В основе концертной версии мюзикла про шагреневую кожу лежит сюжет мистического и философского романа Бальзака, с поэтическим прихотливым построением, тревожащим воображение своим драматизмом. Смотреть онлайн фильм Шагреневая кожа (La peau de chagrin, 2010) в онлайн-кинотеатре Okko. Высокое качество. В ролях: Тома Куман, Аннабелль Эттманн, Жюльен Оноре и др.
Те кто мы есть – Ария Антиквара (тизер концерта Шагреневая кожа, 7 сентября в Санкт-Петербурге)
Аудиокнигу читает Терновский Евгений. Вот он выбор, столь любимый писателями — блага от сделки с дьяволом или обычная жизнь полная пораждений И можно ли остаться. Шагреневая кожа (фильм, 2010) смотреть онлайн. Рафаэль де Валентен молод, честолюбив и беден. Он мечтает разбогатеть и прославиться, опубликовав философское эссе о великих мыслителях. Купить билеты на спектакль Мюзикл "Шагреневая кожа", 7 января 2024, Санкт-Петербург (Epicenter Concert Hall). Скачивай и слушай умка и броневик шагреневая кожа ничего страшного 2006 на. В четверг, 31 августа в 18:30, на Книжных Аллеях звезды мюзиклов Москвы и Санкт-Петербурга Кирилл Гордеев и Вера Свешникова представят мюзикл Шагреневая кожа. Закажите книгу «Шагреневая кожа» от автора Бальзак Оноре де ISBN: 978-5-04-168982-7, с доставкой и по низкой цене. Более 3 000 000 книг, сувениров и канцтоваров в Буквоеде. Будь в центре культурной жизни твоего города!
Мюзикл «Шагреневая кожа»
Аудиокнигу читает Терновский Евгений. Вот он выбор, столь любимый писателями — блага от сделки с дьяволом или обычная жизнь полная пораждений И можно ли остаться. Бальзак называл этот роман "отправным началом" своего творческого пути. Главный герой романа "Шагреневая кожа", Рафаэльде Валантен, по происхождению и воспитанию — утонченный аристократ. Аудиокнигу читает Терновский Евгений. Вот он выбор, столь любимый писателями — блага от сделки с дьяволом или обычная жизнь полная пораждений И можно ли остаться.
Мюзикл "Шагреневая кожа", 7 января 2024
И зритель будет улыбаться, и не раз. Особенно тех, кто знаком с литературным источником очень хорошо. Авторы мюзикла предлагают неожиданное завершение в истории жизни и любви героя. Полина Ермолаева Ещё больше новостей — в официальном телеграм-канале тульских «Вестей». Заходите, подписывайтесь и будьте уверены, что Вы в курсе всех происходящих в Тульской области событий. Сделай мир немного ярче — поделись статьёй с друзьями!
В знак признательности за хорошее отношение к нему де Валантен стал обучать девушку азам игры на фортепиано. Полина оказалась прилежной и способной ученицей. Ей очень хотелось угодить своему молодому учителю. Вместе с тем Рафаэль воспринимал Полину исключительно как младшую сестру. Он не обращал ни малейшего внимания на красоту своей привлекательной ученицы. К тому же юноша не понимал очарования «любви в бедности». Страсть юноши могла вызвать исключительно шикарно одетая роковая красавица. И судьба предоставила ему возможность встретиться как раз с такой шикарной особой.
Благодаря одному из знакомых Рафаэля юноша вновь стал вхож в высшее общество Парижа. Там он свёл знакомство с Федорой — аристократкой русского происхождения. Графиня была неприступной и очень загадочной женщиной с отличным приданым. За плечами обворожительной Федоры уже был один брак. Но любовником богатая аристократка так и не обзавелась. Парижские франты безуспешно пытались завладеть сердцем очаровательной красавицы. В эти же сети попался и Рафаэль. В его голову пришла идея во что бы то ни стало добиться расположения графини.
Молодой человек спустил последние деньги на то, чтобы прилично выглядеть на светских приёмах у Федоры. Он даже принялся за написание ложных мемуаров, чтобы обеспечить себе достойный внешний вид. Правда, несмотря на все попытки обольщения Федора оставалась всё такой же неприступной и совершенно равнодушной к ухаживаниям юноши. Однажды Рафаэль получил письмо от графини. В нём неприступная аристократка пригласила юношу на прогулку. Во время прогулки пешком по парку графиня призналась, что нуждается в протекции состоятельного родственника де Валантена. Якобы от этого зависит благополучие Федоры и её положение в парижском обществе. Влюблённый Рафаэль с радостью помог графине.
Но как только он оказал светской львице обещанную услугу, русская аристократка резко прекратила общение с юношей. Де Валантен стал понимать, что графиня, внушившая молодому человеку страсть, оказалась очень чёрствой и холодной женщиной. Федора использовала юношу исключительно для достижения собственных целей. Находясь под властью любовных переживаний, Рафаэль решился откровенно поведать графине о своих чувствах. Но Федора сказала, что она не намерена принадлежать мужчине и великолепно чувствует себя в одиночестве. Де Валантен, испытывающий сильные переживания из-за поступка графини, признался своему приятелю Растиньяку, что больше не хочет жить. Молодому человеку удалось отговорить Рафаэля от самоубийства. Приятели вместе отправились в игорный клуб.
В этом заведении удача улыбнулась молодым людям. Они смогли выиграть солидную сумму денег. Приятелей затянул «вихрь удовольствий, одновременно и реальных, и пустых». Когда все деньги были потрачены, де Валантен вновь решил попытать счастья в игорном заведении.
Ким Брейтбург, Евгений Муравьев и Михаил Марфин — признанные мастера музыкальных постановок — создали очередной хит. И тульские актёры влились в него так гармонично, что можно подумать, что на сцене артисты эстрады. Ты открываешь в себе новые резервы, навыки, таланты. Это всегда очень здорово для артиста», — говорит актриса Тульского академического театра драмы Инна Медведева. Но я тренировался. Даже художники не устояли.
Книга начинается со «Сказания о Раме» — захватывающей истории о похищении прекрасной Ситы ужасным Раваной, повелителем ракшасов. Рама вместе с войском обезьян отправляется на поиски возлюбленной, преодолевая различные препятствия, возникающие на их пути. Жестокому царю Канса была предсказана смерть от руки восьмого сына своей сестры. Чудом Кришна остается в живых.
Шагреневая кожа (Epicenter Concert Hall)
Мюзикл создаёт команда проекта «Те, кто мы есть». Официальный пресс-релиз концертной версии мюзикла «Шагреневая кожа». Мюзикл «Шагреневая кожа» — это полностью самостоятельный проект с новыми песнями. В основе концертной версии мюзикла про шагреневую кожу лежит сюжет мистического и философского романа Бальзака, с поэтическим прихотливым построением, тревожащим воображение своим драматизмом.
Связующей нитью всех событий в мюзикле является персонаж Антиквар, представляющий собой некую отсылку к Мефистофелю Гёте; человек, который наблюдает за людьми со стороны, играя их судьбами, а Рафаэля обуревают желания славы, богатства, любви прекрасных женщин. Авторы мюзикла «Шагреневая кожа» не ставят под вопрос ценность этих устремлений, принимая их как данность. В мюзикле по шагреневой коже, как и в книге, звучат вопросы: какова плата за свершение мечтаний?
Что важнее для каждого человека? Честолюбие или простые понятные чувства: любовь и дружба? В роли Антиквара, отдавшего Рафаэлю злополучный кусок кожи, на сцену выйдет Кирилл Гордеев.
Печальная история, но в ней есть место для улыбки. И зритель будет улыбаться, и не раз. Особенно тех, кто знаком с литературным источником очень хорошо. Авторы мюзикла предлагают неожиданное завершение в истории жизни и любви героя. Полина Ермолаева Ещё больше новостей — в официальном телеграм-канале тульских «Вестей». Заходите, подписывайтесь и будьте уверены, что Вы в курсе всех происходящих в Тульской области событий.
Главный герой молод, честолюбив, влюблен но знает, что все его мечты неисполнимы, так как отсутствуют деньги… Устоит ли он перед искушением исполнения желаний, даже если ценой этому будет собственная жизнь?
Так, проиграв все деньги в казино, молодой человек берет в отчаянии кусок шагреневой кожи с печатью Соломона в антикварной лавке… Надпись на ней в переводе гласила, что обладая таким талисманом, все желания будут исполнены, но жизнь уже не будет пренадлежать юноше. Следует соизмерять желания с собственной жизнью.
Цена билета: от 500 до 1000 Тот, кто придет на спектакль «Шагреневая кожа» «Рок» , не увидит улиц Парижа… Авторы мюзикла — знаменитый композитор и продюсер Ким Брейтбург, либреттисты Евгений Муравьев и Михаил Марфин — переносят действие в Санкт-Петербург, меняют имена героев, подчеркивая всеобщность рассказанного Бальзаком сюжета, его повторяемость в пространстве и времени. Кто не был молодым? Кто страстно не мечтал о славе, любви, наследстве, чтобы быть свободным, счастливым и, наконец, богатым? Таков Валентин!
Оцените свои скины CS:GO
Ослепленный каким-то бредом, он даже не заметил невероятной податливости шагреневой кожи, которая стала мягкой, как перчатка, свернулась в его яростно сжимавшихся пальцах и легко поместилась в кармане его фрака, куда он сунул ее почти машинально. Читать Шагреневая кожа онлайн бесплатно и без регистрации. Книга автора де Бальзак Оноре из жанра Проза, Классическая проза, Мистика, Зарубежная классика, Литература 19 века. страница 7. Скачивай и слушай умка и броневик шагреневая кожа ничего страшного 2006 на. Аудиокнигу читает Терновский Евгений. Вот он выбор, столь любимый писателями — блага от сделки с дьяволом или обычная жизнь полная пораждений И можно ли остаться. Шагреневая кожа что это такое, ее внешний вид и характеристика. Как создается необычный рельеф на лицевой поверхности материала и изделия из кожи шагрень.
Шагреневая кожа (Epicenter Concert Hall)
В продаже имеются билеты от 2400 руб, выбирайте удобные места прямо сейчас. В основе мюзикла лежит сюжет мистического и философского романа Оноре де Бальзака, с поэтическим прихотливым построением, тревожащим воображение своим драматизмом. Связующей нитью всех событий в мюзикле является Антиквар, представляющий собой некую отсылку к Мефистофелю Гёте: человек, наблюдающий за людьми со стороны, играя их судьбами, в то время, как Рафаэля обуревают желания славы, богатства, любви прекрасных женщин.
В случае, если там имеются сведения об изменениях данного документа, мы внесем их и Вы получите издание, актуальное на дату продажи. Если у вас имеются данные о конкретных изменениях, просьба указать всю информацию в примечании к заказу. OK x Документ актуален по последней, имеющейся у наших специалистов информации. Несмотря на это, после поступления заказа мы сверяем актуальность редакции с нормативно-правовыми базами Консультант-Плюс и Гарант. OK Документ, действующий до определенной даты x У данного документа есть установленный законодательством срок действия.
С наступлением этой даты документ будет считаться утратившим силу. Несмотря на это, после поступления заказа мы сверяем редакцию с нормативно-правовыми базами Консультант-Плюс и Гарант.
Прекрасно все: хореография, музыка, костюмы, либретто. Огромная благодарность режиссеру Дмитрию Краснову, всем артистам за то, что не испугались взяться за такую постановку. Не хочется никого выделять, ансамбль был великолепен!. Вещь сложная. Мы потом шли домой и долго обсуждали и вспоминали из своей жизни: бойтесь своих желаний! Они могут сбыться!
Так и есть! Никогда не писала ничего подобного, сегодня не удержалась... Елена Е. Очень понравился спектакль!!! Затягивает с первых секунд. Очень неожиданно и атмосферно! Игра артистов, костюмы, декорации, массовые сцены - восторг! Обязательно схожу ещё раз!
Сам Николай Панин использует для описания музыкального жанра мюзикла слово «полистилистика». В спектакле по «Шагреневой коже», как и в книге, звучат вопросы, актуальные по сей день: какова плата за свершение мечтаний? Что важнее для каждого человека? Честолюбие или простые понятные чувства: любовь и дружба?
Мюзикл "Шагреневая кожа"
Суммарная капитализация эмитентов по итогам 2017 года на российской площадке почти достигла 620 млрд долларов. Это в 35,7 раза меньше показателя Нью-Йоркской биржи и в 16,2 раза меньше NASDAQ (по данным World Federation of Exchanges на 1 января 2018 года). Мюзикл рассказывает о молодом поэте Рафаэле де Валантене, который проигрывает всё своё состояние, но в лавке древностей получает от её владельца кусок шагреневой кожи, способной исполнить любое его желание. Читать онлайн книгу «Шагреневая кожа» полностью, автора Оноре де Бальзака, ISBN: 9785001120469, в электронной библиотеке
В Тульском театре драмы поставили мюзикл Кима Брейтбурга «Шагреневая кожа»
Ответ на вопрос ""Шагреневая кожа" (автор) ", 7 (семь) букв: бальзак. В январе 1831 г. он пишет: „Шагреневая кожа“ изображает те жестокие житейские положения, через которые должен пройти талантливый человек, добивающийся славы». Премьера Антона в мюзикле «Шагреневая кожа» по одноимённому роману Оноре де Бальзака. Песни. Шагреневая кожа. Шагреневая кожа. Из альбома.
Автор романа "Шагреневая кожа", 7 букв - сканворды и кроссворды
Однако всё, что легко достается, ценой обходится. Бальзак гениально описывает мир материальных страстей, жажду молодости и успеха, и вместе с тем неукротимую силу человеческой души и неизбежность саморазрушения. Роман поражает своей философской глубиной и психологическим реализмом, оставив в сердце каждого читателя неизгладимый след. Плюсы Классическое произведение в твердой обложке по невысокой цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Оноре де Бальзак «Шагреневая кожа» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы.
Если вы потеряли ЧУМработницу, то она живее всех живых, просто взяла жизненно необходимую паузу. Больше 13-ти лет в эфи... Так получилось, что в этом году городской этап прошёл в Новоу... У меня лично запах мандаринов ассоциируется с Новым годо... Очень давно я не заходила на страницы блога и не вела его. Не то чтобы совсем не заходила, точнее сказать... Русский язык 47 каб. Подводим итоги профессиональному развитию в 3 квартале и делимся ссылками. Летом все прогрессивные библиотекари изучили креативн... Окунуться в волшебный мир русской куль... We have built spaceships to go to other planets and are planning to visit other galaxies... Вот и пришел день прощания с начальной школой. Четыре года мы с вами поднимались трудными с... Из них - красы полны и блескаБраслет и брошь, кулон какой!
Если же, паче чаянья, у вас новая шляпа, то вы на собственной шкуре узнаете, что следует обзавестись костюмом игрока. Изумление, которое обнаружил молодой человек при получении нумерованного ярлычка взамен шляпы, оказавшейся, по счастию, с несколько потертыми полями, а достаточной степени доказывало, что у него еще душа новичка. Старичок, без сомнения погрязший с юности в отвратительных наслаждениях жизни игроков, посмотрел на него тусклым и холодным взглядом, в котором философ мог бы разглядеть ужасы больницы, бродяжничество разоренных людей, протоколы о целой куче самоубийств при помощи удушья, бессрочные каторжные работы, бегство в Гуасакоалько. Этот человек, с длинным, белым лицом, побледневшим от желатинных похлебок Дарсе, являл собою бледный образ страсти, доведенной до самого упрощенного вида. В его морщинах виднелись следы застарелых мучений; он, конечно, проигрывал свое скудное жалованье в самый день получки. Как на кляч уже не действуют удары бича, так и его ничто не заставило бы вздрогнуть; на него не влияли ни глухие стоны проигравшихся до разорения картежников, ни их немые проклятия, ни их отупелые взгляды. Он был воплощением игры. Но незнакомец не внял этому живому совету, без сомнения, поставленному тут самим провидением, которое водружает отвращение у порога всех злачных мест. Он с решительным видом вошел в зал, где звон золота ослепляюще завораживал обуреваемые алчностью чувства. Этого молодого человека, вероятно, заставило придти сюда самое логичное изо всех красноречивых изречений Жан-Жака Руссо, печальный смысл которого, кажется, таков: Да, я допускаю, что человек прибегает к Игре, но лишь тогда, когда между собою и смертью он не видит ничего, кроме последнего экю. Вечером поэзия игорных домов пошловата, хотя ее успех столь же обеспечен, как и успех кровавой драмы. Залы набиты зрителями и игроками, небогатыми старцами, притащившимися сюда, чтоб погреться, и лицами, охваченными возбуждением; тут оргии начинаются с вина и готовы окончиться в водах Сены. Если и бушует страсть, то всё же слишком большое число действующих лиц мешает вам взглянуть прямо в лицо демону игры. Вечером тут настоящий музыкальный ансамбль, где голосит вся труппа, где всякий инструмент в оркестре модулирует свою фразу. Тут вы увидите множество почтенных особ, которые пришли ради развлечения и платят за него так же, как за удовольствия зрелища или обжорства, или как если бы они отправились а какую-нибудь мансарду, чтобы купить по дешевой цене жгучих сожалений на три месяца. Но понимаете ли вы, какое волнение и какая напряженность должны господствовать в душе человека, который ждет с нетерпением открытия игорного дома? Между утренним и вечерним игроком такая же разница, как между беспечным мужем и любовником, млеющим под окнами своей возлюбленной. Только под утро появляются трепетная страсть и нужда во веем своем неприкрашенном ужасе. В это время вы можете полюбоваться на истого игрока, на игрока, который не ел, не спал, не жил, не думал, до того подхлестывает его бич дублетных ставок, до того он истерзан, измучен зудом ожидания, как выпадут карты в trente-quarante. В этот проклятый час вы увидите глаза, спокойствие которых ужасает; лица, которые вас завораживают, взгляды, которые пронизывают и пожирают карты. Поэтому притоны азарта великолепны только в то время, когда посетители приступают к игре. Если в Испании есть бои быков, а в Риме были гладиаторы, то Париж гордится своим Пале-Руаялем, где возбуждающие рулетки доставляют приятное зрелище льющейся потоками крови, не подвергая зрителей опасности поскользнуться. Попытайтесь, взгляните украдкой на эту арену… войдите!.. Что за скудное зрелище! Стены, оклеенные засаленными до высоты человеческого роста обоями не представляют ничего, что могло бы освежить душу. В них не вбито даже гвоздя, который мог бы поспособствовать самоубийству. Паркет стертый, грязный. Продолговатый стол занимает середину зала. Простота соломенных стульев, стеснившихся вокруг этого истертого золотом сукна, указывает на любопытное равнодушие к роскоши у людей, явившихся сюда, чтоб погибнуть ради богатства и роскоши. Такое противоречие человеческой природы обнаруживается всюду, где душа оказывает могущественное воздействие на самое себя. Влюбленный желает одеть свою любовницу в шелк, облечь в мягкие восточные ткани, и большею частью обладает ею на жалком одре. Честолюбец мечтает о вершине власти, пресмыкаясь в грязи раболепства. Купец прозябает в глубине сырой и нездоровой лавки, воздвигая обширные хоромы, откуда его сына, скороспелого наследника, выгонит продажа с молотка его доли наследственного имущества. Наконец, есть ли что-нибудь отвратительнее домов наслаждения? Странная загадка! Вечно в противоречии с самим собою, обманывая ожидания переживаемыми бедствиями и бедствия не принадлежащей ему будущности, человек налагает на все свои действия печать непоследовательности и слабости. На земле ничто не совершенно, кроме несчастия. В ту минуту, так молодой человек вошел в зал, там уже было несколько игроков. Три плешивых старика небрежно расселись вокруг зеленого поля; их гипсовые маски, бесстрастные, как лица дипломатов, обличали пресытившиеся души, сердца, давно разучившиеся трепетать, даже когда они ставили на карту личное имущество жены. Это южное лицо отливало золотом и огнем. Семь или восемь человек стояли, как бы образуя галерею зрителей, и ждали сцен, которые готовили для них удары судьбы, лица актеров, передвижение денег и лопаточек. Эти праздные люди стояли тут, молчаливые, неподвижные, внимательные, как народ на Гревской площади, когда палач отсекает осужденному голову. Высокий, сухопарый мужчина в потертом платье держал в одной руке табличку, а в другой булавку, чтобы отмечать, когда выпадет красная или черная. То был один из современных Танталов, которые живут в стороне от всех наслаждений своего века, один из тех скупцов без состояния, которые играют на воображаемую ставку, — род рассудительного сумасшедшего, который утешается в своих бедствиях, лелея химеру; словом, который поступает с пороком и опасностью так же, как молодые священники с евхаристией, когда служат белую мессу. Напротив банкомета поместились один-два ловких, и расчетливых игрока, умеющих учитывать шансы и похожих на бывших каторжников, которым уже не страшны никакие галеры; они явились сюда, чтобы рискнуть на три ставки и немедленно унести вероятный выигрыш, которым жили. Двое престарелых служителей беспечно, со скрещенными руками, прогуливались по залу и от времени до времени выглядывали из окон в сад, как бы для того, чтобы показать прохожим вместо вывесок свои пошлые лица. Банкомет и крупье только что взглянули на понтеров тусклым, убийственным для них взглядом и провозгласили! Наступило молчание, до некоторой степени еще более глубокое, и все головы из любопытства повернулись ко вновь вошедшему. Неслыханное дело! Отупевшие старики, окаменелые служители, зрители и даже фантастический итальянец, — все при виде незнакомца почувствовали нечто вроде ужаса. Надо быть очень несчастным, чтобы возбудить жалость, очень слабым, чтобы внушить симпатию, или же обладать очень мрачным видом, чтобы заставить вздрогнуть души в этом зале, где страдания обязаны быть молчаливыми, нужда веселой, отчаяние приличным. И что же! Все это заключалось в том новом ощущении, которое взволновало эти ледяные сердца при входе молодого человека. Но разве и палачи порою не плакали над участью чистых девушек, чьи белокурые головы им приходилось отсекать по приказу Революции? С первого же взгляда игроки прочли на лице новичка какую-то страшную тайну; на его юных чертах была печать некоей сумрачной прелести, его взор говорил о бесплодных усилиях, о тысяче обманутых надежд. Угрюмая бесстрастность самоубийцы придавала его лбу матовую и болезненную бледность, горькая усмешка змеилась легкими вкладками в углах рта, а лицо выражало покорность року, оставлявшую тяжелое впечатление. Какой-то тайный дух сверкал в глубине его глаз, затуманенных, быть может, избытком наслаждений. Или то разгул наложил свою грязную печать на это благородное лицо, некогда чистое и оживленное, теперь же утерявшее свое достоинство? Доктора, без сомнения, объяснили бы болезнью сердца или грудной полости желтые круги вокруг век и красные пятна, выступившие на щеках, между тем как поэты охотно признали бы в этих признаках опустошения, произведенные наукой, следы ночей, проведенных при свете рабочей лампы. Но страсть, более убийственная, чем болезнь, болезнь, более безжалостная, чем наука и гений, истрепали это молодое лицо, напрягли эти подвижные мускулы, скрутили это сердце, которого едва коснулись оргии, наука и болезнь. Когда прославленный преступник является на каторгу, другие осужденные встречают его с почтением; так и все эти демоны в людском образе, искушенные в мучениях, преклонились перед неслыханным горем, перед глубокой раной, которую измерял их взор, и узнали одного из своих властителей по величию его темой иронии, по изящной бедности его одежды. На молодом человеке был фрак, свидетельствовавший о хорошем вкусе, но пространство между жилетом и галстуком было слишком искусно прикрыто, чтоб можно было заподозрить присутствие белья. Руки, красивые и женственные, отличались сомнительной чистотой; ведь уже два дня, как он ходил без перчаток! Банкомет и служители оттого и вздрогнули, что в этих тонких и изящных чертах, в этих редких, вьющихся от природы, белокурых волосах еще отчасти уцелело цветущее очарование неискушенной души. Этому лицу было всего двадцать пять лет, и порок на нем казался случайностью. Свежая, юная жизнь еще боролась в нем с опустошениями бессильной похоти. Мрак и свет, небытие и существование еще ратоборствовали в нем друг с другом, производя одновременно впечатление прелести и ужаса. Молодой человек походил здесь на ангела без сияния, сбившегося с пути. Эта ставка представляла такой громадный интерес, что старички воздержались от игры; но итальянец с фанатизмом страсти ухватился за какую-то заманчивую мысль и поставил кучу золота на красное, в расчете на проигрыш незнакомца. В участи этой золотой монеты всем зрителям привиделась драма и последняя сцена благородной жизни; глаза их устремленные на вещие табло, засверкали; но несмотря на внимание, с каким все поочередно следили за молодым человеком и картами, они не могли заметить и следа волнения на его холодном и полном отреченности лице. Нечто вроде глухого хрипа вырвалось из груди итальянца, когда друг за дружкой стали падать свернутые банковые билеты, которые бросал ему крупье. Что касается молодого человека, то он понял, что погиб, только в то мгновение, когда протянулась лопаточка, чтоб подобрать его последний наполеондор. Раздался сухой звук от соприкосновения слоновой кости с монетой, которая с быстротой стрелы очутилась в куче золота перед кассой. Незнакомец тихо закрыл глаза, его губы побледнели, но он тотчас же поднял веки, его уста вновь приняли красно-коралловый цвет, он надел на себя личину англичанина, для которого в жизни нет уже тайн, и исчез, не выпрашивая утешения теми раздирающими сердца взорами, которые нередко бросают на зрителей доведанные до отчаяния игроки. Сколько событий скучивается в одной секунде, и сколько роковых обстоятельств в одном броске костей! Все поглядели на счастливого игрока, который дрожащими руками считал банковые билеты. Он вскоре очутился в галлерее Пале-Руаяля, дошел до улицы Сент-Оноре, свернул к Тюильри и нерешительным шагом пересек сад. Он шел точно по пустыне, его задевали локтями люди, которых он не видел; в шуме толпы ему слышался только один голос — голос смерти; наконец он забылся в оцепенелом раздумьи, подобно тому, в какое порой впадают преступники, когда их везут из здания суда на Гревскую площадь, к эшафоту, покрасневшему от всей той крови, которая обагряла его, начиная с 1793 года. В самоубийстве есть нечто великое и ужасное. Падение большинства людей безопасно, как падение детей, которые сваливаются с слишком незначительной высоты, чтоб сильно ушибиться; но когда разбивается великий человек, то ему приходится упасть с большой высоты, вознесясь до небес и прозрев, какой-нибудь недоступный рай. Неукротимы должны быть те ураганы, которые заставляют его искать душевного успокоения в пистолетном дуле. Сколько молодых талантов, заточенных в мансардах, чахнет и гибнет за недостатком друга или женщины-утешительницы посреди миллиона существ, посреди толпы, которая пресыщена золотом и скучает. При такой мысли самоубийство принимает гигантские пропорции. Один бог ведает, сколько замыслов, неоконченных стихотворений, заглушённых криков и приступов отчаянии, бесполезных попыток и недоношенных шедевров роится между добровольной смертью и плодотворной надеждой, чей голос звал молодого человека в Париж. Всякое самоубийство — величавая поэма меланхолии. Где в литературном океане найдете вы всплывшую книгу, которая могла бы поспорить по гениальности с такими газетными строками: Вчера, в четыре часа, молодая женщина бросилась в Сену моста Искусств. Перед этим парижским лаконизмом бледнеют все драмы, романы, даже старинное заглавие: Плач славного короля каэрнаванского, заточенного тюрьму своими детьми — последний отрывок затерянной книги, за чтением которой плакал даже Стерн, сам бросивший жену и детей. Тысячи подобных мыслей осаждали незнакомца, обрывками мелькая в его душе, подобно разорванным знаменам, развевающимся на поле сражения. Когда он на мгновение сбрасывал с себя бремя размышлений и воспоминаний, и останавливался перед какими-нибудь цветами, венчики: которых, овеваемые ветерком, плавно покачивались среди густой зелени, его охватывал трепет жизни, все еще противившейся тяжкой мысли о самоубийстве, и он поднимал глаза к небу: там серые облака, порывы ветра, отягченные печалью, грузная атмосфера снова давали ему совет умереть. Направляясь к Королевскому мосту, он думал о последних прихотях своих предшественников. Он улыбался, вспоминая, что лорд Кестлри, перед тем как перерезать себе горло, удовлетворил самую низменную из человеческих потребностей, а академик Оже, отправляясь на смерть, стал искать табакерку, чтоб взять понюшку. Он анализировал эти причуды и сам задавал себе вопросы, когда, прислонившись к перилам моста, чтоб пропустить крючника, поймал себя на том, что тщательно очищает пыль с рукава своего фрака, так как крючник слегка запачкал его чем-то белым. Ему представился г-н Дашё во всеоружии своей филантропии; он видел, как по настояниям этого благодетеля шевелятся и приходят в движение доблестные весла, которыми пробивают головы утопленникам, когда те всплывают, по несчастью; он видел, как тот собирает ротозеев, разыскивает доктора, приготовляет фумигацию; он читал сетования журналистов, написанные во время веселой пирушки с улыбающейся танцовщицей; он слышал, как звенели экю, отсчитываемые лодочникам префектом полиции за его голову. Мертвый, он стоил пятьдесят франков, но живой — он был только талантливый человек, без покровителей, без друзей, без соломенного тюфяка, без пристанища, настоящий общественный нуль, бесполезный для государства, которое о нем и не заботилось. Смерть посреди белого дня казалась ему мерзкой; он решил умереть ночью, дабы общество, не признававшее величия его жизни, получило неопознанный труп. Итак, он пошел дальше и направился к Вольтеровской набережной ленивой походкой незанятого человека, которому надо убить время. Когда он опускался по ступенькам, которыми на углу набережной оканчивается тротуар моста, его внимание было привлечено старыми книгами, разложенными на парапете; он чуть было не приценился к ним. Улыбнувшись, он философски засунул руки в поперечные кармашки штанов и собирался продолжать путь беззаботной походкой, в которой сквозило холодное презрение, как вдруг с изумлением услышал, что у него в кармане, поистине фантастически, звякнуло несколько монет. Улыбка засветилась на его лице, скользнула с губ по всем чертам, по лбу, зажгла радостью его глаза и сумрачные щеки. Эта искра счастья походила на огоньки, которые пробегают по остаткам уже сгоревшей бумаги; но его лицо постигла участь черного пепла: оно, вновь омрачилось, когда незнакомец, торопливо вынув руку из кармашка, увидал три монетки по два су. И молоденький трубочист в лохмотьях, с черным одутловатым лицом, с кожей цвета сажи, протянул руку к этому человеку, чтоб выманить у него последние су. В двух шагах от мальчишки-савояра старый стыдливый нищий, болезненный, измученный, закутанный в гадкий дырявый кусок тканной обивки, обратился к нему глухим голосом: — Пожалуйте мне, сударь, сколько соблаговолите; я стану молиться за вас… Но когда молодой человек взглянул на старика, тот замолчал и уже не стал больше просить, увидев, быть может, на этом мертвенном лице признаки более суровой нужды, чем его собственная.
Кто страстно не мечтал о славе, любви, наследстве, чтобы быть свободным, счастливым и, наконец, богатым? Таков Валентин! И искушение его настигло! Душу за деньги продавали не раз: и Фауст Гете, и Германн Пушкина… Авторы мюзикла предлагают неожиданный финал в истории жизни и любви своего героя.
Шагреневая кожа. Обедня безбожника
Плюсы Классическое произведение в твердой обложке по невысокой цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Оноре де Бальзак «Шагреневая кожа» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы. Книжный интернет-магазин «Читай-город» «Читай-город» — сеть книжных магазинов, успешно работающих в Москве и других регионах России. А ещё это — крупный интернет-магазин книг. В нём вы можете заказывать книги в любое время 24 часа в сутки.
Не произнося искусственных магических слов, он воскрешает небытие; он откапывает частицу гипса, замечает на ней отпечаток и восклицает: «Смотрите! После неисчислимых династий гигантских созданий, после рыбьих племен и моллюсковых кланов появляется наконец род человеческий, выродок грандиозного типа, сраженного, быть может, Создателем. Воодушевленные мыслью ученого, перед которым воскресает прошлое, эти жалкие люди, рожденные вчера, могут проникнуть в хаос, запеть бесконечный гимн и начертать себе былые судьбы вселенной в виде вспять обращенного Апокалипсиса. Созерцая это жуткое воскрешение, совершаемое голосом одного-единственного человека, мы проникаемся жалостью к той крохе, которая нам предоставлена в безыменной бесконечности, общей всем сферам, проникаемся жалостью к этой минуте жизни, которую мы именуем время. Как бы погребенные под обломками стольких вселенных, мы вопрошаем себя: к чему наша слава, наша ненависть, наша любовь? Если нам суждено стать в будущем неосязаемой точкой, стоит ли принимать на себя бремя бытия? И вот, вырванные из почвы нашего времени, мы перестаем жить, пока не войдет лакей и не скажет: «Графиня приказала передать, что она ждет вас». При виде чудес, явивших молодому человеку весь ведомый нам мир, душа его изнемогла, как изнемогает душа у философа, когда он занят научным рассмотрением мира неведомого; сильнее, чем когда бы то ни было, хотелось ему теперь умереть, и он упал в курульное кресло, предоставив своим взорам блуждать по фантасмагориям этой панорамы прошлого. Картины озарились, головы дев ему улыбнулись, статуи приняли обманчивую окраску жизни.
Втянутые в пляску тою лихорадочною тревогой, которая, точно хмель, бродила в его больном мозгу, эти произведения под покровом тени ожили, зашевелились и вихрем понеслись перед ним; каждый фарфоровый уродец строил ему гримасу, у людей, изображенных на картинах, веки опустились, чтобы дать отдохнуть глазам. Все эти фигуры вздрогнули, вскочили, сошли со своих мест — кто грузно, кто легко, кто грациозно, кто неуклюже, в зависимости от своего нрава, свойства и строения. То был некий таинственный шабаш, достойный тех чудес, что видел доктор Фауст на Брокене. Но эти оптические явления, порожденные усталостью, напряжением взгляда или причудливостью сумерек, не могли устрашить незнакомца. Ужасы жизни были не властны над душой, свыкшейся с ужасами смерти. Он, скорее, даже поощрял своим насмешливым сочувствием нелепые странности этого нравственного гальванизма, чудеса которого соединились с последними мыслями, еще поддерживавшими в незнакомце ощущение бытия. Вокруг него царило столь глубокое молчание, что вскоре он осмелился отдаться сладостным мечтам, образы которых постепенно темнели, магически изменяя свои оттенки по мере угасания дня. Свет, покидая небо, зажег в борьбе с ночью последний красноватый отблеск; молодой человек поднял голову и увидел слабо освещенный скелет, который с сомнением качнул своим черепом справа налево, как бы говоря: «Мертвецы тебя еще не ждут». Проведя рукой по лбу, чтобы отогнать сон, молодой человек отчетливо ощутил прохладное дуновение, что-то пушистое коснулось его щеки, и он вздрогнул.
Чуть слышным звоном отозвались стекла, и он подумал, что эта холодная, пахнувшая могильными тайнами ласка исходила от летучей мыши. Еще одно мгновение при расплывающихся отблесках заката он неясно различал окружавшие его призраки; затем весь этот натюрморт был поглощен сплошным мраком. Ночь — час, назначенный им для смерти, — наступила внезапно. После этого в течение некоторого времени он совершенно не воспринимал ничего земного — потому ли, что погрузился в глубокое раздумье, потому ли, что на него напала сонливость, вызванная утомлением и роем мыслей, раздиравших ему сердце. Вдруг ему почудилось, что некий грозный голос окликнул его, и он вздрогнул, как если бы среди горячечного кошмара его бросили в пропасть. Он закрыл глаза — лучи яркого света ослепляли его; он видел, как где-то во мраке загорелся красноватый круг, в центре которого находился какой-то старичок, стоявший с лампою в руке и направлявший на него свет. Не слышно было, как он вошел; он молчал и не двигался. В его появлении было нечто магическое. Даже самый бесстрашный человек, и тот, наверное, вздрогнул бы со сна при виде этого старичка, вышедшего, казалось, из соседнего саркофага.
Необычайный молодой блеск, оживлявший неподвижные глаза у этого подобия призрака, исключал мысль о каком-нибудь сверхъестественном явлении; все же в тот краткий промежуток, что отделил сомнамбулическую жизнь от жизни реальной, наш незнакомец оставался в состоянии философского сомнения, предписываемого Декартом, и помимо воли подпал под власть неизъяснимых галлюцинаций, тайны которых либо отвергает наша гордыня, либо тщетно изучает беспомощная наша наука. Представьте себе сухонького, худенького старичка, облаченного в черный бархатный халат, перехваченный толстым шелковым шнуром. На голове у него была бархатная ермолка, тоже черная, из-под которой с обеих сторон выбивались длинные седые пряди; она облегала череп, резкой линией окаймляя лоб. Халат окутывал тело наподобие просторного савана — видно было только лицо, узкое и бледное. Если бы не костлявая, похожая на палку, обернутую в материю, рука, которую старик вытянул, направляя на молодого человека весь свет лампы, можно было бы подумать, что это лицо повисло в воздухе. Борода с проседью, подстриженная клинышком, скрывала подбородок этого странного существа, придавая ему сходство с теми еврейскими головами, которыми как натурой пользуются художники, когда хотят изобразить Моисея. Губы были столь бесцветны, столь тонки, что лишь при особом внимании можно было различить линию рта на его белом лице. Высокий морщинистый лоб, щеки, поблекшие и впалые, неумолимая строгость маленьких зеленых глаз, лишенных бровей и ресниц, — все это могло внушить незнакомцу мысль, что вышел из рамы Взвешиватель золота, созданный Герардом Доу. Коварство инквизитора, изобличаемое морщинами, которые бороздили его щеки и лучами расходились у глаз, свидетельствовало о глубоком знании жизни.
Казалось, человек этот обладает даром угадывать мысли самых скрытных людей и обмануть его невозможно. Знакомство с нравами всех народов земного шара и вся их мудрость сосредоточивались в его холодной душе, подобно тому, как произведениями целого мира были завалены пыльные залы его лавки. Вы прочли бы на его лице ясное спокойствие всевидящего Бога или же горделивую мощь все видевшего человека. Живописец, придав ему соответствующее выражение двумя взмахами кисти, мог бы обратить это лицо в прекрасный образ предвечного отца или же в глумливую маску Мефистофеля, ибо на его лбу запечатлелась возвышенная мощь, а на устах — зловещая насмешка. Обратив в прах при помощи своей огромной власти все муки человеческие, он, по-видимому, убил и земные радости. Умирающий вздрогнул, почувствовав, что этот старый гений обитает в сферах, чуждых миру, и живет там один, не радуясь, ибо у него нет больше иллюзий, не скорбя, ибо он уже не ведает наслаждений. Старик стоял неподвижный, непоколебимый, как звезда, окруженная светлою мглой. Его зеленые глаза, исполненные какого-то спокойного лукавства, казалось, освещали мир душевный, так же как его лампа светила в этом таинственном кабинете. Таково было странное зрелище, захватившее врасплох молодого человека, — убаюканного было мыслями о смерти и причудливыми образами, — в тот момент, когда он открыл глаза.
Если он был ошеломлен, если он поверил в этот призрак не рассуждая, как ребенок нянькиным сказкам, то это заблуждение следует приписать тому покрову, который простерли над его жизнью и рассудком мрачные мысли, раздражение взбудораженных нервов, жестокая драма, сцены которой только что доставили ему мучительное наслаждение, сходное с тем, какое заключено в опиуме. Это видение было ему в Париже, на набережной Вольтера, в XIX веке — в таком месте и в такое время, когда магия невозможна. Находясь по соседству с тем домом, где скончался бог французского неверия, будучи учеником Гей-Люссака и Араго, презирая все фокусы, проделываемые людьми, стоящими у власти, незнакомец, очевидно, поддался обаянию поэзии, которому все мы часто поддаемся, как бы для того, чтобы избежать горьких истин, приводящих в отчаяние, и бросить вызов всемогуществу Божию. Итак, волнуемый необъяснимыми предчувствиями какой-то необычайной власти, он вздрогнул при виде этого света, при виде этого старика; волнение его было похоже на то, какое мы все испытывали перед Наполеоном, какое мы вообще испытываем в присутствии великого человека, блистающего гением и облеченного славою. Он поставил лампу на обломок колонны так, что темный ящик был освещен со всех сторон. Стоило купцу произнести священные имена Иисуса Христа и Рафаэля, как молодой человек всем своим видом невольно выразил любопытство, чего старик, без сомнения, и ожидал, потому что он тотчас же надавил пружину. Вслед за тем створка красного дерева бесшумно скользнула в выемку, открыв полотно восхищенным взорам незнакомца. При виде этого бессмертного творения он забыл все диковины лавки, капризы своего сна, вновь стал человеком, признал в старике земное существо, вполне живое, нисколько не фантастическое, вновь стал жить в мире реальном. Благостная нежность, тихая ясность божественного лика тотчас же подействовали на него.
Некое благоухание пролилось с небес, рассеивая те адские муки, которые жгли его до мозга костей. Голова Спасителя, казалось, выступала из мрака, переданного черным фоном; ореол лучей сиял вокруг его волос, от которых как будто и исходил этот свет; его чело, каждая черточка его лица исполнены были красноречивой убедительности, изливавшейся потоками. Алые губы как будто только что произнесли слово жизни, и зритель искал его отзвука в воздухе, допытываясь его священного смысла, вслушивался в тишину, вопрошал о нем грядущее, обретал его в уроках минувшего. Евангелие передавалось спокойной простотой божественных очей, в которых искали себе прибежища смятенные души. Словом, всю католическую религию можно было прочесть в кроткой и прекрасной улыбке, выражавшей, казалось, то изречение, к которому она, эта религия, сводится: «Любите друг друга! Обладая преимуществами, свойственными очарованию музыки, это произведение Рафаэля подчиняло вас властным чарам воспоминаний, и торжество было полным — о художнике вы забывали. Впечатление этого чуда еще усиливалось очарованием света: мгновениями казалось, что голова движется вдали, среди облака. Слова старика вернули его к роковому жребию, и путем неуловимых выводов он спустился с высот последней надежды, за которую было ухватился. Недаром ты мне показался подозрительным, — проговорил старик, схватив обе руки молодого человека и, как в тисках, сжимая ему запястья одной рукой.
Незнакомец печально улыбнулся этому недоразумению и сказал кротким голосом: — Не бойтесь, речь идет о моей смерти, а не о вашей… Почему бы мне не сознаться в невинном обмане? Кто не простил бы этого последнего наслаждения ученому и поэту? Недоверчиво слушая мнимого покупателя, торговец окинул пронзительным взглядом его угрюмое лицо. Успокоенный искренним тоном его печальных речей или, быть может, прочитав в его поблекших чертах зловещие знаки его участи, при виде которых незадолго перед тем вздрогнули игроки, он отпустил его руки; однако подозрительность, свидетельствовавшая о житейском опыте, по меньшей мере столетнем, не совсем его оставила: небрежно протянув руку к поставцу, как будто только для того, чтобы на него опереться, он вынул оттуда стилет и сказал: — Вы, вероятно, года три служите сверх штата в казначействе и все еще не на жалованье? Незнакомец не мог удержаться от улыбки и отрицательно покачал головой. А может быть, вы потеряли честь? Вы принуждены сочинять куплеты, чтобы заплатить за похороны вашей любовницы? А может быть, вас томит неутоленная страсть к золоту? Или вы желаете победить скуку?
Словом, какое заблуждение толкает вас на смерть? Чтобы избавить себя от обязанности открывать вам неслыханные мучения, которые трудно передать словами, скажу лишь, что я впал в глубочайшую, гнуснейшую, унизительную нищету. Я не собираюсь вымаливать ни помощи, ни утешений, — добавил он с дикой гордостью, противоречившей его предшествующим словам. Затем он продолжал: — Не принуждая вас взывать ко мне, не заставляя вас краснеть, не подавая вам ни французского сантима, ни левантского парата, ни сицилийского тарена, ни немецкого геллера, ни русской копейки, ни шотландского фартинга, ни единого сестерция и обола мира древнего, ни единого пиастра нового мира, не предлагая вам ничего ни золотом, ни серебром, ни медью, ни бумажками, ни билетами, я хочу вас сделать богаче, могущественнее, влиятельнее любого конституционного монарха. Молодой человек подумал, что перед ним старик, впавший в детство; ошеломленный, он не знал, что ответить. Молодой человек вскочил с места и с некоторым удивлением обнаружил над своим креслом висевший на стене лоскут шагрени, не больше лисьей шкурки; по необъяснимой на первый взгляд причине кожа эта среди глубокого мрака, царившего в лавке, испускала лучи, столь блестящие, что можно было принять ее за маленькую комету. Юноша с недоверием приблизился к тому, что выдавалось за талисман, способный предохранить его от несчастий, и рассмеялся в душе. Однако, движимый вполне законным любопытством, он наклонился, чтобы рассмотреть кожу со всех сторон, и открыл естественную причину ее странного блеска. Черная зернистая поверхность шагрени была так тщательно отполирована и отшлифована, прихотливые прожилки на ней были столь чисты и отчетливы, что, подобно фасеткам граната, каждая выпуклость этой восточной кожи бросала пучок ярких отраженных лучей.
Математически точно определив причину этого явления, он изложил ее старику, но тот вместо ответа хитро улыбнулся. Эта улыбка превосходства навела молодого ученого на мысль, что он является жертвой шарлатанства. Он не хотел уносить с собой в могилу лишнюю загадку и, как ребенок, который спешит разгадать секрет своей новой игрушки, быстро перевернул кожу. Укорять меня в данном случае в наивности у вас не больше оснований, чем если бы речь шла о сфинксах и грифах, существование которых в мифологическом смысле до некоторой степени допускается. Он поднес лампу к самому талисману, который, изнанкою кверху, держал молодой человек, и обратил его внимание на знаки, оттиснутые на клеточной ткани этой чудесной кожи так, точно они своим существованием были обязаны тому животному, которое кожа когда-то облекала. И он живо обернулся к столам, заваленным редкостями, как бы ища что-то глазами. Старик подал незнакомцу стилет — тот взял его и попытался надрезать кожу в том месте, где были начертаны буквы; но когда он снял тонкий слой кожи, буквы вновь появились, столь отчетливые и до того похожие на те, которые были оттиснуты на поверхности, что на мгновение ему показалось, будто кожа и не срезана. Таинственные слова были расположены в таком порядке: Что означало: Обладая мною, ты будешь обладать всем, но жизнь твоя будет принадлежать мне. Так угодно Богу.
Желай — и желания твои будут исполнены. Но соразмеряй свои желания со своей жизнью. Она — здесь. При каждом желании я буду убывать, как твои дни. Хочешь владеть мною? Да будет так! Старый антиквар опять поставил лампу на колонну и бросил на молодого человека взгляд, полный холодной иронии и как бы говоривший: «Вот он уже и не думает умирать! Или тайна? Старик покачал головой и серьезным тоном сказал: — Не знаю, что вам ответить.
Грозную силу, даруемую этим талисманом, я предлагал людям более энергичным, нежели вы, но, посмеявшись над загадочным влиянием, какое она должна была бы оказать на их судьбу, никто, однако ж, не захотел рискнуть заключить договор, столь роковым образом предлагаемый неведомой мне властью. Я с ними согласен, — я усомнился, воздержался и… — И даже не пробовали? Можно ли остановить течение жизни? Делил ли кто-нибудь смерть на доли? Прежде чем войти в этот кабинет, вы приняли решение покончить с собой, но вдруг вас начинает занимать эта тайна и отвлекает от мысли о смерти. Разве любой ваш день не предложит вам загадки, более занимательной, чем эта? Послушайте, что я вам скажу. Я видел распутный двор Регента. Как вы, я был тогда в нищете, я просил милостыню; тем не менее я дожил до ста двух лет и стал миллионером; несчастье одарило меня богатством, невежество научило меня.
Сейчас я вам в кратких словах открою великую тайну человеческой жизни. Человек истощает себя безотчетными поступками, — из-за них-то и иссякают источники его бытия. Все формы этих двух причин смерти сводятся к двум глаголам — желать и мочь. Между этими двумя пределами человеческой деятельности находится иная формула, коей обладают мудрецы, и ей обязан я счастьем моим и долголетием. Желать сжигает нас, а мочь — разрушает, но знать дает нашему слабому организму возможность вечно пребывать в спокойном состоянии. Итак, желание, или хотение, во мне мертво, убито мыслью; действие или могущество свелось к удовлетворению требований моего организма. Коротко говоря, я сосредоточил свою жизнь не в сердце, которое может быть разбито, не в ощущениях, которые притупляются, но в мозгу, который не изнашивается и переживает все. Излишества не коснулись ни моей души, ни тела. Меж тем я обозрел весь мир.
Нога моя ступала по высочайшим горам Азии и Америки, я изучил все человеческие языки, я жил при всяких правительствах. Я ссужал деньги китайцу, взяв в залог труп его отца, я спал в палатке араба, доверившись его слову, я подписывал контракты во всех европейских столицах и без боязни оставлял свое золото в вигваме дикарей; словом, я добился всего, ибо умел всем пренебречь. Моим единственным честолюбием было — видеть. Видеть — не значит ли это знать?.. А знать, молодой человек, не значит ли это наслаждаться интуитивно? Не значит ли это открывать самую сущность жизни и глубоко проникать в нее? Что остается от материального обладания? Только идея. Судите же, как прекрасна должна быть жизнь человека, который, будучи способен запечатлеть в своей мысли все реальности, переносит источники счастья в свою душу и извлекает из них множество идеальных наслаждений, очистив их от всей земной скверны.
Мысль — это ключ ко всем сокровищницам, она одаряет вас всеми радостями скупца, но без его забот. И вот я парил над миром, наслаждения мои всегда были радостями духовными. Мои пиршества заключались в созерцании морей, народов, лесов, гор. Я все созерцал, но спокойно, не зная усталости; я никогда ничего не желал, я только ожидал. Я прогуливался по вселенной, как по собственному саду. Что люди зовут печалью, любовью, честолюбием, превратностями, огорчениями — все это для меня лишь мысли, превращаемые мною в мечтания; вместо того чтобы их ощущать, я их выражаю, я их истолковываю; вместо того чтобы позволить им пожирать мою жизнь, я драматизирую их, я их развиваю; я забавляюсь ими, как будто это романы, которые я читаю внутренним своим зрением. Я никогда не утомляю своего организма и потому все еще отличаюсь крепким здоровьем. Так как моя душа унаследовала все нерастраченные мною силы, то моя голова богаче моих складов. Вот где, — сказал он, ударяя себя по лбу, — вот где настоящие миллионы!
Я провожу свои дни восхитительно: мои глаза умеют видеть былое; я воскрешаю целые страны, картины разных местностей, виды океана, прекрасные образы истории. У меня есть воображаемый сераль, где я обладаю всеми женщинами, которые мне не принадлежали. Часто я снова вижу ваши войны, ваши революции и размышляю о них. О, как же предпочесть лихорадочное, мимолетное восхищение каким-нибудь телом, более или менее цветущим, формами, более или менее округлыми, как же предпочесть крушение всех ваших обманчивых надежд — высокой способности создавать вселенную в своей душе; беспредельному наслаждению двигаться без опутывающих уз времени, без помех пространства; наслаждению — все объять, все видеть, наклониться над краем мира, чтобы вопрошать другие сферы, чтобы внимать Богу? Здесь, — громовым голосом воскликнул он, указывая на шагреневую кожу, — мочь и желать соединены! Вот они, ваши социальные идеи, ваши чрезмерные желания, ваша невоздержность, ваши радости, которые убивают, ваши скорби, которые заставляют жить слишком напряженной жизнью, — ведь боль, может быть, есть не что иное, как предельное наслаждение. Кто мог бы определить границу, где сладострастие становится болью и где боль остается еще сладострастием? Разве живейшие лучи мира идеального не ласкают взора, меж тем как самый мягкий сумрак мира физического ранит его беспрестанно? Не от знания ли рождается мудрость?
И что есть безумие, как не безмерность желания или же могущества? Так вот, — добавил он, судорожно сжимая талисман в руке и глядя на старика, — я хочу царственного, роскошного пира, вакханалии, достойной века, в котором все, говорят, усовершенствовано!
Технология образование эффекта Для получения зернистой структуры в Персии, Древнем Китае и Японии шкуру посыпали семенами лебеды, их вминали или вколачивали в шкуру молотками, оставляя шкуру сохнуть. После срезали выступающие части, быстро додубливали.
Для получения более мелкой фактуры использовали семена проса. На смену кустарному производству пришла шагреневальная нарезная машина. Тиснение выполнялось медным гравировальным валиком с нанесенным на него рисунком. В век пара и электричества нарезную машину сменил шагреневальный прокатный пресс.
Ширина — 3, 5 м. Следующим шагом эволюции стала машина с ровными станинами, оснащенными плитами с подогревом вместо валиков. Такое технологическое решение позволило усложнить рисунок теснения, делая его еще красивее.
Я почитал либретто, оно мне очень понравилось.
Авторы перенесли действие из Парижа в Санкт-Петербург и эту историю русифицировали. Они показали терзания не иностранца, а русского человека, всю его боль и переживания. К этому мюзиклу в театре шли поэтапно. На сцене тульской драмы уже ставили музыкальный спектакль «За двумя зайцами», мюзиклы «Корсиканка», «Обманщица», «Белая акация».
И вот теперь — мюзикл, в котором будет 22 хореографических номера и очень много песен, в том числе и в стиле рок. Для усиления характера персонажей авторы где-то ушли в степ-дэнс, кто-то выпевает блюзовую балладу, но и протестные роковые ноты тоже есть. Нет отдельно хора, балета, оркестра. Мы все «учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь»… Но мы артисты, и наша основная задача — передать жизнь человеческого духа через музыку, через актерскую игру.
Пусть и нет такого великого голоса, но мы попытаемся эту историю донести до тульского зрителя. Главные роли в мюзикле играют яркие харизматичные актеры. Над спектаклем работает потрясающий балетмейстер Марина Макарова. Я считаю, что на хореографе, на музыкальном руководителе Ларисе Козловой, педагоге по вокалу Любови Труфановой держится очень многое.
На них лежит ответственность выучить музыкальный материал с артистами, донести все нюансы музыкальной драматургии через музыкальную форму.