Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.) Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался. Рассказы военных лет Вадима Кожевникова. Вы хотите читать полностью онлайн книгу Март-апрель от автора Вадим Михайлович Кожевников бесплатно без сокращений, и библиотека Knigochet дает вам такую возможность. Рассказы военных лет Вадима Кожевникова.
Вадим Кожевников, "Март-апрель" (1943).
| Вадим Кожевников. Март-апрель - Финсервис | Март-апрель / полная версия. |
| Книга Военные рассказы читать онлайн | 1944 г.). Кожевников Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.)Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался на похудевшем капитане Петре Федоровиче Жаворонкове. |
| Вадим Кожевников. Март-апрель (1964) | Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.) Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался. |
| Скачать книгу бесплатно: | апрель (текст изд. |
Читать онлайн Март- апрель (текст изд. 1944 г.). Кожевников Вадим Михайлович.
Следует воздержаться от посещения музея при наличии респираторных симптомов, характерных для ОРВИ, соблюдать правила личной гигиены, в том числе пользоваться санитайзерами. В случае выявления повышенной температуры у посетителя с помощью тепловизора сотрудники службы безопасности вправе не допустить его на территорию музейного комплекса «Дорога Памяти». Посетители музея обязаны соблюдать настоящие Правила, выполнять требования работников музейного комплекса в части обеспечения общественного порядка.
О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику. Отдыхая после задания, отлеживался у себя на койке; к обеду выходил угрюмый, точно все еще недоспавший. Одно время распространился слух, казалось бы оправдывающий и по-новому объясняющий поведение капитана: будто в первые дни войны его семья была уничтожена немцами. Узнав об этих разговорах, капитан вышел к обеду с письмом в руках. Отхлебывая суп и держа перед глазами письмо, он нарочито громко сообщил: — Жена пишет.
Все переглянулись, многие — разочарованно, потому что хотелось верить: капитан потому такой нелюдимый, что его постигло несчастье. А несчастья никакого, выходит, не было. А потом капитан не любил скрипки. Звук удара смычка действовал на него так же, как на иных действует звук лезвия ножа, проведенного по стеклу.
Уклоняясь от объятий, он бормотал: - Побриться бы надо, а то щеки как у ежа, - и поспешно проходил к себе. О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику. Отдыхая после задания, валялся на койке, к обеду выходил заспанный, угрюмый. Одно время распространился слух, оправдывающий его поведение. Будто в первые дни войны его семья была уничтожена фашистами. Узнав об этих разговорах, капитан вышел к обеду с письмом в руках. Хлебая суп и держа перед глазами письмо, он сообщил.
Шагая в мокром лесу, голодными глазами косился на белые стволы берез, кору которых — он знал — можно истолочь, сварить в банке и потом есть, как горькую кашу, пахнущую деревом и деревянную на вкус... Размышляя в трудные минуты, капитан обращался к себе, словно к спутнику, достойному и мужественному. Кстати, тогда удастся переменить обувь. Но, вообще говоря, налеты на одиночные немецкие транспорты указывают на ваше тяжелое положение. И, как говорится, вопль брюха заглушает в вас голос рассудка". Привыкнув к длительному одиночеству, капитан мог рассуждать с самим собой до тех пор, пока не уставал или, как он признавался себе, не начинал говорить глупостей. Капитану казалось, что тот, второй, с кем он беседовал, очень неплохой парень, все понимает, добрый, душевный. Лишь изредка капитан грубо прерывал его. Этот окрик возникал при малейшем шорохе или при виде лыжни, оттаявшей и черствой. Но мнение капитана о своем двойнике, душевном и все понимающем парне, несколько расходилось с мнением товарищей. Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным. Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности.
Март-апрель (текст изд. 1944 г.) скачать fb2
| Март- апрель | Бесплатно читать книги популярного автора Кожевников Вадим Михайлович. Без регистрации и без смс в онлайн библиотеке |
| Март - апрель | апрель (текст изд. 1944 г.) Кожевников Вадим Михайлович. |
| Читать онлайн «Март-апрель» | Январь Февраль Март Апрель Май Июнь Июль Август Сентябрь Октябрь Ноябрь Декабрь. Июль. Январь. Февраль. Март. Апрель. Май. |
Вадим Кожевников. МАРТ – АПРЕЛЬ
Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности. Для новичков, впервые отправляющихся в рейд, он не находил ласковых, ободряющих слов. Возвращаясь после задания, капитан старался избегать восторженных встреч. Уклоняясь от объятий, он бормотал: - Побриться бы надо, а то щеки как у ежа, - и поспешно проходил к себе. О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику. Отдыхая после задания, валялся на койке, к обеду выходил заспанный, угрюмый.
Отросшая борода и почерневшие от въевшейся грязи морщины делали лицо капитана старческим.
В марте со специальным заданием Жаворонков прыгнул с парашютом в тылу врага, и теперь, когда снег стаял и всюду копошились ручьи, пробираться обратно по лесу в набухших водой валенках было очень тяжело. Первое время он шел только ночью. Днем отлеживался в ямах. Но теперь, боясь обессилеть от голода, он шел и днем. Капитан выполнил задание. Оставалось только разыскать радиста-метеоролога, сброшенного сюда также с парашютом два месяца назад. Последние четыре дня Жаворонков ничего не ел.
Шагая по мокрому лесу, голодными глазами косился он на белые стволы берез, кору которых — он знал — можно истолочь, сварить в банке и потом есть, как горькую кашу, пахнущую деревом и деревянную на вкус… Размышляя в трудные минуты, капитан обращался к себе, как к спутнику, достойному и мужественному. Привыкнув к длительному одиночеству, капитан мог беседовать с самим собой до тех пор, пока не уставал или, как он признавался себе, не начинал говорить глупостей. Капитану казалось, что тот, второй, очень неплохой парень, добрый, душевный. Лишь изредка капитан грубо прерывал себя: «Болтать-то болтай, но и по сторонам поглядывай! Но мнение капитана о своем двойнике — душевном, все быстро схватывающем и очень отзывчивом парне — несколько расходилось с мнением товарищей. Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным. Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности.
Для новичков, впервые отправляющихся в рейд, он не искал ласковых, ободряющих слов. Возвращаясь после задания, капитан старался избегать восторженных встреч. Уклоняясь от объятой, он бормотал: — Побриться бы надо, а то щеки, как у ежа, — и поспешно проходил к себе. О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику. Отдыхая после задания, отлеживался у себя на койке; к обеду выходил угрюмый, точно все еще недоспавший.
Отдыхая после задания, отлеживался у себя на койке; к обеду выходил угрюмый, точно все еще недоспавший.
Одно время распространился слух, казалось бы оправдывающий и по-новому объясняющий поведение капитана: будто в первые дни войны его семья была уничтожена немцами. Узнав об этих разговорах, капитан вышел к обеду с письмом в руках. Отхлебывая суп и держа перед глазами письмо, он нарочито громко сообщил: — Жена пишет. Все переглянулись, многие — разочарованно, потому что хотелось верить: капитан потому такой нелюдимый, что его постигло несчастье. А несчастья никакого, выходит, не было. А потом капитан не любил скрипки.
Звук удара смычка действовал на него так же, как на иных действует звук лезвия ножа, проведенного по стеклу. Топкая почва, ямы, заполненные грязной водой, дряблый, размокший снег. Тоскливо брести по этим одичавшим местам одинокому, усталому, измученному человеку! Но капитан умышленно выбирал эти дикие места, где встреча с немцами менее вероятна. И чем заброшеннее и забытее выглядела земля, тем поступь капитана была увереннее. Вот только голод начинал мучить.
Капитан временами плохо видел. Он останавливался, тер глаза и, когда это не помогало, колотил себя кулаком в шерстяной рукавице по скулам, чтобы восстановить кровообращение. Спускаясь в балку, капитан наклонился к крохотном водопаду, стекавшему с ледяной бахромы откоса, и стал пить воду, ощущая тошнотный, пресный вкус талого снега. Но он продолжал пить, хотя ему и не хотелось, — пить только для того, чтобы заполнить пустоту в тоскующем желудке.
И потом... Веревка у вас есть? Капитан поднял руку, оторвал кусок тонкого корня, перевязал им ногу, обмотанную шарфом, и объявил: - Хорошо держится! Потом он вытащил лыжи наружу и что-то мастерил, орудуя ножом. Вернулся, взял рацию и сказал: - Можно ехать. Я уже несколько дней...
После часа ходьбы капитан понял, что дела его плохи. И хотя девушка, лежа на лыжах вернее - на санях, сделанных из лыж , помогала ему, отталкиваясь руками, силы его покинули. Ноги дрожали, а сердце колотилось так, что было трудно дышать. Если дальше буду храбриться, дело кончится совсем скверно". Капитан посмотрел на часы и сказал: - Не худо бы выпить горячего. Выкопав в снегу яму, он прорыл палкой дымоход и забросал его отверстие зелеными ветвями и снегом. Ветви и снег должны были фильтровать дым, тогда он будет невидимым. Наломав сухих веток, капитан положил их в яму, потом вынул из кармана шелковый мешочек с пушечным полузарядом и, насыпав горсть пороха крупной резки на ветви, поднес спичку. Пламя зашипело, облизав ветви. Поставив на костер жестяную банку, капитан кидал в нее сосульки и куски льда.
Потом он вынул сухарь, завернул его в платок и, положив на пень, стал бить по сухарю черенком ножа. Крошки он высыпал в кипящую воду и стал размешивать. Сняв банку с огня, он поставил ее в снег, чтобы остудить. К вечеру ему удалось убить старого грача. Он зажарил птицу на костре. Капитан поколебался, потом задумчиво произнес: - Пожалуй, это будет справедливо: - И съел всю птицу. Закурив, он повеселел и спросил: - Ну, как нога? Всю ночь капитан тащил за собой лыжи, и девушка, кажется, дремала. На рассвете капитан остановился в овраге. Огромная сосна, вывернутая бурей, лежала на земле.
Под мощными корнями оказалась впадина. Капитан выгреб из ямы снег, наломал ветвей и постелил на них плащ-палатку. Девушка начала выбираться из своего спального мешка. Девушка подошла и сказала: - Я лягу с вами, так будет теплее. А накроемся мешком. Вам неудобно? А волосы мои вам не мешают. Шорох тающего снега, стук капель. По снегу, как дым, бродили тени облаков. Капитан спал, прижав кулак к губам, и лицо у него было усталое, измученное.
Девушка наклонилась и осторожно просунула свою руку под его голову. С ветви дерева, склоненного над ямой, падали на лицо спящего тяжелые капли воды. Девушка освободила руку и подставила ладонь, защищая лицо спящего. Когда в ладони скапливалась вода, она осторожно выплескивала ее. Капитан проснулся, сел и стал тереть лицо ладонями. Ему не хотелось вспоминать про этот случай. Дело было так. В августе капитан подорвал крупный немецкий склад боеприпасов. Его контузило взрывной волной, неузнаваемо сожгло пламенем. Он лежал в тлеющей, черной одежде, когда немецкие санитары подобрали его, приняв за немца, и вместе с пострадавшими немецкими солдатами отнесли в госпиталь.
Он пролежал три недели, притворяясь глухонемым. Потом врачи установили, что он не потерял слуха. Гестаповцы расстреляли Жаворонкова вместе с тремя немецкими солдатами-симулянтами. Ночью, тяжело раненный, капитан выбрался изо рва и полз двадцать километров до места явки. Чтобы прекратить разговор, он спросил: - Нога все болит? Когда понадобится, вы у меня еще побегаете. Капитан впрягся в сани и снова заковылял по талому снегу. Шел дождь со снегом. Ноги разъезжались. Капитан часто проваливался в выбоины, наполненные мокрой снежной кашей.
Было тускло и серо. И капитан с тоской думал о том, удастся ли им переправиться через реку, на которой, вероятно, вода уже выступила поверх льда. На дороге лежала убитая лошадь. Капитан присел возле нее на корточки, вытащил нож. Он поджаривал тонкие ломтики мяса, насадив их на стержень антенны, как на вертел. Потом он поднялся и сказал: - Я пойду посмотрю, что там, а вы оставайтесь.
Вадим Кожевников
- Вадим Кожевников: другие книги автора
- Похожие книги
- Март- апрель (текст изд. 1944 г.): краткое содержание, описание и аннотация
- Кожевников Вадим. Март-апрель
- Вадим Кожевников - Март-апрель » Электронные книги купить или читать онлайн | библиотека LibFox
- Лучшая цитата на книгу
Март-апрель Рассказ
| Книга апрель - фото сборник | Т. 16. Красное Колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого. |
| Скачать книгу бесплатно: | Т. 16. Красное Колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого. |
| Книга апрель - фото сборник | Вадим Кожевников «Март-Апрель» Информация о книге: описание, содержание, в каких магазинах можно купить, скачать, читать. |
| Читать "Март- апрель (текст изд. 1944 г.)" - Кожевников Вадим Михайлович - Страница 1 - ЛитМир Club | Март-апрель. Жанр: Документальные книги / Биографии и Мемуары, год неизвестен. |
Книга апрель - фото сборник
апрель. Автор: Кожевников Вадим Михайлович. Жанр. Обложка книги Март-апрель. Март-апрель, бесплатно и без регистрации. Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg. Предлагаем вам бесплатно и без регистрации скачать книгу Март-апрель, автором которой является Вадим Михайлович Кожевников.
Вадим Кожевников - Март- апрель (текст изд. 1944 г.)
Начал войну на Дону, участвовал в Сталинградской битве, где возглавлял группу «57 бессмертных», на Курской дуге повторил подвиг Александра Матросова, еще не однажды был тяжело ранен, но дошел по дорогам войны до конца: участвовал в...
В ходе истории наблюдается заметное внутреннее изменение главного героя, от импульсивности и эмоциональности в сторону взвешенности и рассудительности. Написано настолько увлекательно и живо, что все картины и протагонисты запоминаются на долго и даже спустя довольно долгое время, моментально вспоминаются. Место событий настолько детально и красочно описано, что у читающего невольно возникает эффект присутствия.
Нужно сразу кидаться на него и бить из пистолета, завернув пистолет в шапку, — тогда выстрел будет глухой, тихий. А кроме того, немец кричит «хальт» громко, чтобы услышал сосед и в случае чего пришел па помощь.
Учат вас, учат, а толку… — И капитан поднялся. Пароль произнес он одними губами. Когда получил отзыв, кивнул головой и, взяв на предохранитель, сунул в карман синий «зауэр» [2]. Капитан сердито посмотрел на него: — Ты что же, думал, что только на твою мудрость буду рассчитывать? В лесу спокойно. Капитан хмыкнул и пошел вслед за ползущим на четвереньках человеком. Еще не придавая значения словам радиста, он спросил: — Ты что же, босиком бегал?
У меня валенок и слетел… еще в воздухе. Как это еще ты штаны не потерял! Радист сел, опираясь руками о снег, и с обидой в голосе сказал: — Я, товарищ капитан, и не собираюсь отсюда уходить. Оставьте провиант и можете отправляться дальше. Когда нога заживет, я и сама доберусь. Засекли немцы рацию, понятно? Лицо что-то знакомое.
Девушка ничего не ответила. Она ползла, проваливаясь по самые плечи в снег. Раздражение сменилось у капитана другим чувством, менее определенным, но более беспокойным. Он помнил эту Михайлову у себя на базе, среди курсантов. Она с самого начала вызывала у него чувство неприязни, даже больше — негодования. Он никак не мог понять, зачем она на базе, — высокая, красивая, даже очень красивая, с гордо поднятой головой и ярким, большим и точно очерченным ртом, от которого трудно было отвести глаза, когда она говорила. У нее была неприятная манера смотреть прямо в глаза — неприятная не потому, что видеть такие глаза противно: напротив, большие, внимательные и спокойные, с золотистыми искорками вокруг больших зрачков, они были очень хороши; но плохо то, что пристального взгляда их капитан не выдерживал.
И девушка это замечала. А потом эта манера носить волосы, пышные, блестящие и тоже золотистые, выпустив их за воротник шинели! Сколько раз говорил капитан: — Подберите ваши волосы. Военная форма — это не маскарадный костюм. Правда, занималась Михайлова старательно. Оставаясь после занятий, она часто обращалась к капитану с довольно толковыми вопросами. Но капитан, убежденный в том, что знания ей не пригодятся, отвечал резко, кратко, все время поглядывая на часы.
Начальник курсов сделал замечание капитану за то, что он мало уделяет внимания Михайловой. Обстановка может приказать собственноручно ликвидироваться. А она? Разве она сможет? Ведь пожалеет себя! Разве можно себя, такую… — И капитан сбился. Чтобы отделаться от Михайловой, он перевел ее в группу радисток.
Курсы десантников располагались в одном из подмосковных домов отдыха. Крылатые остекленные веранды, красные дорожки, разостланные по паркету, яркая лакированная мебель — вся эта обстановка, не потерявшая еще прелести мирной жизни, располагала по вечерам к развлечениям. Кто-нибудь садился за рояль, и начинались танцы. И если бы все присутствующие не были в военной форме, можно было подумать, что это обычный подвыходной день в солидном подмосковном доме отдыха. Правда, довольно часто стучали зенитки и белое пламя прожекторов упиралось в небо своими негнущимися щупальцами, но об этом можно было не думать. После занятий Михайлова часто сидела на диване в гостиной с поджатыми ногами и с книгой в руках. Она читала при свете лампы с огромным абажуром, укрепленным на толстой и высокой подставке из красного дерева.
Вид этой девушки с красивым, спокойным лицом, ее безмятежная поза, волосы, лежащие на спине, и пальцы ее, тонкие и белые, — все это не вязалось с техникой подрывного дела или упражнениями на тырсе [3] в нанесении ударов ножом с ручкой, обтянутой резиной. Когда Михайлова замечала капитана, она вскакивала и вытягивалась, как это и полагается при появлении командира. Жаворонков, небрежно кивнув, проходил мимо. Опять раздражающее негодование появлялось в нем. Этот сильный человек с красным, сухим лицом спортсмена, правда, немного усталым и грустным, был жестким и требовательным и к самому себе. Капитан предпочитал действовать в одиночку. Он имел на это право.
Холодной болью застыла в сердце капитана смерть его жены и ребенка: их раздавили в пограничном поселке 22 июня железными лапами немецкие танки. Капитан стыдился своего горя. Он не хотел, чтобы его несчастье служило причиной его бесстрашия. Поэтому он обманывал своих товарищей. Он сказал себе: «Жену мою, ребенка не убили, они живы.
Это произведение было опубликовано в 1944 году издательством Детгиз. На нашем сайте возможно скачивать книгу «Март- апрель текст изд. Здесь так же можно почитать отзывы читателей этой книги, и увидеть их оценки.
Март- апрель (текст изд. 1944 г.) [Вадим Михайлович Кожевников] (fb2) читать онлайн
Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. апрель. Автор: Кожевников Вадим Михайлович. Жанр. апрель текст изд. Вадим Кожевников. Март — апрель. Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался на капитане Петре Федоровиче Жаворонкове.
Читать Март-апрель (Кожевников) полностью
- Скачать книгу
- Вадим Кожевников. МАРТ – АПРЕЛЬ
- Вадим Кожевников. МАРТ – АПРЕЛЬ — КиберПедия
- Вадим Кожевников. МАРТ – АПРЕЛЬ
- Вадим Кожевников. Март-апрель (1964)
- Вадим Кожевников. Март-апрель (1964)
Март-апрель - Вадим Михайлович Кожевников
Электронная Библиотека > Кожевников Вадим Михайлович > Март- апрель (текст изд. 1944 г.) > Стр.1. Владелец сайта предпочёл скрыть описание страницы. Читать страницу 1 онлайн. Вадим Кожевников Март-апрель (текст изд. 1944 г.) Изодранный комбинезон, прогоревший во время ночевок у костра, свободно болтался на похудевшем капитане Петре Федоровиче Жаворонкове. Книга Военные рассказы автора Вадим Кожевников читать онлайн бесплатно и без регистрации. Вадим Кожевников. Март – апрель. ⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 24Следующая ⇒.
Вадим Кожевников. Март-апрель (1964)
Шагая в мокром лесу, голодными глазами косился на белые стволы берез, кору которых - он знал можно истолочь, сварить в банке и потом есть, как горькую кашу, пахнущую деревом и деревянную на вкус... Размышляя в трудные минуты, капитан обращался к себе, словно к спутнику, достойному и мужественному. Кстати, тогда удастся переменить обувь. Но, вообще говоря, налеты на одиночные немецкие транспорты указывают на ваше тяжелое положение. И, как говорится, вопль брюха заглушает в вас голос рассудка". Привыкнув к длительному одиночеству, капитан мог рассуждать с самим собой до тех пор, пока не уставал или, как он признавался себе, не начинал говорить глупостей. Капитану казалось, что тот, второй, с кем он беседовал, очень неплохой парень, все понимает, добрый, душевный. Лишь изредка капитан грубо прерывал его. Этот окрик возникал при малейшем шорохе или при виде лыжни, оттаявшей и черствой. Но мнение капитана о своем двойнике, душевном и все понимающем парне, несколько расходилось с мнением товарищей. Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным.
Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности. Для новичков, впервые отправляющихся в рейд, он не находил ласковых, ободряющих слов. Возвращаясь после задания, капитан старался избегать восторженных встреч. Уклоняясь от объятий, он бормотал: - Побриться бы надо, а то щеки как у ежа, - и поспешно проходил к себе. О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику. Отдыхая после задания, валялся на койке, к обеду выходил заспанный, угрюмый. Одно время распространился слух, оправдывающий его поведение. Будто в первые дни войны его семья была уничтожена фашистами. Узнав об этих разговорах, капитан вышел к обеду с письмом в руках. Хлебая суп и держа перед глазами письмо, он сообщил: - Жена пишет.
Размышляя в трудные минуты, капитан обращался к себе, словно к спутнику, достойному и мужественному. Кстати, тогда удастся переменить обувь. Но, вообще говоря, налеты на одиночные немецкие транспорты указывают на ваше тяжелое положение. И, как говорится, вопль брюха заглушает в вас голос рассудка". Привыкнув к длительному одиночеству, капитан мог рассуждать с самим собой до тех пор, пока не уставал или, как он признавался себе, не начинал говорить глупостей. Капитану казалось, что тот, второй, с кем он беседовал, очень неплохой парень, все понимает, добрый, душевный. Лишь изредка капитан грубо прерывал его.
Этот окрик возникал при малейшем шорохе или при виде лыжни, оттаявшей и черствой. Но мнение капитана о своем двойнике, душевном и все понимающем парне, несколько расходилось с мнением товарищей. Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным. Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности. Для новичков, впервые отправляющихся в рейд, он не находил ласковых, ободряющих слов. Возвращаясь после задания, капитан старался избегать восторженных встреч. Уклоняясь от объятий, он бормотал: - Побриться бы надо, а то щеки как у ежа, - и поспешно проходил к себе.
О работе в тылу у немцев он не любил рассказывать и ограничивался рапортом начальнику. Отдыхая после задания, валялся на койке, к обеду выходил заспанный, угрюмый. Одно время распространился слух, оправдывающий его поведение. Будто в первые дни войны его семья была уничтожена фашистами. Узнав об этих разговорах, капитан вышел к обеду с письмом в руках. Хлебая суп и держа перед глазами письмо, он сообщил: - Жена пишет. Все переглянулись.
Многие думали: капитан потому такой нелюдимый, что его постигло несчастье. А несчастья никакого не было. А потом капитан не любил скрипки. Звук смычка действовал на него раздражающе. Голый и мокрый лес. Топкая почва, ямы, заполненные грязной водой, дряблый, болотистый снег. Тоскливо брести по этим одичавшим местам одинокому, усталому, измученному человеку.
Ребята спросили: - Ты чего так расфрантилась? И вот она ползет по земле, грязная, мокрая, озираясь, прислушиваясь, и волочит обмороженную, вспухшую ногу. Ну и что ж! Ведь убили же Димку и других, хороших, убили. Ну и меня убьют. Я хуже их, что ли? Гнилой снег лежал в оврагах.
А она все ползла и ползла. Отдыхая, она лежала на мокрой земле, положив голову на согнутую руку. Влажный туман стал черным, потому что ночь была черная. И где-то в небе плыли огромные корабли. Штурман командирского корабля, откинувшись в кресле, полузакрыв глаза, вслушивался в шорохи и свист в мегафонах, но сигналов рации не было. Пилоты на своих сиденьях и стрелок-радист тоже вслушивались в свист и вг мегафонов, но сигналов не было. Пропеллеры буравили черное небо.
Корабли плыли все вперед и вперед во мраке ночного неба, а сигналов не было. И вдруг тихо, осторожно прозвучали первые позывные. Огромные корабли, держась за эту тонкую паутинку звука, разворачивались; ревущие и тяжелые, они помчались в тучах. Родной, как песня сверчка, как звон сухого колоса на степном ветру, как шорох осеннего листа, этот звук стал поводырем огромным стальным кораблям. Командир соединения кораблей, пилоты, стрелки-радисты, бортмеханики - и Михайлова тоже - знали: бомбы будут сброшены туда, на этот родной, прывный клич рации. Потому что здесь - самолеты врага. Михайлова стояла на коленях в яме, в черной тинистой воде, и, наклонившись к рации, стучала ключом.
Тяжелое небо висело над головой. Но оно было пустым и безмолвным. В мягкой тине обмороженная нога онемела, боль в висках стискивала голову горячим обручем. Михайлову знобило. Она подносила руку к губам - губы были горячие и сухие. Иногда ей казалось, что она теряет сознание. Она открывала глаза и испуганно вслушивалась.
В наушниках звонко и четко пели сигналы. Значит, рука ее помимо воли нажимала рычаг ключа. Вот и хорошо, что я пошла, а не капитан. Разве у него будет рука сама работать? А если бы я не пошла, то была бы сейчас в Малиновке, и, может быть, мне дали бы полушубок... Там горит печь... А теперь уже больше никого и ничего не будет...
Странно, вот я лежу и думаю. А ведь где-то Москва. Там люди, много людей. И никто не знает, что я здесь. Все-таки я молодец. Может быть, я храбрая? Пожалуй, мне не страшно.
Нет, это оттого, что мне больно, потому и не так страшно... Скорее бы только! Ну что они, в самом деле! Неужели не понимают, что я больше не могу? Теперь ей стало видно огромное, тяжелое небо. Вот его лнули прожекторы, послышалось далекое тяжелое дыхание кораблей. И Михайлова, глотая слезы, прошептала: - Милые, хорошие!
Наконец-то вы за мной прилетели. Мне так плохо здесь. Что же они тогда про меня подумают? Гудение кораблей все приближалось. Застучали зенитки. Она поднялась. Ни боли, ничего.
Изо всех сил она стучала по ключу, словно не сигналы, а крик: "Бейте, бейте! Рассекая черный воздух, ахнула первая бомба. Михайлова упала на спину от удара воздуха. Оранжевые пятна отраженного пламени заплескались в лужах. Земля сотрясалась от глухих ударов. Рация свалилась в воду. Михайлова пыталась поднять ее.
Вжащие бомбы, казалось, летели прямо к ней в яму. Она вобрала голову в плечи и присела, зажмурив глаза. Свет от пламени проникал сквозь веки. Дуновением разрыва в яму бросило колья, опутанные колючей проволокой. В промежутках между разрывами бомб на аэродроме что-то глухо лопалось и трещало. Черный туман вонял бензиновым чадом. Потом наступила тишина, замолкли зенитки.
Она пыталась подняться, но ее ноги... Она их совсем не чувствовала. Что случилось? Потом она вспомнила. Это бывает. Ноги отнимаются. Она контужена.
Вот и все. Она легла щекой на мокрую глину. Хоть бы одна бомба упала сюда! Как все было бы просто... И она не узнала бы самого страшного. Ничего плохого не должно случиться со мной. Я не хочу этого.
Где-то ворчал автомобильный мотор, и белые холодные лучи несколько раз скользнули по черному кустарнику, потом прозвучал взрыв, более слабый, чем разрыв бомбы, и совсем блко - выстрелы. А лежать так хорошо. Неужели и этого больше не будет? Она вскрикнула, попыталась встать и упала. Холодные твердые пальцы дергали застежку ее ворота. Она открыла глаза. Вы за мной пришли?
Капитан вытер ладонью ее лицо, и она снова закрыла глаза. Идти она не могла. Капитан ухватил ее рукой за пояс комбинезона и вытащил наверх. Другая рука у капитана болталась, как тряпичная. Она слышала, как сипели полозья саней по грязи. Потом она увидела капитана. Он сидел на пне и, держа один конец ремня в зубах, перетягивал свою голую руку, и -под ремня сочилась кровь.
Подняв на Михайлову глаза, капитан спросил: - Ну как? Попробуйте добраться, тут немного осталось. Капитан хотел подняться, но как-то застенчиво улыбнулся и свалился с пня на землю. Он был очень тяжел, и она долго мучилась, пока втащила его бессильное тело на сани. Он лежал неудобно, лицом вн. Перевернуть его на спину она уже не могла. Она долго дергала постромки, чтобы сдвинуть сани с места.
Каждый шаг причинял нестерпимую боль. Но она упорно дергала за постромки, и, пятясь, тащила сани по раскисшей, мокрой земле. Она ничего не понимала. Как это может еще продолжаться? Почему она стоит, а не лежит на земле, обессиленная? Прислонившись спиной к дереву, она стояла с полузакрытыми глазами и боялась упасть, потому что тогда ей уже не подняться. Она видела, как капитан сполз на землю, положил грудь и голову на сани.
Привыкнув к длительному одиночеству, капитан мог рассуждать с самим собой до тех пор, пока не уставал или, как он признавался себе, не начинал говорить глупостей. Капитану казалось,что тот, второй,с кем он беседовал,очень неплохой парень,все понимает, добрый, душевный. Лишь изредка капитан грубо прерывал его. Этот окрик возникал при малейшем шорохе или при виде лыжни, оттаявшей и черствой.
Но мнение капитана о своем двойнике, душевном и все понимающем парне, несколько расходилось с мнением товарищей. Капитан в отряде считался человеком мало симпатичным. Неразговорчивый, сдержанный, он не располагал и других к дружеской откровенности. Для новичков, впервые отправляющихся в рейд, он не находил ласковых, ободряющих слов.