Книга Алексея Иванова «Тобол. + Алексей Иванов презентует в ИТАР-ТАСС книгу "Ёбург". Начав писать, Алексей Иванов сразу осознал, что обязательно расскажет о речном флоте в своей книге. О романе Алексея Иванова "Тобол" я узнала из рекламы фильма по этой книге. Главная → Новости → В России → Культура и шоу-бизнес → Пермский писатель Алексей Иванов отмечает успех романа «Тобол» и ждет выхода одноименного фильма.
Иванов Алексей Викторович: Тобол. Мало избранных
историософский, символистский роман Д.М. Мережковского, трилогию «Христос и Антихрист». особая книга в современной литературе. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Keywords: Alexey Ivanov, author, Tobol, history, historical novel, poetic, plot.
Пермский писатель Алексей Иванов отмечает успех романа «Тобол» и ждет выхода одноименного фильма
| Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных litres читать онлайн бесплатно | Алексей Иванов читать онлайн бесплатно полную версию книги. |
| Писатель Алексей Иванов считает правки своего сценария цепью банальностей | «Тобол» Алексея Иванова – объёмный роман о Сибири начала XVIII века, состоящий из двух томов «Много званных» и «Мало избранных». |
| Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных litres читать онлайн бесплатно | Алексей Иванов не только пишет книги, но и сочиняет сценарии к успешным фильмам. |
Откройте свой Мир!
Возможно, читателю захочется узнать, как сейчас пишутся сценарии. Тут стоит прочитать классическую работу Роберта Макки о теории и практике сценарного искусства «Story» или «Историю на миллион долларов» в русском переводе. Не уверен, что для опытного сценариста эта книжка столь же ценна как для читателя-непрофессионала, но на первых занятиях по сценарному мастерству ее рекомендуют обязательно. Книга замечательна тем, что приоткрывает «кинокухню», показывает, что успешные голливудские сценаристы не просто умеют «рассказывать истории» и писать качественные, невымученные диалоги, но и задумываются над ритмом, последовательностью кинотекста. Макки ссылается на Джозефа Кэмпбелла — ученого, антрополога, специалиста по фольклору, который предположил, что любая «история», любой нарратив являются повторением одного древнего рассказа, рассказанного тысячи лет назад старейшиной или шаманом нашим древним предкам перед костром. Владимира Яковлевича Проппа тут, конечно, тоже нельзя не вспомнить. Великий российский структуралист доказал: волшебная сказка — самый простой способ передачи ритуала инициации. В «Морфологии сказки» Владимир Яковлевич выделяет 31 действие функцию героя и семь типов героя.
Забавно будет посмотреть на «Тобол» глазами структуралиста. Надо сказать, что Пропп подчеркивает — в «выдуманных», авторских сказках последовательность волшебной не сохраняется. В книгах Алексея Иванова «инородцы», коренные жители — это не только дань сюжету. Они демонстрируют враждебность земли колонистам, олицетворяют темную, иную природу с ее духами, шаманами и чудесами. О традиционных культурах северных народов написано достаточно книг. Но вместе с «Тоболом» стоит ознакомиться с книгой нашего современника, хантыйского писателя Еремея Айпина «У гаснущего очага». В ней автор собрал все, что осталось от традиционных верований, обрядов, обычаев у хантов сегодня.
Страшноватая книга, демонстрирующая утрату и, скорее всего, невосполнимую, без заметной замены. Но «Песнь Льда и Огня» — образец, на который Иванов постоянно ссылается в интервью. Сравнения лучше не производить. По описанию сюжетных линий, моделей поведения цикл Джорджа Р. Мартина превзойти трудно. Много званых» — верхушка айсберга, часть целой индустрии: романа в двух томах, полнометражного фильма и сериала. Само выражение «культурная индустрия» было предложено философами Франкфуртской школы Адорно и Хоркхаймером в книге «Диалектика просвещения», глава из которой издана недавно отдельной брошюрой с прекрасным предисловием Бориса Гройса.
Любопытно, что «культурная индустрия» вошла в современную речь как научное выражение, лишенное каких-либо отрицательных коннотаций. Однако основоположники франкфуртской школы были вовсе не так оптимистичны. Культурная индустрия — это превращение культуры в стандартизированный продукт потребления. Культурная индустрия не служит просвещению и не направлена на духовный рост, а подразумевает продажу развлекательного контента. Та легкость, с которой сейчас употребляют выражение и даже вводят в качестве дисциплины в университетах, вызывает удивление. Читая первую часть романа «Тобол», невольно ловишь себя на мысли, что собственно Сибири в романе немного. Тобольск мог бы быть Астраханью, Оренбургом, Архангельском.
К счастью, сейчас можно найти много книг, описывающих историю Сибири. В сборнике под редакцией Миллера показано, как управлялась Сибирь. Коллектив авторов разъясняет тонкости, о которых Иванов по понятным причинам не пишет. Дальмана интересует история Сибири как колонии. Это достаточно политизированный труд, но по-немецки аккуратный и дотошный. Дальман описывает Сибирь, какой она была до Ермака и что произошло после Петра. Важно, что в книге очерчены пути и внешние связи, существующие во времена, о которых рассказывает Иванов.
Дальше вспомним про особое сибирское мироощущение.
Всё прочитала с удовольствием. Да, здесь русские плохие, но украинец, остряки и остальные тоже не ангелы. А в Сибирь посылали преступников и лихих людей, как в Австралию или в Америку. Нет, как в советской литературе совести, братства, патриотизма, порядочности, благодарности, преданности. Нет и страха Божьего. Зато обнажена власть денег. Может быть это знак современности, а может это закон денег. Ничего личного, но это не выгодно.
Но мы знаем лучше всех какие русские, поэтому автор ничего нового нам не открыл. А открыл этапы освоения Сибири, традиции племён, Международные отношения того времени.
Первая часть романа «Тобол» вызывает некоторую растерянность.
В романе, кроме не очень приятного, склочного архитектона Ремизова не ассоциирует ли уж автор его с собой? По большей части персонажи попали сюда по принуждению. Ссыльные старообрядцы, пленные шведы, опальный казак Ивицкий, отправленные сюда служить офицеры, даже сам губернатор назначен.
Представители коренных народов, на то они и коренные, что жили тут всегда и, собственно, не выбирали. Только бухарцы осознанно приехали сюда ради своей выгоды добровольно. Смущение вызвано отсутствием в романе идеи Сибири как великой русской утопии, которая заставляла тысячи людей бросать все и идти за Урал, чтобы найти свою волшебную землю, Эдем, Беловодье.
Та утопия, которая двигала американских колонистов и гуннов на Запад, а русских на Восток, в дремучие непролазные дебри, ничего в сущности, кроме освобождения, не обещающие. Впрочем, не будем поспешны с выводами, сохраняется надежда на вторую часть романа. Именно этой силой и желанием наполнена другая книга — «Анархия в Сибири», иркутского журналиста, активиста с трагической, совершенно постутопической судьбой.
В книгу Игоря Подшивалова вошли статьи разных лет, объединённые идеей страсти людей к вольной жизни в Сибири. Зимний поход генерала Пепеляева происходил в Якутии. Однако книга Леонида Юзефовича «Зимняя дорога», рассказывающая о почти рыцарском, жестоком поединке красного командира Строда и белого генерала Пепеляева, вполне сибирская.
И анархистом, и областником, которые, кстати говоря, были достаточно близки идеологически, двигала идея свободы и справедливости. Они прекрасно осознавали утопичность, невозможность реализации своих планов. Одна из тем книги Иванова — автономия, самостоятельность Сибири.
Сепаратизм Сибири весьма сомнителен. Но зачем Гагарину сроить каменный кремль? От племен «инородцев» сибирских?
Очевидно, что каменная крепость в центре Сибири может быть построена в XVIII веке только против «белого царя», русского. Не так много книг выходит сейчас об областничестве. Сейчас многие современники считают областничество сибирским сепаратизмом.
Уже из названия понятно, что идея связана не с отделением, а автономией сибирских земель в составе федерализированной России. Конечно, в ХIХ веке, при империи, одна только мысль о федерализации была преступна. Тут вам не Польша и Финляндия с ограниченной «демократией».
Совершенно естественно, что мыслители, сформулировавшие принципы автономии, были репрессированы. При советской власти в РСФСР областников считали вовсе не сепаратистами, а борцами с самодержавием за более совершенное общество. Во многих сибирских городах есть улицы Ядринцева и Потанина.
В Российской же Федерации надо разъяснять, что областничество не противоречит конституции. Хотите прочитать про экономику Сибири? Книга П.
Надо заметить, что за 44 года информированность историков о пушном промысле семнадцатого века изменилась несильно. А без познаний в данной теме понять многие моменты в книге Иванова трудно. Во-первых, когда ты начинаешь интересоваться промыслом «мягкой рухляди», становится очевидно, что уральский автор не совсем точно представляет экономику Сибири.
Иванов вовсе не одинок в своем заблуждении. Александр Эткинд, не писатель, а ученый, но в своей «Внутренней колонизации» он делает те же ошибки. Промысловиками в Сибири были русские охотники.
Напомним, что весной 2017 года Алексей Иванов совместно с Юлей Зайцевой выпустили еще и книгу « Дебри » — документальную основу романа «Тобол». Также по мотивам этой истории продюсер Олег Урушев и режиссер Игорь Зайцев сняли фильм. В прокате картина появится в ноябре 2018 года. Ее телевизионную версию — сериал «Тобол» — покажут по «Первому каналу» в мае 2019-го.
Следите за новостями «Литературно» в Telegram и Twitter.
Вторая книга серии Алексея Иванова "Тобол" вышла из типографии. Следующим будет роман-триллер
Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто «были званы» в эти вольные края, поверяют: «избраны» ли они Сибирью? Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле? Российские полки идут за золотом в далёкий азиатский город Яркенд — но одолеют ли они пространство степей и сопротивление джунгарских полчищ? Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев через сопротивление таёжных демонов.
Первая книга «Тобол. Много званых» выйдет в издательстве АСТ уже в ноябре, вторая книга «Тобол. Мало избранных» - весной следующего года. Нарождающаяся империя крушила в тайге воеводское средневековье.
Мне книга очень понравилась, а недостатками можно принебречь. И заканчивается позитивно. Во всяком случае сюжетных линий, связанных с разными героями, много. Сложно сказать, насколько всё достоверно исторически, но много интересных моментов 29. Язык примитивный, сдобрен как бы старославянскими словечками для антуража.. Не зашел короче 09. Редко встретишь так хорошо и со знанием дела написанную историческую художественную книгу.
После нее прочёл все книги автора и остался очень доволен. Но в целом-не оторваться от книги. Больше бы таких.
Мало избранных» — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова «Тобол». Причудливые нити человеческих судеб, протянутые сквозь первую книгу романа, теперь завязались в узлы. Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто «были званы» в эти вольные края, поверяют: «избранны» ли они Сибирью?
Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле?
Алексей Иванов едет с гастролями в Москву
Пленные шведы, офицеры и чиновники, каторжник, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры, бухарские купцы и воинственные степняки-джунгары — все они вместе так или иначе повлияли на нашу историю. В эпоху великих реформ Петра I "Россия молодая" закипела даже в дремучей Сибири. Нарождающаяся империя крушила в тайге воеводское средневековье. Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары - все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум "Тобол". Много званых" - первая книга романа. Мало избранных" - вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова "Тобол".
Российский писатель, автор произведений «Географ глобус пропил» и «Тобол», Алексей Иванов представил свердловчанам новую книгу «Бронепароходы». Художественный роман вышел в издательстве «Рипол Классик» рекордным стартовым тиражом в 80 тысяч экземпляров. По словам автора, многие персонажи создавались по реальным историческим прототипам. Однако судьбы не всех героев совпадают с жизнями людей — где-то писатель допускает незначительное отклонение, а где-то создает новый сюжет.
Многие ли имели шанс стать избранными? Реформы Петра идут полным ходом, не всегда находя поддержку в обществе. Есть те, кто готов из последних сил отстаивать свои интересы. Есть те, у кого своя правда, своя вера. Писатель рассказывает о разных людях, о разных племенах, здесь и угорские обычаи, и монгольские междоусобицы, и жизнь пленных шведов и много других описаний.
Судьбы людей, словно нити, сплетены между собой, и они не оставляют равнодушным. Одно из значимых мест в повествовании отводится природе, которая создает нужную атмосферу, заставляя ощущать, как внутри сжимается сердце. Произведение относится к жанру Историческая литература.
Китай — очень сильная и очень хитрая держава. А Джунгария — щит между Китаем и Россией. Албазин уже однажды был пограничьем, и теперь на пустырях Албазина воют степные волки. Но роковое для многих героев романа решение принято. Гагарин сообщает Петру о возможности решения финансовых проблем государства с помощью яркендского золота. Поход за мифическим золотом экспедиции Бухгольца превращается и в повод для конфликта с джунгарами, и в хитроумный способ передачи пайцзы джунгарам, чтобы убедить тех в реальности китайско-русского сговора. Фактически князь отправляет трехтысячный отряд на погибель.
Особый трагизм ситуации заключался в том, что отряд состоял из сибиряков, многих из которых Гагарин знал лично. Семья Ремезовых также участвует в походе. Все они для Гагарина — только расходный материал в его хитроумных торговых операциях. Ремезова-старшего, обивающего порог губернаторского дома, князь пытается искренне понять. Зачем старому архитектону какой-то кремль, откуда столько энергии и напора? Уравнение князь решает, применив к Ремезову собственную формулу, прекрасно работающую во множестве случаев: Матвей Петрович слушал с увлечением, но понимал на свой лад. Значит, Ульяныч тоже при своем интересе. На Приказной палате он себе подворье отстроил, а на кремле отстроит подворья для сыновей. Кремль ему нужен, потому что это выгода от мечты. Что ж, ничего дурного.
Заработал — получи. Матвей Петрович не верил в какое-то чистое рвение. Бессребреников надо искать в обителях, как он нашел Филофея, а не в миру. Мирянин, может, и не гонится за одной лишь сплошной выгодой, но выгода все равно должна быть. Но постепенно, по мере вовлечения в строительство, прагматизм и житейский цинизм князя отступают. Кремль перестает для него быть исключительно объектом «откатов» и «распилов». Нет, Гагарин не переродился чудесным образом, «Тобол» — роман с элементами мистики, но не до такой степени. Здесь Иванов неукоснительно следует правде характера. Губернатор неожиданно видит, что все его личные торговые начинания странно связаны с чужим и чуждым, на первый взгляд, замыслом. Кремль не искупает грехов Гагарина, за которые ему придется ответить, но показывает нужность Гагарина в Сибири.
Хорошо понимает эту предначертанность, мистическую пересеченность судеб князя и Сибири, Ремезов — не только архитектор, но и один из первых летописцев истории Сибири. Отправленный Гагариным в каземат за неуступчивость, он встречает губернатора, пришедшего его навестить, отнюдь не покаянными словами: — Вот ты — хороший человек, добрый, — Ремезов говорил прямо. Ну, конечно, кто-то зубами скрипел, вроде Касымки, кто-то плакал, вроде Карпушки, однако же дела свершались, о чем-то мечталось, — вроде и потерпеть можно твой грех. Но дьявола-то не унять. Церкву ему промеж рогов не построить. И глядишь — все благие начала в прах брошены, а певцам в глотки свинец заливают. Гагарин поморщился: — Не привирай про свинец. Не едино ли, друг мой? Празднуй Пасху. Но прошу: не пиши на меня донос.
Я наверстаю, чего тебе обещал. Дострою кремль. А ты дай сначала от врагов отмахаться. Чтобы состояться в Сибири, мало механически отдать на благое дело «долю малую». Большой грех требует еще большего искреннего покаяния, если не жертвы. Спрашивается со всех и всегда. Сибирские запредельные мистические масштабы не обезличивают людей и их поступки. Добро и зло никто не отменяет. Просто для них находятся свои места и диспозиции, которые могут быть самыми причудливыми и неожиданными. Исходя из этого, упрек Г.
Юзефович в «консервативной прямолинейности» романа представляется, в свою очередь, излишне прямолинейным. На чем же в действительности основываются подобные суждения? Если говорить о целостном впечатлении после прочтения «Тобола», то в сознание приходят такие забытые сегодня слова, как исторический оптимизм. И это оптимизм не декларируемый, не пропагандистский, не прописанный условным курсивом в романе. Он вырастает из самого текста по мере его раскрытия. Читатель вместе с автором поднимается на высоту, откуда видит и понимает нужность и важность всех персонажей. Насильник и трус Юрка-солдат, казнокрад и душегуб Гагарин, фанатик Авдоний необходимы Сибири наравне с созидателями и воинами Ремезовыми, подвижниками Иоанном и Филофеем. Все их движения внезапно совпадают в какой-то высшей исторической точке. Пытающаяся укрыться от этого накатывающего движения в глуши родных лесов Айкони убеждается в невозможности спрятаться и пересидеть, защититься родовыми богами: Земля очень, очень большая, везде разные реки, везде разные боги, и солнце везде светит по-разному… Но повсюду, повсюду — русские. Их убивают, они погибают от голода и холода, но все равно идут, идут, идут.
Они отнимают добычу у рыбаков и охотников, они заставляют жить по-своему, они строят свои города, они изгоняют лесных богов и тащат за собой своего бога, потому что считают его сильнее всех. Классические завоеватели с увлечением предаются единственному и естественному для них занятию: «отнять». То место, где они грабят, для них всего лишь безличное пространство, как безличны и неодушевленны и те, кого они грабят: дикари, язычники и т. В нашем же случае русские обнаруживают мир с его обитателями, которые, прежде всего, интересны для них — пришедших и оставшихся. И Сибирь принимает русских, доказавших свою соразмерность ее глубине и сложности. В первом томе романа есть прекрасный эпизод, рисующий зимний бег санного торгового каравана по руслу замерзшего Иртыша: Санный обоз мчался по ледяной дороге Иртыша. Свистели полозья, комья снега летели из-под конских копыт, клубились вихри снежной пыли. Чистое солнце ярко пылало в гладкой и стылой синеве зимнего неба, словно округло омытое лампадным маслом. На сизых крутоярах проплывали мимо грозные ельники, запорошенные крещенскими вьюгами. Над обозом сияло золото хоругвей, и свободно вились их веселые хвосты.
В стремительном и слаженном движении коней и саней было что-то победное, торжествующее и литургическое. Русские люди ехали по Сибири. Солнце, «омытое лампадным маслом», крещенские вьюги, «литургическое» движение коней и саней… Сибирь приняла русских и их бога — такова одна из центральных сюжетных линий романа, которая соединяет, придает смысл отдельным историям и судьбам. Для современной русской литературы подобный «большой образ», основанный на прочтении реальной отечественной истории, — событие, к сожалению, нечастое. Постепенно утверждается и п р одается читателю как норма конвенция о разделении литературы на высокую, настоящую — и литературу «для всех».
Тобол. Мало избранных - Алексей Викторович Иванов
В феврале 2017 года вышел из печати роман Алексея Иванова «Тобол». О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званых», не писал, кажется, только ленивый. Вторая книга цикла «Тобол» «Мало избранных» за небольшим исключением продолжает рассказывать о судьбах персонажей первой книги «Много званых».
Тобол. Том 2. Мало избранных
| Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных litres читать онлайн бесплатно | Сегодня, 15 сентября, писатель Алексей Иванов, известный по таким книгам, как «Ебург», «Хребет России» и «Географ глобус пропил», встретился с екатеринбуржцами в Ельцин Центре. |
| Тобол. Много званых | Книга Алексея Иванова "Тобол" вызвала двоякое восприятие. |
"ТОБОЛ" - НОВЫЙ РОМАН АЛЕКСЕЯ ИВАНОВА
- Тобол. Много званых
- Упомянутые книги
- Алексей Иванов представляет свой новый роман «Тобол» — Оперативные Вести
- Алексей Иванов. "Тобол" | Книги, Чтение, Мозаика
- Алексей Иванов отрекся от авторства сценария фильма "Тобол" - Российская газета
- Алексей Иванов «Тобол.
Алексей Иванов дописал сибирскую сагу «Тобол»
Юрий Рипенко Добавлен: 19. Например, губернатор Гагарин отправляет войско под руководством полковника Бухгольца вглубь Сибири, и вот он уже в Санкт-Петербурге на свадьбе своего сына, потом он оказывается в Москве. А вот Гагарин уже в Тобольске готовит обоз Бухгольцу. В обозе солдаты, штатский люд, военное снаряжение, продовольствие. Когда этот обоз дойдет до назначения?
Сколько времени для этого надо? Придет ли он своевременно? Эти постоянно возникающие вопросы вызывали недоверие вообще ко всему описываемому автором. Я помню стелу при въезде в г.
Минусинск Хакасской автономной области Красноярского края, на которой написано примерно следующее: «В. Ленин и Н. Крупская 93 дня добирались от Санкт-Петербурга до г. Минусинска 4700 км по дороге в Шушенское».
В ссылку они отправлялись в 1897 году. Поскольку, особой разницы в транспортных возможностях России в пределах 200 лет на сибирских просторах нет, то можно провести нехитрые расчеты. Получается, что Гагарин 2800 км от Санкт-Петербурга до Тобольска должен был преодолевать примерно за два месяца в одну сторону. На дорогу туда и обратно уходило 4 месяца.
Это может быть и сосланный в Сибирь шляхтич, и старшая жена в гареме бухарца, и "таежный тюльпан", трогательная девочка-остячка. Не будь этих историй, роман потерял бы большую долю своей привлекательности и жизненной убедительности. А всерьез рассказанные чудеса, которые творят таежные духи и боги, верь в них или не верь, придают повествованию особый колорит и новую художественную окраску. Кстати, это очень характерно вообще для романов Алексея Иванова. Он свободно вводит в повествование элементы фэнтези, и современный читатель в силу достаточного образовательного уровня так же легко распознает сказку и быль, они друг другу и ему не мешают. И читабельность, привлекательность сложной эпопеи, благодаря этому сказочному элементу, повышается. Очень сильно впечатляет перенаселенность диких северных территорий, - какими они предстают в живописных романах Иванова. Оказывается, не только советские вожди ссылали в те края каторжан по всем уголовным и политическим статьям.
Эта практика существовала в государстве ровно столько, сколько оно существовало, во все времена! И оно озадачено этим до сих пор — иначе, что означает инициатива сегодняшних властей оделить всех желающих дальневосточным гектаром? Так и хочется размазать, как масло по бутерброду, имеющееся население по всей необъятной территории! У ближних соседей Сибири людских ресурсов явно больше, и они потихоньку перетекают на российские богатые земли. Как с этим быть? Даже в стародавние времена ясно было, что северные территории - богатство, которым следует дорожить. Помните утверждение Ломоносова, что "Российское могущество будет прирастать Сибирью"? А уж после проведенной в советское время повсеместной геологоразведки - это и вовсе аксиома!
И как же это богатство удержать, чтобы не уплыло в чужие руки? Охотников-то до него немало! Иванов в "Тоболе" рассказывает о строительстве крепостей, храмов, о миссионерском насильственном движении. Явных и скорых плодов эта мера не дает, но для тех времен это - действенный путь. К нему возвращаться, крепить государство православием в нашей по-прежнему многоконфессиональной стране? Или утверждать, что Россия — страна православная с религиозными меньшинствами и малыми верованиями? И этот вопрос оказывается актуальным!
Нет, как в советской литературе совести, братства, патриотизма, порядочности, благодарности, преданности. Нет и страха Божьего. Зато обнажена власть денег. Может быть это знак современности, а может это закон денег. Ничего личного, но это не выгодно. Но мы знаем лучше всех какие русские, поэтому автор ничего нового нам не открыл. А открыл этапы освоения Сибири, традиции племён, Международные отношения того времени. Удивительно, как много знает автор в разных областях. Прекрасный язык, образная речь. Немного скучно описание богов и взаимоотношения джунгарских кланов.
Заражал романтикой речных затонов. Учил восхищаться стройностью инженерной мысли и видеть красоту работающей реки: с земснарядами, баржами, пожарными катерами и навигационными знаками. И вот наконец мы приплыли. Человек и пароход Иванов свою титаническую экспедицию закончил. Юлия Зайцева призналась, что завидует тем, кто только начнет читать новую книгу и узнает «этот сложный и красивый речной мир».
Читайте также:
- Алексей Иванов едет с гастролями в Москву - ReadRate
- Официальный сайт писателя Алексея Иванов | "ТОБОЛ" - НОВЫЙ РОМАН АЛЕКСЕЯ ИВАНОВА
- Откройте свой Мир!
- Аннотация:
- Алексей Иванов: «Никогда одна эпоха не может быть объяснением другой»
- Тобол (2 тома) Альпина. Книги 87418257 купить в интернет-магазине Wildberries
Алексей Иванов. "Тобол"
Около 30 лет он писал «в стол», работая сторожем, школьным учителем, журналистом… Работа гидом-проводником в турфирме привела Алексея Иванова к увлечению краеведением. Как литератор Иванов стал известен после публикации своих книг об Урале. В процессе работы над романом «Сердце пармы» писатель создал детский художественный краеведческий музей, а вскоре стал организатором и вдохновителем этно-ландшафтного фестиваля «Сердце Пармы», который проводился в Пермском крае с 2006 по 2009 годы фестиваль существует и поныне, однако, проходит уже без участия своего создателя, имея несколько изменённое название «Зов Пармы». В феврале 2017 года вышел из печати роман Алексея Иванова «Тобол».
Он состоит из двух книг: «Тобол. Много званых» и «Тобол. Мало избранных».
Автор выбрал для изображения крайне интересный исторический период. Освоение, а точнее, покорение Сибири - одна из важнейших и, как представляется мне, незаслуженно непопулярных вех Российской истории. Охват романа глобален.
Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары — все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум «Тобол». Много званых» — первая книга романа.
Accusantium cumque sit quibusdam vel temporibus, sed in accusamus omnis maiores unde mollitia asperiores eveniet possimus voluptate sunt, provident, ipsum eum aspernatur?
Книга Алексея Иванова «Тобол. Много званых» вышла в конце 2016 года и до сих пор остается главным событием литературного сезона. Сюжеты, которые затрагивает в романе Иванов, серьезные и заслуживают более тщательного рассмотрения, чем возможно в рамках художественного произведения. Иванов обещает вернуться к разговору о Сибири в книге «Дебри», где речь идет о тех же событиях, что и в «Тоболе», но уже в формате нон-фикшн.
В день начала Иркутского международного книжного фестиваля на страницах «Горького» Сергей Кузнецов и Борис Куприянов выступают с программным текстом. Мы подскажем пути, по которым может пойти въедливый читатель, ознакомившийся с «Тоболом» и осознавший, что романа Иванова ему недостаточно. Первая часть романа «Тобол. Много званых» состоит из 4 частей, которые делятся на 13 или 14 глав.
Надо сказать, что какого-то уникального новаторства в сочетании романа и сериала нет. В середине XIX века многие романы печатались в газетах. И Дюма-отец, и даже сам Диккенс этим не брезговали. Достоевский признается в переписке, что «Бедные люди» как раз роман-фельетон — книга, разделенная на небольшие фрагменты для раздельного поглавного издания, с соответствующим ритмом и внутренним напряжением.
Размер глав у Дюма, кстати, сравним с главами Иванова. Возможно, читателю захочется узнать, как сейчас пишутся сценарии. Тут стоит прочитать классическую работу Роберта Макки о теории и практике сценарного искусства «Story» или «Историю на миллион долларов» в русском переводе. Не уверен, что для опытного сценариста эта книжка столь же ценна как для читателя-непрофессионала, но на первых занятиях по сценарному мастерству ее рекомендуют обязательно.
Книга замечательна тем, что приоткрывает «кинокухню», показывает, что успешные голливудские сценаристы не просто умеют «рассказывать истории» и писать качественные, невымученные диалоги, но и задумываются над ритмом, последовательностью кинотекста. Макки ссылается на Джозефа Кэмпбелла — ученого, антрополога, специалиста по фольклору, который предположил, что любая «история», любой нарратив являются повторением одного древнего рассказа, рассказанного тысячи лет назад старейшиной или шаманом нашим древним предкам перед костром. Владимира Яковлевича Проппа тут, конечно, тоже нельзя не вспомнить. Великий российский структуралист доказал: волшебная сказка — самый простой способ передачи ритуала инициации.
В «Морфологии сказки» Владимир Яковлевич выделяет 31 действие функцию героя и семь типов героя. Забавно будет посмотреть на «Тобол» глазами структуралиста. Надо сказать, что Пропп подчеркивает — в «выдуманных», авторских сказках последовательность волшебной не сохраняется. В книгах Алексея Иванова «инородцы», коренные жители — это не только дань сюжету.
Они демонстрируют враждебность земли колонистам, олицетворяют темную, иную природу с ее духами, шаманами и чудесами. О традиционных культурах северных народов написано достаточно книг. Но вместе с «Тоболом» стоит ознакомиться с книгой нашего современника, хантыйского писателя Еремея Айпина «У гаснущего очага». В ней автор собрал все, что осталось от традиционных верований, обрядов, обычаев у хантов сегодня.
Страшноватая книга, демонстрирующая утрату и, скорее всего, невосполнимую, без заметной замены. Но «Песнь Льда и Огня» — образец, на который Иванов постоянно ссылается в интервью. Сравнения лучше не производить. По описанию сюжетных линий, моделей поведения цикл Джорджа Р.
Мартина превзойти трудно. Много званых» — верхушка айсберга, часть целой индустрии: романа в двух томах, полнометражного фильма и сериала. Само выражение «культурная индустрия» было предложено философами Франкфуртской школы Адорно и Хоркхаймером в книге «Диалектика просвещения», глава из которой издана недавно отдельной брошюрой с прекрасным предисловием Бориса Гройса. Любопытно, что «культурная индустрия» вошла в современную речь как научное выражение, лишенное каких-либо отрицательных коннотаций.
Он вырастает из самого текста по мере его раскрытия. Читатель вместе с автором поднимается на высоту, откуда видит и понимает нужность и важность всех персонажей. Насильник и трус Юрка-солдат, казнокрад и душегуб Гагарин, фанатик Авдоний необходимы Сибири наравне с созидателями и воинами Ремезовыми, подвижниками Иоанном и Филофеем. Все их движения внезапно совпадают в какой-то высшей исторической точке.
Пытающаяся укрыться от этого накатывающего движения в глуши родных лесов Айкони убеждается в невозможности спрятаться и пересидеть, защититься родовыми богами: Земля очень, очень большая, везде разные реки, везде разные боги, и солнце везде светит по-разному… Но повсюду, повсюду — русские. Их убивают, они погибают от голода и холода, но все равно идут, идут, идут. Они отнимают добычу у рыбаков и охотников, они заставляют жить по-своему, они строят свои города, они изгоняют лесных богов и тащат за собой своего бога, потому что считают его сильнее всех. Классические завоеватели с увлечением предаются единственному и естественному для них занятию: «отнять».
То место, где они грабят, для них всего лишь безличное пространство, как безличны и неодушевленны и те, кого они грабят: дикари, язычники и т. В нашем же случае русские обнаруживают мир с его обитателями, которые, прежде всего, интересны для них — пришедших и оставшихся. И Сибирь принимает русских, доказавших свою соразмерность ее глубине и сложности. В первом томе романа есть прекрасный эпизод, рисующий зимний бег санного торгового каравана по руслу замерзшего Иртыша: Санный обоз мчался по ледяной дороге Иртыша.
Свистели полозья, комья снега летели из-под конских копыт, клубились вихри снежной пыли. Чистое солнце ярко пылало в гладкой и стылой синеве зимнего неба, словно округло омытое лампадным маслом. На сизых крутоярах проплывали мимо грозные ельники, запорошенные крещенскими вьюгами. Над обозом сияло золото хоругвей, и свободно вились их веселые хвосты.
В стремительном и слаженном движении коней и саней было что-то победное, торжествующее и литургическое. Русские люди ехали по Сибири. Солнце, «омытое лампадным маслом», крещенские вьюги, «литургическое» движение коней и саней… Сибирь приняла русских и их бога — такова одна из центральных сюжетных линий романа, которая соединяет, придает смысл отдельным историям и судьбам. Для современной русской литературы подобный «большой образ», основанный на прочтении реальной отечественной истории, — событие, к сожалению, нечастое.
Постепенно утверждается и п р одается читателю как норма конвенция о разделении литературы на высокую, настоящую — и литературу «для всех». Демаркационной линией служит соотношение языка и сюжета. Нам предлагается модель литературы, в которой языковая сторона произведений объявляется основой для положительной или отрицательной оценки. Языковые игры, культурные аллюзии и отсылки, метафорическая насыщенность или даже чрезмерность позволяют причислять те или иные тексты к чистой, высокой литературе.
Сюжет вторичен, «сериален», как было сказано, он призван лишь развлечь невзыскательного читателя. Литература превращается в «упражнение на тему». Новосибирский, точнее, академгородковский прозаик Олег Постнов, рассуждая о природе своего писательства, приходит к справедливому заключению об отсутствии таковой. Филолог по образованию, автор диссертации о творчестве Гончарова, он считает наличие русской классической прозы позапрошлого столетия достаточным поводом для собственных литературных упражнений.
XIX век, русский психологический роман. К двухтысячным годам мои вкусы и цели определились: я хотел возродить стилистическую традицию того времени... Моя задача была по необходимости скромной: я хотел обратить внимание на себя — с тем, чтобы обратили внимание на классическое наследие прошлого. Далее автор с удовлетворением отмечает, что «внимание немедленно обратили», «удостоился даже восторгов и проклятий».
По поводу последних возникают некоторые сомнения. Какие могут быть проклятия за унылое переложение «классического наследия прошлого»? Установка на вторичность вызывает несколько иные чувства, главное среди которых — скука. Сюжет в подобных текстах представляется элементом факультативным, он идет прицепом к стилистическим упражнениям на заданную тему.
Есть — нормально, нет — язык и тончайшая смысловая игра с легкостью компенсируют его отсутствие. Возьмем, к примеру, ультрапопулярный среди про двинутой публики роман А. Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». Знакомый нам К.
Мильчин относит книгу к безусловным шедеврам современной прозы. Каковы основания для этого? Критик авторитетно объясняет нам: Он рассказывает о вещах, которые всем известны, погружает читателя в узнаваемый быт и тину повседневности, в воспоминания о детстве, как приятные, так и неприятные. А дальше он завораживает рваным ритмом.
Над этой книгой не заснешь, потому что тут повествование постоянно разрывается флешбэками. Как мы должны понимать, когда «рвется» и «разрывается», то это признак высокой прозы. Благодарный и лишенный здорового сна критик идет дальше: Жанр все время меняется. То это гриппозные скитания незадачливого автослесаря по Екатеринбургу, «Улисс» на новый лад.
То, как уже было упомянуто, триллер. То повесть о советском детстве. То пародия на историческую дискуссию. Тут все прекрасно, включая революционное открытие новых жанров литературы — «гриппозных скитаний незадачливого автослесаря» и «пародии на исторические дискуссии».
Ну и еще раз, чтобы мы знали, что есть настоящая литература высшей, джойсовской пробы: Книга написана от третьего лица, речь держит автор, но по смыслу это, конечно же, бесконечный монолог то одного, то другого героя, который в гриппозном тумане вспоминает, рефлексирует, изумляется, не может долго держать одну и ту же мысль, возвращается к только что забытой идее, снова теряется и так до бесконечности. Да, в отличие от персонажей Сальникова, страдающих недержанием мысли, автор «Тобола» показывает других, даже не персонажей — людей: сложных, интересных этой самой внутренней сложностью, соединяющих мысль и действие. Одним словом это называется цельностью. Даже фанатик Авдоний с его яростным, почти изуверским отрицанием грешного мира вызывает уважение.
Недаром Табберт, изучающий Сибирь и русских, приходит к выводу, что старообрядцы — элементарные варвары, неспособные отделить сущность веры от ее символов и пойти на сознательный компромисс: Русское церковное византийство после реформ оставалось таким же полновластным и пышным, каким было и прежде, и лишь незначительно отличалось в обрядах. Здравомыслящий человек примет эти отличия без сопротивления: не все ли равно? Но русские фанатики согласны были погибать за форму креста или за произношение пары звуков в Символе веры. Это было признаком варварства.
Но именно цельные люди совершают цельные поступки, которые только и могут изменить историю. Наверное, это можно назвать той самой прямолинейностью, о которой говорит известный критик. Подобной прямолинейности нам не хватает не только в литературе, но и в сегодняшней жизни. Символично, что значительная часть действующих лиц романа — реальные исторические личности, начиная с князя Гагарина, Ремезова-старшего, полковника Бухгольца, Григория Новинского, митрополита Филофея.
И мы понимаем, что они действовали не в одиночку, что их окружали соразмерные их масштабу и настоящие во всех смыслах люди — наши предки. Прямолинейные такие предки. Без Джойса, флешбэков и «потока сознания». И перед нами здесь, в настоящем появляется выбор: «теряться до бесконечности» или идти навстречу бесконечности, «погружаться в тину повседневности» или, бросив вызов тягучему времени, утвердить веру и оставить след своего «я», впечатав его в белые стены своего тобольского кремля.
В этом отношении «Тобол» — роман о выборе. Выборе спокойном, без надрыва, и поэтому ценном в нашем пестром суетливом мире. Конечно, мы не стали расплетать все сюжетные линии, как и пересказывать «основное содержание» романа. И дело, разумеется, не в объеме, а в глубине повествования, насыщенного неожиданными сюжетными поворотами.
Тобол. Том 2. Мало избранных
| Алексей Иванов о речном флоте, Екатеринбурге и новых книгах: как прошла встреча с писателем | Алексей Иванов - Слушайте новинки аудиокниг полностью в хорошем качестве бесплатно на нашем сайте |
| Алексей Иванов отрекся от авторства сценария фильма "Тобол" | Вступив в полемику с первыми читателями первой части нового романа «Тобол» писатель Алексей Иванов объясняет, почему некоторая мистика не превращает исторический роман в фентези, а также объясняет, в чем искать новаторство в его новом произведении. |
| Скачать книгу Тобол. Мало избранных бесплатно | Алексей Иванов читать онлайн бесплатно полную версию книги. |
| Дежурный по чтению. «Тобол» от Алексея Иванова | Алексей Иванов - Слушайте новинки аудиокниг полностью в хорошем качестве бесплатно на нашем сайте |
Комментарии
- Telegram: Contact @chitclub
- В Екатеринбурге Алексей Иванов презентовал роман «Бронепароходы» - «Уральский рабочий»
- Алексей Иванов представляет свой новый роман «Тобол» — Оперативные Вести
- Улправда - Дежурный по чтению. «Тобол» от Алексея Иванова
- Вам будет интересно
- Бесплатно читать онлайн Тобол. Том 2. Мало избранных
Пермский писатель Алексей Иванов отмечает успех романа «Тобол» и ждет выхода одноименного фильма
Мало избранных» — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова «Тобол». Автор известных произведений «Географ глобус пропил», «Золото бунта», «Сердце Пармы», «Тобол» Алексей Иванов дописал свой новый роман «Бронепароходы». особая книга в современной литературе. Читайте интересные рецензии и отзывы читателей на книгу «Тобол.