал его силой воли и сознанием исключительной нравственной ответственности своего поста… В виду сосредоточения всей бригады Маркова, решено было разобрать перемешанные части и вечером в 5 часов повторить атаку всем фронтом: Маркову на артиллерийские казармы, Богаевскому против Черноморского вокзала. Батарее полковника Третьякова редким огнем подготовляет штурм казарм. Цепи наши лежат словно вросшие в землю; нельзя поднять головы, чтобы тотчас же не задела одна из тысяч летящих кругом пуль. В глубокой канаве — Марков с Тимановским, штабом три человека и командой разведчиков. Он ходит нервными шагами, нетерпеливо ждет начала атаки. Приказ отдан, но части медлят.. Ожило поле, поднялись Добровольцы, и все живое бросилось к смертоносному валу — храбрые и робкие — падая, подымаясь, оставляя за собою на взрыхленном снарядами поле, на камнях мостовой судорожно подергивавшиеся и мертвенно неподвижные тела… Артиллерийские казармы взяты. Когда известие об этом дошло до левого фланга, Неженцев отдал приказ атаковать.
Со своего кургана, на котором Бог хранил его целые сутки, он видел, как цепь поднималась и опять залегала; связанный незримыми нитями с теми, что лежали внизу, он чувствовал, что наступил предел человеческому дерзанию, и что пришла пора пустить в дело «последний резерв». Сошел с холма, перебежал в овраг и поднял цепи. Голос застрял в горле. Ударила в голову пуля. Он упал. Потом поднялся, сделал несколько шагов и повалился опять, убитый наповал второй пулей. Не стало Митрофана Осиповича Неженцева! Потрясенные смертью командира, потеряв раненым помощника Неженцева, полковника Индейкина и убитым командира Партизанского батальона, капитана Курочкина, перемешанные цепи Корниловцев, Партизан и елисаветинских казаков схлынули обратно в овраг и окопы. А к роковому холму подходил последний батальон резерва, 178 и генерал Казанович с рукой на перевязи, превозмогая боль перебитого плеча, повел его в атаку.
Под бешенным огнем, увлекая за собой и елисаветинцев, он опрокинул передовые цепи большевиков и уже в темноте по пятам бежавших двинулся к городу. Вечером этого дня Богаевский объезжал позицию. Один из живых — временно командующий полком, измученный до потери сознания, спокойно отрапортовал мне о смерти командира, подполковника Неженцева.
Численность ушедших в поход частей составляла около 4 тыс. Однако планы добровольцев были сорваны известием о вступлении в Екатеринодар 14 марта Красной гвардии, и об оставлении города отрядами Кубанского краевого правительства под командованием полковника Покровского. Генерал Л. Корнилов объявил о продвижении армии дальше, за Кубань, где планировал «в горных станицах и черкесских аулах» дать солдатам отдых и «выждать более благоприятных обстоятельств». В Закубанье армия оказалась практически в полном большевистском окружении и вела беспрерывные бои. Тем не менее, ей удалось соединиться с кубанскими частями, в результате чего численность армии возросла до 6 тыс.
Постоянные боевые столкновения с противников осложнились резко изменившимися погодными условиями: дождь сменился заморозками с пронизывающим ветром и снежной пургой, в результате чего одежда покрылась ледяной коркой.
Погиб доблестный командир корниловцев полковник М. Неженцев, был ранен его заместитель полковник В. Индейкин, погиб и командир 1-го батальона партизан капитан И. Части, наступавшие на город, перемешались, не отдавалось чётких команд, не контролировалось положение на линии огня.
Генерал Марков вообще «ничего не знал о моём предприятии», а полковнику А. Кутепову «не удалось двинуть вперёд смешанных людей разных полков, бывших на его участке». Командующий принял решение взять Екатеринодар любой ценой. На следующий день готовилось общее наступление на город всеми имеющимися силами. Казановичу предлагалось быть в резерве с тем расчётом, чтобы оказать поддержку удару в «решительную минуту» в нужном месте.
Корнилов намеревался лично возглавить атаку. Он проводил своего старого друга словами: «…Конечно, мы все можем при этом погибнуть, но по-моему лучше погибнуть с честью. Отступление теперь тоже равносильно гибели: без снарядов и патронов это будет медленная агония…». Рано утром 31-го марта Казанович стал очевидцем гибели Корнилова. Переночевав в соседней с Корниловым комнате-лазарете фермы, генерал оказался одним из первых, кто увидел разрушенную снарядом штабную комнату и смертельно раненного командующего.
Внезапная кончина Корнилова остановила решающую атаку добровольцев. Начался новый период жизни Добровольческой армии. Конечно, трудно гадать о том, что было бы, но думаю, что высказывающие такое мнение не учитывают значения победы. Не надо забывать, что Добровольческая армия, не знавшая до тех пор неудач, со взятием Екатеринодара, окончательно упрочила бы за собой славу непобедимой. Кубанцы поднялись бы и быстро пополнили бы ряды армии.
В случае удачи, мы выиграли бы несколько месяцев, а это по нынешним временам целая вечность…», — вспоминал Казанович.
Штурм Екатеринодара (март 1918)
Штурм Добровольческой армией Екатеринодара апрель 1918. Гражданская война в полной мере опалила своим огнем Екатеринодар. Только в 1918 г. власть дважды переходила из рук в руки: 1 марта в город пришли красные, 3 августа белые. Парадокс: оба раза это происходило почти без боевых столкновений. 22 марта (4 апреля) было начато наступление на позиции красных южнее Екатеринодара и захват их складов с боеприпасами. К 24 марта (6 апреля) белые, заняв с боем станицу Георгие-Афипскую, «самоснабдилась» снарядами в количестве около 700 штук[8][3]. 22 февраля 1918 года, почти день в день с образованием Красной армии, начался и легендарный Ледяной поход генерала Лавра Корнилова, ставший датой рождения Добровольческой белой армии. 13 апреля 1918 г. Добровольческая армия предприняла 3-дневный штурм Екатеринодара. Добровольческие части смогли захватить только предместья города. В этот момент погиб Лавр Корнилов, командование принял генерал А.И. Деникин. Статья автора «ИстПросвет» в Дзене: В ночь на 23 февраля 1918 года из Ростова-на-Дону, теснимая красноармейцами, Добровольческая армия двинулась в сторону Екатеринодара.
Четыре генерала и одна армия
| 100 лет назад Красная армия захватила Екатеринодар | В конце марта 1918 года части Добровольческой армии попытались взять штурмом столицу Кубани — Екатеринодар. |
| Антон Деникин. Штурм Екатеринодара | После соединения с кубанцами вопрос о штурме Екатеринодара был фактически решен. |
Штурм Екатеринодара
Штурм Екатеринодара март 1918 Эту страницу предлагается переименовать в Штурм Екатеринодара апрель 1918 Пояснение причин. 10 апреля 1918 г. Добровольческая армия, которую так и не удалось уничтожить при отходе с Дона, начала штурм Екатеринодара. Бои носили исключительно тяжелый характер. Взять город не удалось, на 1(14) апреля был назначен решающий штурм, командующий армией ген. от инф. Знак за 1-й Кубанский (Ледяной) поход был учрежден 21 сентября/4 октября 1918 г. в городе Екатеринодаре приказом №499 Командующего Добровольческой армии генерала А.И. Деникина.
Штурм Екатеринодара (март 1918)
27 марта 1918 г. В 5 часов противник перешел в наступление. Весь полк на позиции сдерживает его, ожидая подхода Партизанского полка. С подходом Партизан полк переходит в наступление, бригада обращает противника в паническое бегство вплоть до окраины города. Второй штурм Екатеринодара — операция Добровольческой армии на Кубани с 1 (16) по 2 (17) августа 1918 г. против превосходящих войск Сорокина, оборонявших Екатеринодар. Эпизод Второго Кубанского похода. Победу одержали части белого движения. Первый штурм Екатеринодара — операция новосозданной Добровольческой армии по взятию кубанской столицы, проходившая с 27 марта (9 апреля) по 31 марта (13 апреля) 1918 года против численно превосходящих красных войск А. И. Автономова и И. Л. Сорокина. Штурм Екатеринодара Партизанским полком ОТ РЕДАКЦИИ. Весной 1918 года Добровольческая армия, несмотря на превосходящие силы противника, попыталась захватить столицу Кубани — Екатеринодар.
Четыре генерала и одна армия
Кубанская делегация направилась к своей армии, донская — к своей. В Екатеринодаре было множество беженцев, больных и раненых, которых не успели вывезти. Правительство Деникина пошло на соглашение с находившимися в тюрьмах большевиками во главе с Акимом Лиманским. Коммунистов выпустили, а они дали обещание спасти раненых и больных. Организовать оборону Екатеринодара белогвардейцам не удалось. Вокруг города были подготовленные позиции, войск хватало, но боевого духа у них уже не ощущалось. Утром 17 марта 1920 года к Екатеринодару с боями подошел 1-й конный корпус красного командира Дмитрия Жлобы. Советские войска почти целый день стояли у города, ведя артиллерийский огонь по окраинам и не веря, что противник просто ушел. Улицы и мосты через Кубань были забиты бегущими войсками и беженцами. В тот же день Деникин отдал директиву об отводе армии за Кубань и Лабу и об уничтожении всех переправ.
Но когда издавался приказ, Кубанская и Донская армии уже были на левом берегу, а переправы, о которых никто и не подумал, оказались в руках красных. Советские войска легко форсировали Кубань и разрезали фронт противника пополам. Добровольческому корпусу пришлось прорываться с боями с сильной красной конницей, которую стали массово пополнять восставшие и переходившие на сторону РККА кубанцы. Как только красные пошли на штурм Екатеринодара, кубанские казаки побежали. За ними ушли и донцы. Особенно неустойчивым стал 4-й Донской корпус, ранее лучший в Донской армии, основа ударной конной группы. После тяжелых поражений и потерь он был деморализован. К тому же донцы флангом соприкасались с кубанцами и заразились от них паническими настроениями. Когда появился слух о восстании в тылу, в рабочем пригороде Дубинке, войска охватила настоящая паника.
Как констатировал генерал Андрей Шкуро, бежали целые дивизии, по пути грабившие винные магазины и подвалы. Целые дивизии, перепившись разграбленным спиртом и водкой, бегут без боя от конной разведки противника. Части, прикрывающие Екатеринодар, также позорно бегут. Стыд и позор казачеству, несказанно больно и тяжело», — сообщал Шкуро генералу Деникину.
В тоже время красные, вопреки предыдущему опыту белых, за весь день не дали белым повода думать, что побегут, как только белые ворвутся в предместья: Во-первых, в месте наибольшего продвижения добровольцев, это продвижение далось им в ходе упорных боев, противник много раз контратаковал, белым постоянно приходилось наращивать силы.
При взятии фермы партизаны были усилены кубанскими пластунами и смогли взять её только совместно с корниловцами, потом на помощь Партизанскому полку были направлены кубанские стрелки; Во-вторых, там, где белые силы не получали подкрепления — на участках корниловцев и Конной бригады, красным удалось остановить их продвижение; В-третьих, средства усиления красных артиллерия, бронепоезд и броневики подавлены или отогнаны не были, более того, на протяжении всего дня артиллерия и бронепоезд весьма эффективно поддерживали свои части и наносили потери белым; В-четвертых, напротив, артиллерия белых не могла эффективно ни поддерживать свои атакующие части, ни вести борьбу с бронепоездом и артиллерией противника. При этом хочется обратить внимание на то, что, фактически, часть сражения белые провели за те позиции, которых достигли днём ранее, но сами добровольно оставили красным. Если бы генерал Богаевский не дал красным закрепиться на данных позициях, преследуя отступающих красных, то не пришлось бы терять людей и время на их новый штурм. Прекратив давление на красных, генерал А. Богаевский дал время красным не только остановиться, привести в порядок свои отступившие части, закрепиться и обжить позиции, но и дал возможность подтянуть подкрепления.
К тому же красному командованию уже стало понятно, откуда следует ждать удара. Так же по результатам боёв днем 10 апреля и ночью на 11 апреля стал ясен просчёт Корнилова, оставившего 1-ю бригаду на другом берегу Кубани: получалось, что белые били не кулаком, а растопыренными пальцами. Вместо того чтобы перемалывать части противника по частям, командование Доброармией предоставило красным возможность по частям перемалывать свои подразделения. Инициативу белые ещё не упустили, но она важна лишь при наличии возможности «переманеврировать» противника, то есть перенацелить удар туда, где противник его не ждёт. Если же речь идёт о боях на последовательное «прогрызание» обороны противника в одном месте, то, помимо стойкости и более высокого морального духа, играют роль время, сила и плотность огня, в том числе артиллерийского, численность войск, наличие резервов, возможность быстрого введения их в бой и возможность маневра силами по фронту.
По всем этим показателям, превосходство было за красными. За ночь правофланговая группировка белых Партизанский полк, батальон пластунов и батальон Кубанского стрелкового полка продвинуться не смогла: дойдя до ручья, отделявшего от предместья артиллерийские казармы. Здесь белые упёрлись в земляной вал, окружавший казармы. Вал, как несложно догадаться, представлял собой отличное оборонительное сооружение, и повторяющиеся ночью и под утро атаки результата не дали, а привели лишь к тяжёлым потерям. Казанович, по выражению генерала А.
Деникина «этот несравненный таран для лобовых ударов» [19] решил провести более значительную артиллерийскую подготовку, правда, в виду дефицита снарядов, это означало, что белая артиллерия выпустит всего максимум на 20 снарядов больше. Корниловский полк, без того сильно ослабленный в предшествующих боях, продолжал нести серьёзные потери. Наиболее успешно действовала конница Эрдели: кавалеристы смогли занять Сады, пересечь железную дорогу и двинулись к большой и многолюдной станице Пашковской, население которой с первых дней захвата власти большевиками было настроено к ним враждебно, что давало белому командованию большие надежды на антибольшевистское восстание в тылу у Екатеринодарской группировки красных. Генерал А. Большевики прочно заняли окраины Екатеринодара, вырыли окопы и засели в них.
По сведениям, полученным нами впоследствии, красных было в это время до 28. И против таких сил со свободным тылом и возможностью неограниченных пополнений у нас было не более 3,24 тыс. На рассвете закончил переправу Офицерский полк и немедленно, минуя Елизаветинскую, двинулся в сторону Екатеринодара. За Офицерским полком двинулись Инженерная рота и батарея. Обоз с небольшим прикрытием оставался в Елизаветинской.
Генерал Марков уехал вперед, в штаб генерала Корнилова. У белой фермы — остановка; приказание подкрепиться «чем Бог послал», осмотреть свое оружие, если нужно — заменить, выбрав лучшее среди массы брошенного красными, и обязательно взять штыки. Через час колонна двинулась дальше, оставив на берегу Кубани взвод Инженерной роты на случай появления неприятельских вооружённых лодок. Вот как А. Деникин описывает прибытие генерала Маркова в штаб Корнилова: «Между тем, береговой дорогой к кожевенному заводу мимо нас потянулись части Офицерского полка.
Скоро показался и Марков. Идёт широким шагом, размахивая нагайкой и издали ещё, на ходу ругается: — Черт знает что! Раздергали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой — я бы уже давно в Екатеринодаре был. Романовский — Екатеринодар от тебя не ушёл« [23].
Офицерский полк и Инженерная рота попали под артиллерийский огонь, двигаясь по дороге вдоль Кубани к кирпичному и кожевенному заводам. Во избежание крупных потерь, части тут же приняли рассредоточенный порядок и продолжали движение. У кирпичного завода обстрел усилился. Вдобавок к артиллерии с реки открыла огонь речная флотилия красных. Однако потери Офицерского полка и Инженерной роты были невелики [24].
Офицерский полк четырьмя ротами должен был сменить выдохшиеся в боях батальон Кубанского стрелкового полка и пластунский батальон, приняв их участок фронта, растянувшийся более чем на 2 версты от берега Кубани до большой дороги из станицы Елизаветинской. Эта смена частей на восточной окраине предместья проходила под сильным артиллерийским и ружейным огнём — красные были примерно в 600 шагах, к тому же из-за отставшего своего левого фланга, проводившие смену войска Добровольцев находились ещё и под фланкирующим огнём с левого фланга. Не стоит забывать и об обстреле с правого фланга, со стороны речной флотилии красных. Сосредоточение всей бригады Маркова дало возможность разобрать перемешанные части и провести рокировку сил. В новом штурме, назначенном на 17 часов, 1-й бригаде досталась задача атаковать в направлении казарм, а 2-я бригада была нацелена на Черноморский вокзал.
В результате этого штурма белые надеялись занять город. Инженерная рота заняла позиции у самой реки. В резерве также находился сменённый потрепанный батальон Кубанского стрелкового полка. Как уже говорилось выше, позиции красных и белых разделяло примерно на 600 шагов голое поле, с пересекающим его ручьём. Красные занимали очень выгодные позиции по краю огородов и валу, окружавшему казармы, что подтверждается бесплодностью ранее проведённых белыми атак.
Необходимость атаковать по голому полю усугублялась слабостью артиллерийской поддержки и возможностью красных обстреливать части 1-й бригады не только с фронта, но и с флангов. Генерал Марков направил для атаки казарм 1-ю, 2-ю и 5-ю роты Офицерского полка. Последняя атаковала казармы с левого фланга. Но роты медлили. За 5-й ротой поднялись другие.
Красные открыли огонь, когда белые преодолели половину расстояния, отделявшего их от казарм. Огонь был настолько плотный, что 5-я рота Офицерского полка залегла. Казалось, что атака захлебнулась, но залёгшую роту уже догоняла цепь кубанцев, возглавляемая Марковым. Марков, добежав до залёгшей роты, смог снова поднять её в атаку. Вот, как описывает этот момент боя В.
Павлов: ".. Подбежав к цепи 5 роты, он закричал ей: — Вперёд! Ещё немного — и казармы наши! Минута, другая, и рота на валу, с которого красные толпами бежали к казармам, вливаясь в улицы между зданиями. По ним открыли огонь.
У одного из оставленных красными пулемётов оказался неснятым замок, и прапорщик Гольдшмидт стал поливать бегущих пулемётным огнём. Но на третьей очереди — задержка. Рота, а с ней и другие, завязали схватку с врагом среди зданий, в которых он пытался задержаться. Ручными гранатами, взятыми на валу, прекращали это сопротивление. Она увидела два стреляющих орудия красных.
Капитан Чупихин, командир взвода роты, с группой бросился к ним, но, попав под огонь с флангов, отошёл« [27]. Хотя 1-й бригаде удалось овладеть казармами, противник, находящийся на правом фланге зацепился за огороды с их живыми изгородями и продолжал оказывать упорное сопротивление. При взятии артиллерийских казарм Офицерский полк понёс весьма чувствительные потери — до 200 человек. При этом настроение в полку оставалось высоким, добровольцы были уверены в успехе следующей атаки [28]. Продолжить наступление Офицерский полк не смог — 2-я бригада задержалась со своим наступлением и отстала от 1-й.
Из-за огня красных была затруднена связь между бригадами: до генерала Б. Казановича смог добраться только третий посыльный — прапорщик Гольдшмидт, двое предшествующих ему посыльных были убиты. Когда известие о взятии казарм дошло до левого фланга, командир Корниловского ударного полка полковник М. Неженцев отдал приказ атаковать. Однако корниловцы так и не смогли подняться в атаку — огонь красных был по-прежнему силён, а физические и моральные силы ударников, видимо, уже достигли своего предела.
Неженцев тогда решил сам увлечь своих солдат в атаку собственным примером. Он поднял цепи, но сразу упал — пуля ударила ему в голову. Полковник нашёл в себе силы подняться и сделать несколько шагов, но тут же был убит наповал второй пулей. Корниловцы были потрясены гибелью своего любимого командира. Помощник Неженцева полковник В.
Индейкин был ранен, убит командир Партизанского батальона капитан Курочкин. После таких потерь смешавшиеся цепи корниловцев, партизан и елизаветинских казаков отступили на исходные позиции. Бой под Екатеринодаром. Крестом отмечено место штаба полка вблизи которого был убит полковник М. Неженцев Генерал Б.
Казанович со своим резервным батальоном, перейдя в наступление левее большой дороги, смог выйти почти на линию Офицерского полка. К ночи с 29 на 30 марта положение Добровольческой армии было следующее: части генерала Маркова укреплялись в занятых ими конноартиллерийских казармах и казармах Екатеринодарского полка, постоянно подвергаясь сильному обстрелу со стороны красных; Корниловский ударный полк, сильно потрясённый гибелью командира и понесёнными потерями, оставался на прежних позициях; первый батальон Партизанского полка понёс потери и находился в смешавшихся боевых порядках, от второго батальона полка у командира полка не было никаких известий о его действиях ниже ; конницу генерала Эрдели красные своими контратаками заставили снова отходить к Садам [29]. Рейд генерала Казановича в ночь с 11 на 12 апреля. Вечером 11 апреля, не обнаружив перед своим фронтом никакого движения, генерал Казанович повёл 2-й батальон Партизанского полка, составлявшего последний резерв на этом участке боя, в наступление. Проследовав мимо кургана, партизаны быстро двинулись к оврагу.
Батальон попал под сильный пулемётный огонь, но партизанам 2-го батальона повезло по крайней мере, сам Казанович относит это именно к везению — садящееся за спинами белых солнце слепило красных, не давая им взять правильный прицел, и пули прошли выше наступающих. На дне оврага Казанович встретил казаков-елизаветинцев. Здесь Казанович узнал о гибели М. Неженцева, так как здесь же лежало его тело. Около 100 елизаветинцев присоединились к 2-му батальону Партизанского полка.
Ещё раз группа Казановича была обстреляна при подъёме из оврага, однако вскоре красные покинули свои окопы и бежали к окраине Екатеринодара. Из этого эпизода видно, что Корниловцы не «додавили» противника совсем немного. Общее управление боем с белой стороны, похоже, было утеряно, связи между подразделениями не было, о чём свидетельствует тот факт, что Казанович, по его же словам, не знал, как далеко продвинулись части генерала Маркова. Опасаясь попасть под дружественный огонь, он приказал всем офицерам при дальнейшем движении почаще повторять слово «партизаны», крича: «Вперед, партизаны», «Равняйсь, партизаны» и т. Следует помнить, что в описываемый момент всего красочного многообразия униформ характерная особенность Гражданской войны, где маскировочные качества униформы принесены в жертву функции идентификации её носителя воюющих сторон ещё не было, белые от красных не всегда отличались даже наличием погон.
Тем более не тривиальной задачей было отличить одних от других в сумерках или, тем паче, в темноте. Предосторожность Казановича дала свои плоды: вскоре от казарм Екатеринодарского полка Партизан окликнули. Казармы занимали добровольцы из Офицерского и Кубанского полков — в ходе боя люди из этих частей перемешались. Оказалось, что группа генерала Казановича вступила в соприкосновение с левым флангом 1-й бригады генерала Маркова, которым командовал полковник А. Сам Марков в это время находился на правом фланге своей бригады, на участке генерала Боровского.
Казанович уведомил Кутепова о своём намерении атаковать окраину Екатеринодара и пробиться вглубь города, и просил поддержать его атаку — ударить правее по фронту вслед за его группой. Эту свою просьбу Казанович просил передать генералам Боровскому и Маркову. Кутепов обещал атаковать, как только генерал Казанович ворвётся в город и послать соответствующее сообщение Маркову и Боровскому. Перед атакой Екатеринодара Б. Казанович построил свою группу в следующем порядке: в первой линии он поставил 2-й батальон и 2-ю сотню 1-го батальона взятую с участка Корниловского полка Партизанского полка, во второй линии — елизаветинцев.
Линии партизан и казаков в сомкнутом развёрнутом строю пошли в атаку. Большевики, залёгшие на окраине города, после беспорядочной ружейной стрельбы разбежались, и добровольцы вступили на Ярмарочную улицу Екатеринодара. Осматривая боковые улицы, добровольцы продвигались в глубь Екатеринодара, не встречая сопротивления. Попадавшиеся навстречу добровольцам одиночные большевики в темноте на свою беду принимали ворвавшихся в город добровольцев за своих. Таких обознавшихся большевиков тут же приканчивали.
Видимо, красное командование, как и большинство красных частей, обороняющих Екатеринодар, ничего не знало о прорыве добровольцев в город. Первый попавшийся добровольцам разъезд красных был обстрелян, но благополучно скрылся. Генерал Казанович приказал не открывать огня по разъездам, а называться большевистскими частями и подманивать разъезды к себе. Таким образом, белые переловили 16 конных, а Б. Казанович добыл себе отличного коня под офицерским седлом.
Там же, на Ярмарочной улице, в казармах добровольцы обнаружили 900 пленных австрийцев, которых караулила команда, поставленная ещё кубанским правительством до занятия города большевиками. Казанович оставил пленных австрийцев в казармах, а унтер-офицеру — начальнику караула приказал продолжать караулить пленных и поддерживать среди них полный порядок. На другой день Корнилов упрекнул Казановича в том, что он не вывел пленных, среди которых могли оказаться чехословаки, для пополнения Чехословацкого батальона. Между тем, прекратилась стрельба на участке 1-й бригады, в том числе замолчало орудие, обстреливавшее с окраины города этот участок. Казанович был уверен, что причиной тому части генерала Маркова, поддержавшие его атаку и также ворвавшиеся в город.
Предполагая, что части Марковской бригады сейчас движутся к центру Екатеринодара по другим улицам параллельно с правого фланга, Казанович, чтобы избежать потерь от дружественного огня, приказал время от времени кричать: «Ура генералу Корнилову! Двигаясь по Ярмарочной улице, добровольцы достигли Сенной площади. Расположив половину своего отряда с одним пулемётом на углу Ярмарочной улицы, а другую половину с другим пулемётом у Казановича было всего два пулемёта — на юго-западном углу площади, генерал Казанович решил ожидать подхода частей 1-й бригады. Он предполагал передать частям 1-й бригады позиции на Сенной площади, а самому идти к городскому кладбищу, куда в последствии подтянуть 1-й батальон Партизанского полка и Корниловский полк. Сначала всё было тихо, и добровольцев на Сенной площади никто не тревожил — не появлялись ни красные, ни свои.
Потом к площади стали подходить санитарные повозки, направляющиеся к позициям красных на окраине Екатеринодара. Попалась добровольцам и одна повозка с хлебом, которой они очень обрадовались. Также попалось несколько повозок с ружейными патронами, и одна с дефицитными для Доброармии снарядами. Ночь проходила, близилось утро, а других частей Добровольческой армии так и не появилось. В виду отсутствия каких-либо известий от своих, Казанович послал по пройденному его группой пути разъезд, посаженный на отбитых у красных коней.
Разъездом командовал ординарец Казановича — сотник Хоперский китаец по происхождению, вывезенный донскими казаками мальчиком из Маньчжурии. Сотнику был дан приказ установить сообщение с генералом Марковым или полковником Кутеповым и передать им, что генерал Казанович со своим отрядом занял Сенную площадь, и просит ускорить движение. Через некоторое время сотник Хоперский вернулся, доложив, что добровольческих отрядов нигде не видно, что окраина города в том месте, где отряд Казановича в него ворвался, снова занята большевиками, которые, по-видимому, и не подозревают о присутствии у них в тылу противника. Красные, принимая сотника Хоперского за своего, расспрашивали его о криках и стрельбе в городе. Из этих же разговоров следовало, что кто-то разводит панику, распуская слухи, что «кадеты ворвались в город».
Снова поставив в впереди партизан с пулемётами, за ними елизаветинцев, а в хвосте — захваченные у большевиков повозки и лошадей, Казанович двинулся назад по той же улице, по которой вступил в город. В ходе движения добровольцы выдавали себя за большевиков «Кавказского отряда». Казанович рассчитывал подойти вплотную к большевикам и ударить в штыки и пробить себе дорогу. Однако, по дороге к окраине большевики, выходившие с прилегающих к Ярмарочной улиц, шли мирно беседуя с его людьми и так с ними перемешались, что Казанович посчитал выполнение своего плана штыкового удара невозможным, принимая во внимание, подавляющее численное превосходство противника. Всё шло благополучно, пока через ряды большевиков не потянулся обоз.
Тогда красные спохватились и открыли по отряду огонь, отрезав часть захваченных повозок. Наиболее ценная повозка с 52 артиллерийскими снарядами, попав под огонь, ускакала куда-то в сторону артиллерийских казарм и застряла в канаве недалеко от них. Её долго не могли отыскать, но всё-таки потом нашли. При выходе из города отряд Казановича был обстрелян со стороны казарм Екатеринодарского полка, правда, там скоро опознали своих и прекратили огонь [30]. Потом выяснилось, что полковник Кутепов, слышал удалявшиеся крики «Ура» отряда Казановича, но не смог двинуть вперёд людей, бывших в его участке.
А генерал Марков ничего не знал о прорыве, узнав о нём лишь когда по его телефону передавали донесение Казановича в штаб армии. Марков предложил тут же общими силами повторить атаку. Но по мнению Казановича время уже было упущено: было уже светло, красные готовы и подвели резервы.
Был угрюм и задумчив; ни разу с тех пор шутка не срывалась с его уст, никто не видел больше его улыбки. Не раз он неожиданно прерывал разговор с новым человеком: — Вы знаете, Неженцев убит, какая тяжелая потеря… И на минуту замолчит, нервно потирая лоб своим характерным жестом. Когда к ферме подвезли на повозке тело Неженцева, Корнилов склонился над ним, долго с глубокой тоской смотрел в лицо того, кто отдал за него свою жизнь, потом перекрестил и поцеловал его, прощаясь, как с любимым сыном.. На ферме как-то все притихли. Иван Павлович говорил мне в этот день: — Никогда еще я не видел его таким расстроенным. Стараюсь отвлечь его мысли, но плохо удается.
Просто так вот по-человечески ужасно жалко его. Опять ночь на ферме. Опять плохо спится — от холода, от стонов раненых и от… тревожного предчувствия. Затем, рассеяв легко большевиков, занимавших самую окраину, ворвался в город и, не встречая далее никакого сопротивления, стал подвигаться по улицам вглубь его. Этот удивительный эпизод, похожий на сказку, сам Казанович передает такими правдивыми и скромными словами: «— Стрельба на участке 1-й бригады стихла. Все было тихо. На площади стали появляться повозки, направлявшиеся на позиции противника. Преимущественно это были санитарные повозки с фельдшерами и сестрами милосердия, но попалась и одна повозка с хлебом, которой мы очень обрадовались, несколько повозок с ружейными патронами и, что особенно ценно, на одной были артиллерийские патроны. Между тем ночь проходила.
Встревоженный долгим отсутствием каких либо сведений о наших частях, я послал по пройденному нами пути разъезды на отбитых у большевиков конях». Вернувшийся разъезд доложил, что «наших частей нигде не видно, что окраина города в том месте, где мы в него ворвались, занята большевиками, которые невидимому не подозревают о присутствии у них в тылу противника». Начальник разъезда, принятый за своего, успокоил большевиков, уверив их, что в городе все тихо. Такой отряд незадолго перед тем высаживался на вокзале. Подходя к месту нашей последней атаки, мы наткнулись сначала на резервы большевиков, а потом и на первую линию. Наши ответы сначала не возбуждали подозрений, затем раздались удивленные возгласы: — Куда же вы идете, там впереди уже кадеты! Я рассчитывал, как только подойду вплотную к большевикам, броситься в штыки и пробить себе дорогу. Но большевики мирно беседуя с моими людьми, так с ними перемешались, что нечего было и думать об этом; принимая во внимание подавляющее численное превосходство противника, надо было возможно скорее выбираться на простор. Все шло благополучно, пока через ряды большевиков не потянулся наш обоз.
Тогда они спохватились и открыли нам в тыл огонь, отрезав часть повозок». А в то же время, услышав огонь, начали стрелять из казарм наши части, пока, наконец, не выяснилось недоразумение. Настал рассвет, и все кончилось. Еще один счастливый случай потерян. Все складывалось на этот раз к нашему неблагополучию. И гибель всех старших начальников на участке Корниловского полка, удержавшая левое крыло на месте, и то обстоятельство, что Кутепов, по его словам, не мог поднять в атаку свои перемешанные и расстроенные после вчерашнего боя части, и случайность, что Марков перешел вечером на свой правый фланг, а Кутепов почему-то не послал ему доложить об атаке Казановича. Шел четвертый день непрерывного боя. Противник проявлял упорство доселе небывалое. Силы его везде, на всех участках боевой линии разительно превышали наши.
Какова их действительная численность не знали ни мы, ни вероятно, большевистское командование. Разведка штаба определяла в боевой линии до 18 тысяч бойцов при 2—3 бронепоездах, 2—4 гаубицах и 8 — 10 легких орудиях. Но отряды пополнялись, сменялись, прибывали новые со всех сторон. Позднее в Екатеринодарских «Известиях» мы прочли, что защита Екатеринодара обошлась большевикам в 15 тысяч человек, в том числе 10 тысяч ранеными, которыми забиты были все лазареты, все санитарные поезда, непрерывно эвакуируемые на Тихорецкую и Кавказскую. Как бы то не было, ясно почувствовалось, что темп атаки сильно ослабел. В этот день генерал Корнилов собрал военный совет — впервые после Ольгинской, где решалось направление движения Добровольческой армии. Я думаю, что на этот шаг побудило его не столько желание выслушать мнение начальников относительно плана военных действий, который был им предрешен, сколько надежда вселить в них убеждение в необходимости решительного штурма Екатеринодара. Собрались в тесной комнатке Корнилова генералы Алексеев, Романовский, Марков, Богаевский, я и кубанский атаман полковник Филимонов. Во время беседы выяснилась печальная картина положения армии: Противник во много раз превосходит нас силами и обладает неистощимыми запасами снарядов и патронов.
Наши войска понесли тяжелые потери, в особенности в командном составе. Части перемешаны и до крайности утомлены физически и морально четырехдневным боем. Офицерский полк еще сохранился, Кубанский стрелковый сильно потрепан, из Партизанского осталось не более 300 штыков, еще меньше в Корниловском. Казаки расходятся по своим станицам. Конница по-видимому ничего серьезного сделать не может. Снарядов нет, патронов нет. Число раненых в лазарете перевалило за полторы тысячи. Настроение у всех членов совещания тяжелое. Опустили глаза.
Один только Марков, склонив голову на плечо Романовскаго, заснул и тихо похрапывает. Кто-то толкнул его. За ночь он весь как-то осунулся, на лбу легла глубокая складка, придававшая его лицу суровое, страдальческое выражение. Глухим голосом, но резко и отчетливо он сказал: — Положение действительное тяжелое, и я не вижу другого выхода, как взятие Екатеринодара. Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать по всему фронту. Как ваше мнение, господа? Все генералы, кроме Алексеева, ответили отрицательно. Мы чувствовали, что первый порыв прошел, что настал предел человеческих сил, и об Екатеринодар мы разобьемся; неудача штурма вызовет катастрофу, даже взятие Екатеринодара, вызвав новые большие потери, привело бы армию, еще сильную в поле, к полному распылению ее слабых частей для охраны и защиты большого города И, вместе с тем, мы знали, что штурм все-таки состоится, что он решен бесповоротно. Наступило тяжелое молчание Его прервал Алексеев.
За очередные боевые отличия получил наградное оружие с «клюквой» знаком ордена Св. Анны 4-й степени. После Февраля 1917 года примкнул к эсерам и ораторствовал на митингах, что, впрочем, не помешало, а возможно, и помогло ему получить звание подъесаула. В октябре в качестве своего делегата сослуживцы отправили Сорокина на 2-й казачий съезд фронтовых частей в Киеве, где он познакомился с прапорщиком Александром Автономовым. Вдвоем они и будут создавать Красную армию на юге России. Место встречи — Екатеринодар На юге России к началу 1918 года военные силы белых группировались вокруг ратовавшей за возрождение империи Добровольческой армии и грешивших сепаратизмом Донского и Кубанского краевых правительств. Силы большевиков были представлены красногвардейскими отрядами, создаваемыми при местных ревкомах и совдепах. Сорокин сформировал свой отряд в конце февраля 1918 года в основном из казаков родной станицы.
В дальнейшем его отряд вырос преимущественно за счет иногородних и городских пролетариев и влился в Юго-Восточную армию Автономова. Сорокин, как более подкованный в военном деле, активно участвовал в планировании операций и при этом командовал войсками на самых важных участках. Именно он со своими людьми и овладел Екатеринодаром 14 марта 1918 года. Операцию по штурму Екатеринодара Романовский спланировал настолько оптимально, насколько ее вообще можно было спланировать, имея под рукой измученное Ледяным походом войско, которому периодически приходилось отвлекаться на поиски боеприпасов и хлеба насущного. С другой стороны, трудно представить, как Сорокин ухитрялся маневрировать недисциплинированными частями. Во всяком случае, разведка Добровольческой армии доложила, что в городе царит полный хаос и к серьезному сопротивлению красные не способны. Романовский, однако, уговорил, Корнилова штурмовать Екатеринодар не по кратчайшему пути, ударом с юга, а обойти его с запада. Сорокин такого маневра действительно не ожидал, что и дало белым определенную фору.
К утру 10 апреля добровольцы начали захват города, перерезая железнодорожные коммуникации, а затем двинулись на штурм, не дожидаясь частей, которые еще находились на подходе. Сорокин со штабом носился по всей линии обороны, выправляя ситуацию на критических участках. К вечеру белые смогли закрепиться только в предместьях. Утром 11 апреля Корнилов разместил штаб на ферме Екатеринодарского сельскохозяйственного общества, хотя Романовский предлагал выбрать другое место, указывая на бившую с противоположного берега Кубани большевистскую батарею. Офицерские Корниловский и Марковский полки расширили захваченную зону в предместьях, но не успели помочь кавалерии Казановича, которая ночью пробилась чуть ли не в центр города, а затем, не получив подкреплений, едва вырвалась обратно. Зато подкрепления подошли к красным, и Сорокин тут же распределил их по самым опасным участкам. Вечером, вопреки мнению Романовского и других генералов, Корнилов отдал приказ о продолжении штурма. Максимум, на что он согласился, — потратить один день для приведения войск в порядок.
Однако утром 31 марта выпущенный с большевистской батареи снаряд поставил в жизни Корнилова точку. Он умер после того, как Деникин, Романовский и командир текинцев Хан Хаджиев на руках вынесли его на улицу. Вернувшись в дом, Романовский спросил у Деникина: «Вы примете командование? Тело Корнилова «добровольцы» захоронили в 40 верстах от города. Могилу Корнилова большевики нашли и раскопали. Труп притащили в город к гостинице, в которой находился Сорокин, комендант город Золотарев и еще несколько командиров. Пьяные победители приказали ординарцам сорвать с трупа китель и вздернуть его на дереве, после чего начали полосовать тело Корнилова шашками. Изуродованные останки вождя Добровольческой армии отправили на городские бойни.
Осиновый кол На контролируемой большевиками территории Северного Кавказа возникла Кубано-Черноморская республика, вооруженными силами которой командовал Автономов.
Начало жестокой битвы за Екатеринодар
| Четыре генерала и одна армия – Забытые полководцы | 27—31 марта (9—13 апреля) Добровольческая армия предприняла штурм столицы Кубани — Екатеринодара, в ходе которого понесла большие потери (только убитыми около 400 человек), в том числе 31 марта (13 апреля) погиб Главнокомандующий армией генерал Корнилов. |
| Адмирал и другие. Как сложилась судьба предводителей Белой армии? | 22 февраля 1918 года начался Первый Кубанский поход Добровольческой армии Корнилова. Занятие большевиками Екатеринодара 14 марта 1918 значительно осложнило положение Добровольческой армии; перед ней встала новая задача – попытаться взять город штурмом. |