Краснов касается здесь, отметим, важнейшей проблемы интеллигентского сознания — рассудочной потребности искать истину. Именно это становится причиною не только заблуждений, но и бед — и отдельного человека, и нации: искание истины.
Новочеркасск.net
Несмотря на отрицательную роль Краснова в историческом контексте, его участие в Второй мировой войне не может быть отрицаемо. По мнению некоторых людей, памятник является историческим памятником, который необходим для сохранения правды о прошлом. Противники установки памятника подчеркивают его связь с фашизмом и коллаборацией. Они считают, что памятник фашистскому пособнику смешает и косвенно прорекламирует идеи, которые ведут к разрушению основных принципов демократии и свободы. Интересы политики Еще одним важным фактором в установке памятника являются политические интересы.
В стране ежегодно происходят множество политических и социальных изменений, и памятники становятся одним из инструментов воздействия на общественное мнение.
И вот кажется: нет России, она исчезла: «…Её нет, вы понимаете, это выдумать надо: нет России!.. Слышите, ни России, ни Русских нет, есть — Советы и есть советские…» «Подвиг», 443.
Осмысляя прошлое и настоящее Русской земли, народа, Краснов не пытается всё свалить только на врагов-развратителей, но трезво сознаёт и собственную русскую вину за произошедшее: виновны сами тем, что слабея верою поддались соблазну. И всё же автор трилогии не может не надеяться на изменение судьбы Родины к лучшему. Залог того он видит в существовании невидимых на поверхности житейской суеты работников, совершителей народного дела, каких немало и какие трудятся ради России в самой России, пусть временно и советской: «Есть подвижники.
Это не Содом, где не нашлось ни одного праведника. Тут их многие миллионы. Вы и представить не можете, какие святые, чистые люди, подлинные христиане живут в Советском Союзе, какие пламенные патриоты… Они неслышно и невидимо подготовляют спасение России.
Какие есть матери. Потихоньку они учат детей вере в Бога и любви ко старой нашей России…» «Подвиг», 458. Однако это лишь тот камень, на котором можно начать сооружение будущего Русского дома.
Это опора в грядущей борьбе. Какова же сама борьба, кто станет осуществлять её? Не имея для себя основы в реальности, Краснов прибегнул к научной фантастике.
Он и прежде имел как писатель опыты в этом жанре, теперь попытался соединить свои мечты о будущем России с надеждою на сверхтехническую оснащённость борьбы за неё. Этой теме уделена большая часть романа «Подвиг». Среди центральных персонажей трилогии — гениальный инженер Долле.
Свои изобретения он объединяет с открытиями собранных им по всему свету гениальных же учёных, сочувствующих русской идее. Небольшая армия патриотов-добровольцев снабжается в результате таковых усилий столь мощным оружием, что ему не в силах противостоять ни одна армия, тем более большевицкая. Благодаря тем же изобретениям борцы с большевизмом вносят хаос в действия советской власти, дезорганизовывают все усилия «комиссаров», наносят им политический и экономический урон во всём мире, несмотря на активную поддержку, какую буржуазный Запад оказывает этой сатанинской власти родственной самому Западу.
В конце романа Долле погибает, жертвуя собою ради победы русского воинства. Но воинство, опираясь на поддержку здоровых сил внутри самой России, ведёт близкую к успеху войну с оплотом мирового зла. Окончательный исход этой войны ещё не ясен.
Автор использует приём открытого финала: каждый волен додумать конец согласно своим представлениям о творящейся истории. Так хочется порою принять желаемое за действительное! Но сама эта фантастическая условность не может удовлетворить читателя: здесь ощущается художественная фальшь.
Фантастика допустима в несколько отвлечённом облике, но сопряжение её с конкретнейшей исторической реальностью неплодотворно. Конечно, можно победить большевиков с помощью невиданного оружия в измышленном мире — только и оружия того нет, и большевики в мире невыдуманном целы и невредимы. Утопия Краснова оборачивается художественным поражением автора.
Тем более что к его идеалам примешиваются чужеродные для русского сознания черты. Так, кандидат в спасители России Долле уповает прежде всего на силу своего гения, своих усилий, на навязывание миру собственной воли. Он сторонник мощной власти, не знающей колебаний в утверждении дела, которому служит.
Характерно, что Император Николай Александрович упрекается героем Краснова именно в недостатке твёрдой воли: должно было просто тут же повесить тех, кто прибыл принуждать царя к отречению. Долле уверен: надо заставить всех понять Русское горе и не поддерживать большевиков в их злодействах. Методы для достижения такой цели у него не вызывают сомнения: «Надо ударить по больному месту и так, чтобы все восчувствовали» «Выпашь», 567.
Способы удара ему также ясны: «Надо ударить… удушливыми газами… тысячами убитых в рабочих кварталах больших городов, тысячами отравленных в богатых первокласснейших отелях… Нужно сказать: если вы не понимаете, что вы должны помочь России освободиться от большевиков, мы заставим вас это понять… Мы объявим Золотому Тельцу войну прежде всего…» «Выпашь», 569. Признаем, что методы выбраны изуверские. Да и чем это лучше большевиков, также не щадивших ни рабочих кварталов, ни русских деревень?
Краснов по-своему опередил время, не более. Можно сказать: идеология терроризма, какую выразил герой Краснова без обиняков, истекает из отчаяния автора, не видящего иного выхода из русской трагедии. Но отчаяние — плохой подсказчик.
Отчаяние — крайняя степень уныния, а оно, по святоотеческому слову, есть услада дьявола. Дьявол же дьявольское и присоветует. Долле ощущает себя и своих помощников своего рода сверхчеловеками, которые только и способны изменить ход истории.
Правда, в людской гениальности он усматривает «силу Божию», которую нужно употребить в борьбе против сатаны. Во главе всего дела должен стоять Вождь, являющийся исполнителем воли Господней на земле. Этот Вождь, по мысли Долле, обязан быть «верующим без компромиссов», но, нужно признать, своеобразным в своих действиях: «Он должен советоваться с Богом, как это делал Моисей, и свято исполнять волю Божью… Не молебны, не чудотворные иконы, не долгие моления — всё это для толпы, для масс… Вождю — короткая, но какая глубокая!
Мысленно, про себя… молниеносно… Отправить в безконечную высь, к Престолу Господню короткую как бы волну молитвы и получить успокоительный ответ, дарующий уверенность…» «Подвиг», 132. Нетрудно заметить, что Вождь — человек нецерковный «всё это для толпы» , но некоторый мистик высшей категории, не нуждающийся при общении с Богом ни в каких посредниках. Но с кем он станет общаться по истине?
Откуда уверенность, что именно с Господом? Сравнение с Моисеем здесь явно неправомерно: Исход совершался при особых обстоятельствах, когда ещё не было Церкви Христовой. И всё более одолевает сомнение: откуда будет получать Вождь «успокоительные ответы» на свои краткие обособленные молитвы?
Тут прямой путь к сатанизму. Опору Вождю Долле мыслит обрести прежде всего в категории людей, которая составлена по принципу именно «сверхчеловечности» «Подвиг», 136. Поэтому, несмотря на все рассуждения о следовании воле Божией, Краснов скорее уповает на сверхволю людей, способных повлиять на движение исторического потока.
Долле избирает для себя псевдоним «капитан Немо»— с явной оглядкой на Жюля Верна так называл себя у французского фантаста некий принц Дакар, организовывавший борьбу за освобождение Индии от поработителей-англичан. Но образ выбран, кажется, неудачно. Ибо вместо реальной силы на борьбу с большевиками встаёт— Никто.
Тут, помимо воли автора, возникает соблазн усмотреть в имени инфернальный символ. Православные устои героев Краснова ослабляются ещё одним сомнительным мотивом. Во втором романе «Выпашь» главный герой трилогии, ротмистр Пётр Ранцев, оказывается волею обстоятельств в буддийском монастыре, где излечивается «канбо-ламой» то есть монастырским настоятелем от тяжких ран.
Во время долгих бесед с монахом, хорошо знающим жизнь и в России, и в Европе, Ранцев выслушивает долгие «богословские» наставления, не находящие отторжения в его сознании. Поучения буддиста, помимо справедливых осуждений Запада как оплота безбожия, содержат сентенции о единстве всех религий в общей для мира истине. Не то же ли и в вере, проповеданной Буддой и установленной Цзонкавой… Будда имел три тела — три лица.
Всё в Нём и ничего без Него. Бог-Отец…» «Выпашь», 348. Ну и так далее… Конечно, для православного богословия подобные хитросплетения не представляют никакой сложности и отвергнуть их нетрудно.
Положения отдельных религий, изложенные в общей форме, могут показаться весьма сходными, стоит же вникнуть в их внутреннюю суть, как сходство тут же исчезает. Но для неискушённого кавалериста Ранцева как, вероятно, и для самого автора всё говоримое канбо-ламой весьма правдоподобно. Так в фундамент православной веры подсыпается опасный для его устойчивости песочек чужеверия.
В поисках союзников для борьбы с большевизмом, Краснов находит одного из таковых в итальянском фашизме. Он прямо отвергает декларированное сходство фашизма с коммунизмом, а затем, сопоставляя «Заповеди фашизма» с «Заветами Суворова», указывает на полное их совпадение «Подвиг», 468—470. Наверное, именно это привело Краснова в годы второй мировой войны к сотрудничеству с Гитлером при всём различии между собственно фашизмом и гитлеровским нацизмом.
Будучи непримиримым врагом большевиков, атаман с радостью принял нападение Германии на Советский Союз и со временем принял руководство казачьими войсками, созданными на оккупированных русских территориях. Он не отождествлял большевицкую власть с русским народом. Борьбу с красной армией и партизанами, в которой участвовал Краснов, он сознавал как борьбу с чуждой русскому народу властью, как борьбу не против народа, но за народ.
Можно вспомнить, что в романе «Выпашь» на предложение заключить союз с масонами против большевиков один из персонажей закричал: «Нет, ваше превосходительство, нельзя с дьяволом идти спасать Россию. Нельзя веру православную освобождать при помощи сатаны. Нет мира между Христом и Велиаром» «Выпашь», 489.
Очевидно: если масонство для Краснова — несомненный сатанизм, то в гитлеризме он как будто того не усматривал. Нужно понять: здесь трагедия не только Краснова, но и многих русских людей. Эта трагическая коллизия позднее будет осмысляться нашей литературою Солженицын, Астафьев… : так нераздельны оказались борьба с большевиками и борьба с народом, с Россией.
В красной ведь армии воевали русские люди за Родину свою, тем самым спасая и жестокую власть над собою. Борьба с большевиками оборачивалась и борьбою с русским народом. Краснов не смог выпутаться из создавшихся противоречий.
Всё кончилось тем, что вражеская для него власть сумела ему отомстить: в январе 1947 года, выданный прежде англичанами, писатель был казнён во дворе Лефортовской тюрьмы.
В 1896 году сотник Краснов влюбляется в дочь действительного статского советника Лидию Грюнезейн и берет ее в жены. В 1909 году Краснов окончил Офицерскую кавалерийскую школу и получает новое звание — полковника. В 1911 году он стал командовать 1-м Сибирским казачьим Ермака Тимофеева полком на границе с Китаем, а через два года его переводят на границу с Австро-Венгрией и дают в командование 10-й Донской казачьего генерала Луковкина полк. Ни сражения, ни пули Краснов не боялся, участвовал в Первой мировой и Гражданской войне, за храбрость его награждают Георгиевским оружием, орденом Святого Станислава 1-й степени и орденом Святого Владимира 2-й степени с мечами, а в 1914 году — производят в генерал-майоры. Война заканчивается, но начинается новая, куда более страшная — братоубийственная. Петра Краснова несколько раз арестовывают, но через некоторое время — отпускают под честное слово не вредить Советской власти. Слово Краснов нарушает и отправляется на родину предков, Дон. Целый год, с 3 мая 1918 по 2 февраля 1919 года, он руководит Всевеликим Войском Донским в качестве войскового атамана.
Краснов Петр Николаевич. Биография генерала
В руках у нее тяжелая плеть с плетником из кожи жеребенка, с рукояткой из козьей ножки, усеянной металлическими бляшками. И молодежь, и старики на лучших скакунах своих табунов выезжают за нею и стремятся поймать ее и, охвативши на полном скаку горячими объятиями, расцеловать пышущие зноем долгой скачки пунцовые щеки и яркие губы девки-волка. А потом - уходить. Девка-волк с диким выкриком мчится за победителем и лупит его по чему попало своею нагайкой. Это здесь в дни выборов старшин идут кровавые драки и степная полиция сбивается с ног, водворяя порядок среди расходившихся киргизов. Посреди этой раздольной степи стоит станция Каркара. Подле станционной постройки обширный поселок каких-то избушек, складов, сбитых из грубых неотесанных досок, с закрытыми ставнями окнами, с забитыми досками дверьми. На протяжении почти квадратной версты разбросаны эти постройки, образуя неправильные улицы и переулки. Здесь бывает 1-го июня большая ярмарка. Сюда съезжаются десятки тысяч народа, и вся степь бывает густо покрыта громадными стадами быков, овец, табунами лошадей, верблюдами, кибитками и палатками.
Вся орда здесь. Тому, кто хотел бы описать времена Тамерлана, тому, кто вздумал бы нарисовать эту страшную орду, вдруг двинувшуюся с кибитками, с женами и детьми на Русь, необходимо съездить на ярмарку в Каркару. Кругом пустыня, дикие хребты, головокружительные подъемы и спуски на перевалах, пески или степь. Кажется, откуда взяться тут людям? И вот на маленьких лошадках, на высоких верблюдах, на быках и ослах все горное население съезжается сюда. Здесь меняют табуны на стада овец, здесь коров превращают в деньги, а деньги в ситцы и шелка. Здесь шипит граммофон и бывает кинематограф и странствующий цирк. Много, много лет тому назад, говорит киргизское предание, по этой степи проходил Тамерлан. Он шел к реке Джергалину и к великому озеру Иссыккуль.
Впереди была узкая тропа, круто поднимавшаяся в горы, поросшая густым еловым лесом. И приказал Тамерлан каждому воину, говорит предание, взять камень и бросить его подле того места, где он стоял. Подходили, зашитые в звериные шкуры, в остроконечных малахаях, отороченных мехом, скуластые, желтые, узкоглазые монголы, с колчанами стрел за плечами и клали камень за камнем. И росла гора камней. Слышался тихий стук бросаемых камней, и следующим приходилось бросать выше и выше. И орда проходила, оставляя новую страшную гору за собою. Прошло несколько лет. Войско Тамерлана возвращалось обратно. Когда от Каркары проедешь 18 верст, широкая долина начинает становиться уже.
На зеленых скатах ее там и там точно натыканы елочки. За станцией Таш-Карасу, в шести верстах, бежит кипящий пеной горный ручей; кругом очень красивый лес елей и кустов, и в стороне две громадные пирамиды камней. Перевал Сан-таш, достигающий 7. Узкая дорога вьется вдоль бешено ревущего ручья. По берегам этого ручья густо поросли ели. Местами они обрываются, и зеленая стремнина уходит в такую же глубокую зеленую долину. Там снова поднимаются горы, ползут выше и выше; они покрыты густым лесом, а за ними величественно поднимаются снеговые вершины Киргизын-ала-тау и ярко блестят громадные белые ледники. Но сурова и угрюма природа этих гор. Здесь масштаб гораздо шире, нежели в горах Кавказа или Альпийских; здесь склоны идут выше и выше, и только киргизские юрты нарушают величественную пустынность их диких скатов.
Из вечных туч, где вас мочит то дождем, то снегом, а иногда бьет градом, вы спускаетесь длинным и крутым бесконечным спуском, и перед вами открывается широкая зеленая долина Джергалина. Ваше сердце начинает сильно биться, и не потому только, что вы находитесь на высоте почти 7000 футов, но еще и потому, что после долгого промежутка времени вы видите русские поселки и русские пашни. Эти черные заплаты свежевспаханных полей, квадратами и прямоугольниками покрывшие зеленые скаты гор, этот плуг, запряженный парою добрых коней, - все это так много говорит русскому сердцу, натосковавшемуся среди таранчей и дунган. Наконец, вы видите, может быть, и неважную вообще, но по отношению к азиатам высокую русскую культуру, бревенчатые избы, зеленые сады в Джергалине и Джергесе, отличный поселок в Аксуйском; по дороге вам встречаются и вас обгоняют телеги и русские мужики и бабы глядят на вас. Впереди, за яркой синей полоской чуть показавшегося озера-моря, появился русский город Пржевальск. Через главную улицу висела вывеска о том, что здесь 6-го мая будут скачки и выставка лошадей, и весь город жил двумя событиями: ожидаемым приездом военного губернатора и скачками. По всем улицам тянулись, рысили проездом кавалькады киргизов, и от одной группы к другой передавалась радостная весть! В царстве яблоков При беглом взгляде на Семиречье из тарантаса, особенно когда тянешься на усталой тройке в облаках пыли целыми днями по безводной пустыне, когда видишь перед собою только песок и камни, когда пустыню разнообразят лишь уродливые кусты саксаула или торчки чия, когда на десятки верст перед вами почва блестит, как зеркало, от солонцов, и гладка, и ровна, как асфальт, - является представление, что это бесплодная, никому не нужная пустыня и жизнь в ней невозможна. Я ехал верхом на полевую поездку из Джаркента в Верный, ехал по левому берегу р.
Или через громадную, никем не населенную солонцеватую пустыню. Редко-редко - на 20-30 верст расстояния - по пути попадались низкие приземистые постройки постоялых дворов или, как здесь называют, караван-сараев. Длинные навесы, крытые камышом, крошечная полутемная грязная сакля с неизменным самоваром и русскими или киргизами хозяевами. Подле станции глубокие колодцы с мутной солоноватой водой, над нею безмятежное голубое небо, да ветер временами гудит по этой пустыне, проносясь от Китая к Балхашу или обратно. Вдали мутные и неясные синеют горы. От солью пропитанного воздуха сохнут губы и трескаются и горит лицо, и кажется, что тут уже невозможна никакая культура... Верном мне пришлось прослушать лекцию инженера Скорнякова об оросительных работах в Северной Америке. Знакомые имена раздались с кафедры. Стыдно сознаться - все это было более знакомое, более родное, нежели своя Америка, нежели пустыни Семиречья, Заилийский Алатау, реки Чу, Текес, Чилик, Чарын...
А между тем как одно похоже на другое! Да как же может быть иначе, когда там таинственная Сиерра-Невада, когда там Колорадо, Колумбия, апаши, индейцы племени черноногих... И несмотря на то, что у нас уже народилась своя литература, нисколько не уступающая литературе английской в лице среднеазиатских романов и повестей Н. Каразина, Л. А между тем все эти пустыни, лежащие к востоку от американских Скалистых гор, эти бесконечные степи, где паслись некогда стада бизонов, хранимые индейцами, где шла страшная борьба между белыми и краснокожими за воду, за степи, за право жить, - эти заманчивые степи не только подобны, но хуже степей нашей Средней Азии. Киргиз в своем парадном уборе, его жена в громадных белых платках, исполинским шлемом навернутых на голову, в ярких халатах и пестрых штанах, разукрашенные пестрыми шерстяными узорами кибитки киргизских аулов - нисколько не менее поэтичны, нежели индейцы Америки. И здесь были милые, добрые и кроткие Мери, но только здешних Мери звали Марьей Степановной, и потому к ним не так лежало сердце русского гимназиста... А между тем если бы смолоду нашу энергичную молодежь тянула бы не недоступная Америка, мечты о которой оканчиваются всегда одними мечтами, а тянули бы Туркестан и Семиречье, кто знает, в какой цветущий край обратились бы эти пустыни, которые я проезжал одиноким всадником. На лекции инженера Скорнякова, на экране волшебного фонаря проходили перед слушателями гигантские плотины, перегораживавшие дорогу горным речкам, оросительные каналы, водораспределительные шлюзы.
И там, где умирали от жажды пятьдесят лет тому назад одинокие охотники за черепами, там теперь на тысячах десятинах росли яблоки и груши, стояли чистенькие домики и рабочие укладывали в ящики для экспорта в Париж и Лондон яблоки на миллионы рублей... Это сделала вода, это сделала разумная работа американских инженеров, широкий размах американского гения. К сожалению, г. Скорняков ни слова не сказал о гении русском, о громадных оросительных работах, грандиозных плотинах в Муганской степи, Мургабском имении и в Голодной степи. Бесплодные пески, та унылая пустыня, по которой я ехал на протяжении 92 верст, не встретивши ни капли воды, ни одного поселка, может быть обращена в удивительной красоты и плодородия участки. И с этой целью в Семиречье уже работают инженеры, и их партии рассеялись по предгорьям Алатауских гор, исследуя воды... А что может сделать здесь культурный человек, показывает та волшебная картина, которую представляет из себя Верненский уезд, эта житница Семиречья, - это царство яблоков... Вот на горизонте мутными силуэтами замаячили деревья, кремнистый путь стал мягче, дорога пыльнее. Сухая трава пучками поросла по степи.
Показались таранчинские деревни, заскрипели арбы, залаяли собаки - пустыня кончилась. Воды мало. По колено не будет. По каменистому руслу, разливаясь на десятки рукавов, между которыми по островкам поросли густая трава и кустарники, чистая, прозрачная и студеная, зеленовато-белая несется горная речка Чилик. И ею как бы отрезало пустыню. Громадное село Зайцевское, а за ним по широкому пыльному тракту, вьющемуся вдоль гор и постепенно к ним приближающемуся, вправо и влево нивы и нивы. На бледно-желтой стерне громадные скирды хлеба - американского масштаба скирды, такие же копны люцерны, а в садах при поселках горы яблоков. Как щебень на шоссе в России сложен правильными кубами, так здесь в садах навалены громадные яблоки, каждое с голову ребенка, каждое фунта 2 весом. И от них по всей окрестности стоит здоровый крепкий медвяный яблочный аромат.
Восемь гривен воз - дешевле песку, 8 копеек сотня эти дивные, сладкие ароматные яблоки. И тут же громадные верненские груши дюшесы, нисколько по вкусу и аромату не уступавшие калифорнийским грушам. Теперь селения часты. Русские и таранчинские поселки идут вперемешку. Все в садах, все в зелени, и все в яблоках. Не снятые, они висят на оголенных от листьев ветвях черных яблонь большими темно-красными шарами, они лежат на земле, валяются на дороге. Они и подсолнухи - вот мусор большой земской дороги. Теперь уже не пустыня кругом, где часами не встретишь никого, но шумный пыльный тракт. Телега за телегой несутся из Верного с базара - веселые хмельные люди кричат и ухают.
Все подвыпили и развеселились, верный и вечный урожай, девать некуда. И каким приятным пятном в этой ватаге телег промелькнуло две телеги, и в них семиреченские гвардейцы. Трезвые, чистые, в аккуратно одетых малиновых шапках, в прекрасных шинелях, бодрые и радостные ехали гвардейцы домой. И в их бодром подтянутом гвардейском казачьем виде была такая красота, такая гармония с окружающим дивным пейзажем, что легко и радостно становилось на сердце. И вот из-за уступов горы показалась величавая седая вершина горы Талгара - 16000 футов высоты. И там, где вид на нее был удивительно красив в густом раскидистом саду, где росли гигантские тополя, где карагачи образовали густой свод аллеи и переплелись ветками с ивами, где под яблонями на зеленой траве ходили серые журавли, высилось многоэтажное здание с башнями под зеленою крышею винокуренного завода Пугасова. И с веранды этого завода открывался вид, на который за границей брали бы деньги. Вниз в долину, бегущую к реке Талгар, буйною зарослью спускались сады. Из пестрой осенней зелени, из чащи яблонь, из перистой и нежной листвы белой акации точно толстые зеленые свечи торчали высокие тополя.
Слева крутым уступом надвинулись холмы, поросшие чахлой травой, а за ними, над ними, в картинном удалении, будто нарочно поставленные так, чтобы быть видными во всей красоте, стояли стеною Алатауские горы. Острые зубцы гор поднимались пальцами к синему небу, и громадным пластом, могучий, весь в серебряных искрах белый спускался ледник. И ледяное ложе его обступили скалы и горы, и их таинственная цепь была так дивно прекрасна, точно чеканка темного старого серебра вокруг серебряного прозрачного блюда. Ниже снеговые поля, из которых щетиной торчат еловые леса, ниже новые скалы, пропасти и бездны.. Кавказ, Альпы да горы Сиерра-Невады - только эти исполины могут сравниться красотою с красотою Талгарского пика. Там влево скрывалось таинственное Иссыкское озеро, там были леса, звери, там были страшные горные дебри. Но отсюда волшебной серебряной игрушкой рисовались эти грозные пики, эти могучие ледники. От гор вниз к Илийской пустыне весь край пестрел темными пятнами хуторов и поселков. В глубоких балках, густо заросших колючим кустарником, струились речки и пыльными полосами по всем направлениям дымились дороги.
И жило и шумело Семиречье. Под самым заводом по реке Талгар широко раскинулась правильными улицами и поползла в гору громадная станица Софиевка. В ней две церкви - одна старая белая под зелеными куполами, обычной здесь станичной приземистой архитектуры, другой большой собор заканчивается постройкой. История этого Софийского собора весьма интересна. Станичники согласились. И вот через полтора года заканчивается громадный храм. В станице уже есть четыре школы, кредитное общество, сельскохозяйственные машины. И опять вернусь к лекции Скорнякова. Вся лекция была пересыпана миллионами долларов, которые тратят американцы на оросительные работы, на устройство плотин, на проведение железных дорог.
Правительство Соединенных Штатов, кооперативные товарищества фермеров, компании на акциях, в один, два года строят громадные города, освещают улицы электричеством, проводят железные дороги, пустыни желтого песку обращают в цветущий плодородный край. И слушатели семиреки ловили ухом цифры миллионов и с грустью думали о тех песчаных пустынях, которые так охотно берутся обратить в гигантскую житницу река Или, взятая из китайских пределов, реки Кольджат, Таш-Карасу, Темерлик, Чарын и многие другие. Нужны только миллионы, нужно по 75 рублей на каждую орошенную десятину пустыни. А где их взять?.. И смыкающиеся железные купола Софийского собора говорили о тех миллионах народных денег, которые обращаются в водку и влекут за собою преступления, вырождение и неряшество, тогда как обращенные в воду, они дали бы новые и новые миллионы рублей... Но то американцы. Закат покрыл золотом горизонт. Солнце бросало прощальные лучи на солидные стены Пугасовского водочного завода, и его башни и стеклянные фонари горделиво смотрели на окрестность, как башни средневекового замка. Солнце зашло.
Когда началась Вторая мировая война, Петр Краснов принял активное участие в формировании казачьих отрядов Ваффен СС и возглавил Главное управление казачьих войск. Понимал ли апологет "единой и неделимой" Краснов, что в случае победы Рейха территория бывшей Российской Империи будет поделена на несколько государств? Более чем кто либо. Однако он также понимал, в отличие от многих других бывших эмигрантов, в том числе белогвардейцев, что война идет не за сохранение единой и неделимой России, что никакой России давно нет, а борьба идет за спасение русского народа от ига кровавых чекистов и большевиков, а в более широком контексте борьба шла за свободную старую традиционную христианскую белую Европу против двух типов модернизма, интернационализма и материализма - более преступного советского типа и более "либерального" западного. Ирония истории в том, что апологеты "единой и неделимой" спустя менее чем полвека после своей "пирровой победы" не смогли остановить расчленения СССР, а сейчас стоят перед перспективой дальнейшего распада РФ, где отдельные небезызвестные территории уже сейчас являются фактически суверенными государствами. Если разбирать биографию атамана более подробно, то список можно продолжить. Если бы его выбор всегда разделяла критическая масса русских людей, сегодня мы бы жили в другом государстве. Для кого-то это был бы "иной сорт говна", так как вряд ли это была бы Российская империя 1913 года, однако очевидно, что история страны была бы в таком случае менее трагической, а ее перспективы сегодня куда более светлыми и определенными. Между тем стремление "не разбираться в сортах говна" среди правых сильно и по сей день.
Русский лидер в широком смысле, в том числе самого низового звена может и должен быть одновременно и "ботаником", и "скинхедом" - уметь стрелять, а при необходимости и драться, но также и хорошо писать и убедительно говорить, а еще он не должен быть "ископаемым", то есть он может себе позволить отставать от времени, обязан иметь четкое представление о текущем устройстве и состоянии мировой экономике и последних достижениях науки. Именно эти качества обеспечили Краснову тот кругозор, который позволял в отличие от многих других соратников в каждой исторической ситуации понимать реальный расклад сил и делать выбор в пользу чего-то реально возможного, а не фантастического в соответствие с максимой о том, что политика - искусство возможного. Герой Великой войны Петр Краснов был не интеллигентом наподобие Горького и Мережковского , но интеллектуалом, но при этом еще и спортсменом, и воином. Он однако помимо своих боевых подвигов войдет в историю русской литературы, как один из лучших писателей 20-го века, его романы сохранили для нас воспоминание о духе той старой России 1913 года, сравнение которой с современной РФ и сегодня вдохновляет многих на борьбу. Особо отметим, что его "Единая-Неделимая" имеет неоспоримое превосходство в литературном и духовном отношении над "Тихим Доном" Шолохова, описывая те же самые события. При этом Краснов активно интересовался последними веяниями науки и пытался применять их на практике. Именно он впервые в России организовал для будущих казачьих офицеров ВВД курсы по военной психологии, дисциплине, о существовании которой тогда очевидно вряд ли подозревало даже большинство выпускников Академии Генерального Штаба.
Краснова» стр. Заодно в масонстве обвиняется и генерал Деникин стр. Забавно, что всячески ругая воображаемых масонов Краснова и Деникина, «профан» Родионов с горячей симпатией относится к реальному «вольному каменщику» Роману Борисовичу Гулю стр.
Вот уж к кому а не к генералу Деникину следует направить родионовскую филиппику: «старый прожженный масон»27 Матерый масон Гуль крайне враждебно относился к виднейшему идеологу Белого Дела философу Ивану Александровичу Ильину, обвиняя его в «антисемитизме самого дурного вкуса». В 1949 году Гуль написал Ильину ругательное письмо по поводу епископа Иоанна Шаховского того самого, с кем П. Краснов до войны спорил о «национальности» Бога : «Сославшись на авторитет какого-то В[ашего] друга, православного иерарха, Вы назвали его «жидёнком», потому что у него мать еврейского происхождения. Мне это глубоко отвратительно. И посему еп. Иоанн Шаховской «жидёнок». Нет необходимости уточнять, что будучи пылким поклонником франкмасона Р. Гуля, «краснововед» В. Родионов точно также, как и интернациональые строители «храма Соломона», негативно оценивает идейные взгляды И. Ильина стр.
Много места в гнилой стряпне Родионова уделяется бредовому «Проекту Троцкого — «Атаман Краснов», рожденному буйной фантазией другого бесноватого «краснововеда» - никому не известного «есаула С. Гончарова» стр. Сей таинственный незнакомец с места в карьер верещит, что П. Краснов — «агент большевиков по убеждениям… Он творец национал-большевизма… Путь Краснова — путь национального предательства казаков и уничтожения казачества». А как же Краснов осуществлял конспиративные связи с коммунистическим руководством? Погрязшему в диком невежестве Родионову даже невдомёк, что в то время РСФСР поддерживала с гетманской Украиной нормальные отношения, и в Киеве легально функционировало советское полпредство. И если бы красновские представители действительно передавали большевикам «агентурные отчеты» Донского Атамана, то делали бы это через красных дипломатов, не прибегая к сомнительным услугам подозрительных «подпольщиков». Ухватившись за фразу из мемуаров Краснова об отъезде с Дона «вагон Армавирско-Туапсинской дороги…прицепили к екатеринодарскому поезду» , Родионов, ничтоже сумняшеся, тут же самонадеянно начал «реконструировать» путь движения бывшего Донского Атамана: «Екатеринодарский поезд с вагоном Армавир-Туапсинской дороги отошел от перрона Ростовского вокзала и через Тихорецкую, Армавир, Туапсе, Сочи, Сухум прибыл в Батум. Такой маршрут наиболее вероятен…» стр. Но невежественный «реконструктор» опять попал впросак: ему явно неведомо, что враждебно относившаяся к Белой России меньшевистская Грузия наглухо перекрыла железнодорожное сообщение с «Деникией».
По этой причине красновский вагон был направлен в Новороссийск: «На первом очередном грузовом пароходе Петр Николаевич уезжает из Новороссийска на теплый юг нашей милой Родины — в Батум». Краснов до Батума… сколько времени он там находился? Сей бред сивого мерина в лунную ночь Родионов обосновывает «железным доказательством» : в Батуме «П. Красновым не написано ни одного произведения, ни одной публицистической статьи. Некогда было. Подобная ахинея опровергается очень легко: в Батуме генерал Краснов вынужденно отложил писательское перо, поскольку заболел «вместе с Лидией Федоровной черной оспой». Краснов с жадностью следит за продвижением белых армий и ждет дня, когда борьба перенесется за пределы Казачьих Областей в Русские Губернии. И как только это произошло, он обращается к ген. Деникину с просьбой предоставить честь и ему — русскому человеку — продолжать бороться за Родину, не претендуя на роль и должность. В ответ на это ген.
Краснов получил предложение следовать в район Сев[еро-]Зап[адной] Армии к генер[алу] Юденичу и не задерживаясь выехал из Батума в Ростов за документами. Деникин не счел полезным повидаться с ген. Красновым, и Петр Николаевич, получив документы, уехал в далекий путь, не «обласканный» Высоким Начальством». Вообще Родионов не знает многих элементарных вещей. Так, летом 1918 года Добровольческая Армия не могла содержаться «на английские, и частью французские деньги» стр. Мамонтовский рейд состоялся не «осенью 1918 года» стр. Генерал Николай Николаевич Юденич не терпел «летом 1918 года поражение от большевиков» стр. Кроме того, Юденич до 20-х чисел ноября 1918 года проживал в Петрограде. Он стал Главнокомандующим белой Северо-Западной Армией 10 июня 1919 года. Краснова в рядах Северо-Западной Армии: «Мы пересмотрели воспоминания Государственного контролера в ранге министра Северо-Западного правительства Юденича Василия Горна и не нашли ни строчки, ни просто упоминания фамилии Краснов.
Он что был настолько засекречен? На самом деле никаких страшных секретов здесь нет — просто Родионову не дано знать, что, кроме мемуаров полковника Василия Леонидовича Горна, есть и прочая литература по искомой теме, содержащая существенную информацию о П. Занимавший должность помощника военного министра в правительстве Н. Юденича генерал-лейтенант Петр Константинович Кондырев Кондзеровский письменно информировал Главнокомандующего о прибытии в Ревель «Краснова с супругой, готового служить на любой должности. Генерал Кондырев упоминает в этом же письме о своих хлопотах о получении через генерала [Алексея Ефимовича] Вандама комнаты для генерала Краснова, где он мог бы жить и заниматься литературным трудом, пока не получит назначения».
Как атаман Краснов переступил черту Источник: АиФ Андрей Сидорчик 22 сентября 1869 года родился генерал Петр Краснов, атаман Всевеликого Войска Донского, начальник Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий Третьего Рейха. Пётр Краснов. Все происходило молниеносно — через несколько минут приговоренным уже надели петли на шею. Среди шестерых заметно выделялся старик лет восьмидесяти, которому, судя по его виду, и так оставалось недолго жить на свете. Но снисхождения он не заслужил. В 20 часов 45 минут петля на шее Петр Красновазатянулась… Главный раскол русской эмиграции Через сто лет после окончания Гражданской войны многим кажется, что Белое движение являлось сплавом единомышленников, полных чести и достоинства — чистые помыслы о будущем России, наглаженные белые мундиры, балы, красавицы, вальсы Шуберта, хруст французской булки… В действительности антибольшевистские силы представляли из себя пеструю массу, где социалисты были перемешаны со сторонниками монархии, идеалисты оказывались в одном строю с борцами за личную выгоду, а готовые к самопожертвованию растворялись среди множества насильников, убийц и мародеров. Лидеры белых, враждовавшие во время войны, перенесли свой конфликт в эмиграцию. В 1941 году между Деникиным и Красновым пройдет главный водораздел русской эмиграции. По одну сторону останутся те, кого десятилетия спустя будут называть противоречивыми фигурами, а по другую — те, кто уже никогда не отмоется от позорного клейма «предателя». Но до этого выбора в жизни Краснова было много значимых событий. Потомок древнего рода Казачий род Красновых — древний и знатный. Родоначальником его был Иван Козьмич Краснов, прошедший путь от рядового казака до генерал-майора. В 1812 году 60-летний отставной воин вернулся в строй, чтобы сражаться с французами. Он был смертельно ранен в бою у Колоцкого монастыря. Внук Ивана Козьмича, Иван Иванович Краснов, не только дослужился до звания генерал-лейтенанта и должности командира лейб-гвардии Казачьего полка, но и прославился на литературном поприще. Отец Петра Краснова, Николай Иванович Краснов, отличился во время Крымской кампании и при подавлении очередного польского восстания. Как и его предки, Николай Краснов завершил службу в чине генерала. Петр Краснов родился в Петербурге 22 сентября 1869 года. Происхождение делало военную карьеру неизбежно, и хотя он начинал учебу в гимназии, затем перевелся в Александровский кадетский корпус. В декабре 1888 года Краснов окончил Павловское военное училище, оказавшись лучшим в своем выпуске. После нескольких лет службы в лейб-гвардии Атаманскому полку ему стали поручать ответственные миссии. По высочайшему повелению в 1897 году Краснов был начальником конвоя дипломатической миссии в Аддис-Абебу. В 1901 году он был командирован военным министром на Дальний Восток для изучения быта Маньчжурии, Китая, Японии и Индии. Краснов демонстрировал и литературный талант, благодаря которому во время русско-японской войны 1904-1905 годов он стал военным корреспондентом. Ненадежное честное слово В 1910 году он дослужился до полковника.
КРАСНОВ, ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ
В нем излагалась легенда, согласно которой знаменитый церковный деятель и писатель Симеон Полоцкий, «знавший звездное течение», то есть бывший астрологом, в ночь зачатия Петра наблюдал необычное небесное явление. Казачий генерал, храбро воевал в Первую мировую, после окончательного развала фронта уехал на Дон и был избран атаманом Донского казачества, активно занимался формированием независимого Всевеликого войска Донского, закрыв его границу и перед "белыми", и перед. Не мог не проявлять свои определенные качества Петр Краснов – один из самых ярких политиков Чувашской Республики, чья звезда светит на политическом небосклоне уже почти четыре десятка лет. Биография. Петр Николаевич Краснов (1869-1947) — российский военный деятель, генерал-лейтенант (1917), генерал от кавалерии (1918), писатель, один из лидеров белого движения. Пётр Николаевич Краснов — генерал-майор Русской императорской армии, атаман Всевеликого войска Донского, военный и политический деятель, писатель и публицист. Пётр Николаевич Краснов (10 сентября 1869 — 16 января 1947) — это политический и военный деятель Белого движения, публицист и писатель. Довоенная служба. В 1889 года Краснов был прикомандирован хорунжим к Атаманскому лейб-гвардейскому полку.
Генерал П. Н. Краснов: военная, политическая и творческая деятельность
Через два дня к Краснову прибыла делегация от немецкого командования и заявила, что германцы никаких завоевательных целей не преследуют и уйдут, «как только увидят, что на Дону восстановился полный порядок». Казачий генерал, храбро воевал в Первую мировую, после окончательного развала фронта уехал на Дон и был избран атаманом Донского казачества, активно занимался формированием независимого Всевеликого войска Донского, закрыв его границу и перед "белыми", и перед. Первые книги Петра Николаевича я покупал и читал еще в старших классах. Книги были трудными, тяжелыми, не всегда укладывались в мое тогдашнее радужное представление о мире и людях. Позже мы познакомились с Петром Николаевичем лично. 16.1.1947, М.] - прозаик. Принадлежал к знаменитому казачьему роду, известному на Дону и в России своими воен. и лит. традициями.
Ростов 161 - Городской портал Дона
Пётр Николаевич Краснов (10 [22] сентября 1869, Санкт-Петербург — 16 января 1947, Москва) — генерал-майор Русской императорской армии, атаман Всевеликого войска Донского. Петр Николаевич Краснов родился в 1869 году, в семье богатого казака генерал– лейтенанта. В последние годы читатели в России открывают для себя многих забытых авторов и, в частности, знакомятся с творчеством замечательного русского писателя ХХ века генерала Петра Николаевича Краснова. Генерал Краснов вошел в историю России, прежде всего, как. Родился Пётр Краснов в деревне Верхний Азъял Волжского района в многодетной семье фронтовика Василия Абрамовича и добрейшей женщины Марии Григорьевны. Из шестерых детей Пётр был старшим. Мне кажется, если сейчас не брать в расчёт оценку его личности, его трагического конца (как вы знаете, он был в 1947 году вместе со Шкуро и другими белыми генералами повешен в Лефортовской тюрьме), Краснов в творчестве своём был абсолютно беспомощен. 16.1.1947, М.] - прозаик. Принадлежал к знаменитому казачьему роду, известному на Дону и в России своими воен. и лит. традициями. Петр Николаевич Краснов Петр Николаевич Краснов родился в 1869 году, в семье богатого казака генерал– лейтенанта. Получил хорошее образование, заканчивал Александровский кадетский корпус и Павловское военное училище.
6. Петр Николаевич Краснов
| КРАСНОВ, ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ | По окончании курса Школы есаул Петр Краснов зачисляется в ее постоянный состав, вскоре становится сначала исполняющим должность помощника по строевой части начальника казачьего отдела, а затем — и исполняющим должность начальника отдела. |
| Краснов Петр Николаевич | На службе Отечеству. История казачества складывается из достойных прославления эпизодов и сомнительных компаний, о которых предпочтительнее умолчать. Биография Петра Краснова, потомственного казака и дворянина, служит тому наглядным примером. |
| Петр Николаевич Краснов | Имя в искусстве: Пётр Краснов. Проект «» представляет фильм об известном оренбургском писателе Петре Краснове. |
| Заслуги Краснова Петра: почему он достоин памятника? | У нас, политики любят очень часто говорить «англичанка гадит», но стесняются при этом сказать, что «англичанка» — это английский жид. — А вот русский генерал белофашист Пётр Краснов этого говорить не стеснялся: «Английский жид гадит». |
| Зачем в России установили памятник фашистскому пособнику - Петру Краснову? | Пётр Николаевич Краснов (22 сентября 1869, Санкт-Петербург — 16 января 1947, Москва) — генерал-майор Русской императорской армии, атаман Всевеликого войска Донского, военный и политический деятель, писатель и публицист. |
"Герои России": Пётр Краснов.
Узнав о сговоре "Атамана Дона" с немцами, некоторые белые относились к Краснову с осуждением и неприязнью, одним из таких был и Деникин. Из-за "грамотных" действий атамана, уже к ноябрю 1918 года Войско Донское оказалось под угрозой полного уничтожения. Краснову пришлось согласиться на подчинение армии Деникина, но и даже после этого особого успеха видно не было, спустя три месяца, в феврале 1919 года Краснов подаст в отставку и уедет в Германию. Верный фашистский пёс. Говорить о жизни Краснова в эмиграции не имеет смысла - типичный предатель России, хоть он таковым себя и не считал. Писал очень много книг, на чем к концу 1930-ых не хило так разбогател, число покупателей его книг исчислялось миллионами, он жил ни в чем себе не отказывая, попутно поливая грязью Советскую Россию называя её "страной жидов". Мда, очень патриотичные слова. Ещё когда не началась Великая Отечественная война, а нацисты только пришли к власти, Краснов призывал немедленно начать войну против СССР. Он лично писал генералу Людендорфу с предложением начать "освободительную" войну. В качестве гарантий заявлял, что это не будет нарушением Версальского договора, и что он лично сформирует из белоэмиграции армию и вооружит её целиком за своё счет - доход со своей макулатуры давал о себе знать. Мечта Краснова о войне с жидобольшевиками сбылась в 4:00 22 июня 1941 года - Германия без объявления войны разорвав пакт о ненападении Молотова-Риббентропа напала на СССР.
В этот же день, уже не молодой 72-летний старик выступил с обращением: "Я прошу передать всем казакам, что эта война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих Русской кровью. Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру! Тогда господствовало среди нас мнение: хоть с чёртом, но против большевиков…" "Хоть с чертом, но против большевиков" - вот он - настоящий патриотизм русского человека, который сговорившись с дьяволом во плоти идёт резать не жидобольшевиков, но простых советских граждан, совершенно забывая о том, что среди них есть русские, которых он так сильно "любил". Уже с первых моментов войны стало ясно, цель Краснова - не освободить Россию, цель Краснова - банальная месть. Флаг донских казаков рядом с флагом нацистов - настоящие "патриоты"! Вот еще немного из "патриотизма" Краснова: "Нам нужен наш русский православный Гитлер". Помните, вы не русские, вы казаки, самостоятельный народ. Русские враждебны вам. Москва всегда была врагом казаков, давила их и эксплуатировала. Теперь настал час, когда мы, казаки, можем создать свою независимую от Москвы жизнь…".
Краснов на одном из своих пропагандистских выступлений.
Прошли годы, но одна книга — литературно-художественный альманах для старшеклассников марийской школы «Эрвий» «Утренняя сила» , основанный П. Красновым 1983 году, издаётся и в настоящее время в 2019 году вышел 19 выпуск. Большой вклад Пётр Васильевич внёс в изучение истории родного Волжского района. Изданы документальные рассказы о его людях: «Книга памяти» 1995 , «Они защищали Родину» 2002 , «Они ковали Победу» 2010 и другие. Неравнодушие, принципиальность, умение точно определить главную тему дня, честность, порядочность, чуткое отношение к людям — всё это характеризует Пётра Васильевича как человека, как журналиста и как руководителя. На всех этапах пройденного пути жизнь П. Краснова была пронизана стремлением что-то сделать такое, чтобы быть полезным родному народу, шагать в ногу со временем, быть в гуще событий. Везде, куда бы ни направляли его, Пётр Васильевич работал с творческим подходом, с большой самоотдачей.
За это его уважали коллеги по перу и эфиру. С 1983 года он заведует отделом пропаганды и агитации газеты «Марий коммуна», в 1986-1988 годах П. Краснов — главный редактор журнала «Пачемыш» «Оса». Коллектив ГТРК республики принял его приветливо и доброжелательно: известный в республике человек, спокойный и рассудительный товарищ. Многолетняя трудовая закалка сделала его хорошим руководителем. Многих поражала цепкость его ума, целеустремлённость, настойчивость, трудолюбие и умение легко сходиться с людьми. Бывалый журналист-газетчик быстро освоил и особенности радиовещания. У каждого поколения свои заботы и проблемы. Краснову довелось жить на рубеже двух веков и тысячелетий и быть свидетелем больших перемен в общественно-политической жизни страны, республики.
В это непростое время коллектив радио ГТРК «Марий Эл» своей работой не давал поводов для разочарования или упрёков со стороны слушателей. Радио оставалось открытой трибуной для диалога общества и власти, помогало людям понимать суть происходящих событий. В те годы немало было сделано по сохранению, развитию национального самосознания, самобытной культуры национальных традиций. И на радио Пётр Васильевич принимал активное участие в открытии прямого эфира — живой связи с радиослушателями в ходе передач из студии. Это в те годы редакторы передач стали сами выходить в эфир со своей программой.
Американский историк Брент Муггенберг писал, что Краснов «впечатляюще разбирался в мотивах и ментальности. Немецкий историк Даниэль Сименс описал «От двойного орла к красному флагу» как глубоко антисемитскую книгу, которая признала «Протоколы ученых сионских мудрецов» подлинными и обвиняла «международное еврейство» в изобретении коммунизма. Другие книги, написанные Красновым, включали исторический роман о группе донских казаков, сопротивлявшихся французскому вторжению в Россию в 1812 году, и другой исторический роман о Ермаке Тимофеевиче , казацком покорителе Сибири. Романы Краснова переведены на английский, немецкий, французский, сербский и другие европейские языки. Несмотря на свой неоднозначный военный послужной список, в эмигрантских кругах Краснов считался «легендарным героем Гражданской войны».
Еще одним романом Краснова была его работа 1927 года «За чертополохом», будущая история которой разворачивается в 1990-е годы, которые представляли посткоммунистическую Россию, управляемую восстановленной монархией, которая построила огромную стену вокруг всей империи, чтобы предотвратить любые контакты с Западом. В будущем император, избравший изолировать Россию от Запада, очень похож как по внешнему виду, так и по характеру на Ивана Грозного. Роман начинается с того, что Советский Союз начал вторжение в Восточную Европу где-то в 1930-х годах, которое должно было начаться с выброса огромного количества ядовитых газов. Однако советские ВВС случайно выпустили смертоносные химические газы на Красную Армию, убив миллионы людей, вызвав лесные пожары. Несмотря на то, что Краснов потерпел поражение от Красной Армии или, возможно, потому, что он имел тенденцию изображать Красную Армию как некомпетентную военную силу в своих произведениях. Масса трупов привела к вспышке чумы, которая на десятилетия сделала окраины Советского Союза непригодными для жизни и привела к появлению чудовищного чертополоха высотой в несколько футов на окраинах. После катастрофы весь остальной мир считает, что за чертополохом не осталось жизни. В будущей истории Краснова в Европе социалистические партии пришли к власти во всех европейских странах, что привело к безвозвратный экономический спад в течение 20-го века и к 1990-м годам в европейских государствах продукты питания стали раздельно нормироваться, технологический прогресс остановился, жилья не хватает, а триумф авангарда привел к культурному коллапсу. Разочарованные жизнью в угасающей Европе, группа выносливых потомков русских эмигрантов, сумевших сохранить русский язык и культуру, во главе с человеком по имени Коренев, перелезла через чертополох, чтобы увидеть, что за этим стоит. Коренев видит во сне прекрасную девушку, которой угрожает змей горыныч , гигантский чудовищный трехголовый дракон из русской мифологии.
Девушка представляет Россию, а змей горыныч представляет Запад, индивидуалистическая идеология которого, которую Краснов изображает как противоположную российским ценностям. Коренев и его соратники обнаруживают, что в мире «за чертополохом» коммунистический режим был свергнут несколько десятилетий назад и на смену ему пришла восстановленная монархия. Восстановленная монархия принесла возвращение к одежде и культуре эпохи до императора Петра Великого: мужчины отрастили длинные бороды и носили измененные традиционные костюмы, а женщины носили традиционные сарафаны и заплетали волосы в длинные косы. Идеология режима основана на идеологии официальной национальности императора Николая I, а именно триаде православия, самодержавия и национализма, в то время как единственная разрешенная политическая партия - "Семья русских братьев и сестер во имя Бога и царя". Евреям разрешено место в утопии Краснова, но «у них больше нет власти управлять нами, и они не могут прятаться под вымышленными русскими именами, чтобы проникнуть в правительство». В отличие от приходящей в упадок экономики социалистического Запада, Россия, которую Краснов Представляет, что при восстановленной монархии экономически и культурно процветает, достигая при этом чудесных технологических достижений, таких как строительство своего рода летающей железнодорожной системы над всей страной и строительство обширных каналов, превращающих пустыни в сельскохозяйственные угодья. В каждом доме в России есть телевизор, по которому транслируется только ежедневная речь императора к своим подданным. У каждого субъекта есть личная библиотека в их доме, состоящая из традиционных книг, таких как чтецы снов, патриотическая поэзия, народные сказки и Библия. Однако режим не допускает свободы слова, и один из вернувшихся эмигрантов говорит: «Кто-то может сказать, что российское правительство стало тоталитарным, но это не тоталитаризм коммунистов и масонов Запада. Они склоняются перед какой-то невидимой силой, цель которой - разрушение, но наше общество основано на семейном фундаменте, а во главе его стоит благословенный Богом царь, человек, чьи мысли только о процветании России ».
Социальный порядок обеспечивается публичными порками, пытками и казнями всех россиян, которые осмеливаются думать иначе и говорят «возвращайтесь домой с черными обрубками вместо языка». Рассказчик романа соглашается с тем, что, несмотря на крайнюю жестокость и жестокость восстановленного царского режима, существующая в России система превосходит «гниющий демократический Запад». Рассказчик «За чертополохом» восхваляет крайнее насилие, совершаемое государством, как не отменяющее свободу, а скорее «это действительно настоящая свобода, свобода, которую демократическая Европа никогда не знала и не испытывала, - свободу для добрых дел, которая идет рука об руку с угнетением. Краснов был евразийцем , идеологией, которая рассматривала Россию как азиатскую нацию, имеющую больше общего с другими азиатскими странами, такими как Китай, Монголия и Япония, а не с западные народы. Некоторые аспекты романа, такие как ностальгия по допетровской России, привели к тому, что Краснова ошибочно признали славянофилом, но он был против идеологии славянофилов, утверждая, что у России мало общего с другими славянскими народами, такими как Польша. Как и другие евразийцы, Краснов считал, что русские имеют естественную близость с народами Азии, а в «За чертополохом» Россия имеет чрезвычайно дружеские отношения с другими азиатскими странами, такими как Китай, Монголия и Индия через Индию входила в состав Британской империи. В отличие от других евразийцев, которые видели в Советском Союзе «ступеньку» на пути к развитию евразийской России, антикоммунизм Краснова привел к отказу от «тезиса о ступеньке». В 1920-1930-е годы Краснов был популярным писателем, его книги переводились на 20 языков.
Правительство Краснова было признано, и он получил немецкую военную поддержку.
Из-за прогерманской ориентации Краснова, у него начались проблемы в отношениях с Добровольческой армией Юга. В конце концов, ему пришлось вступить в ряды Добровольческой армии под командованием Деникина. С Деникиным отношения были напряженные, и Краснову пришлось уехать на службу в армию Юденича. Там, на территории Эстонии, Краснов возобновил журналистскую деятельность. Дожидаться окончания войны Краснов не стал — в 1920 году эмигрировал. Годы эмиграции и возвращение в Россию В годы эмиграции жил в Германии и во Франции. Активно сотрудничал с эмигрантскими организациями белогвардейцев, политической и публицистической деятельностью. Целью Краснова в эмиграции оставалась борьба с большевиками. Петр Николаевич основал «Братство Русской Правды» — подпольное сообщество, работающее в советской России.
Романы Краснова печатались на многих языках — писатель был номинирован на Нобелевскую премию в области литературы. В середине 30-х Краснов проживал в Германии. Он никогда не признавал советский режим. В 1943 году был назначен начальником управления Имперского Министерства Восточных оккупированных территорий.
Краснов Пётр Николаевич
После капитуляции Германии 11 ноября 1918 г. Краснов в декабре согласился на подчинение генералу Деникину при сохранении автономии Донской армии. Однако после катастрофы в Верхне-Донском округе, где в январе 1919 г. Генерал Краснов заявил, что это недоверие Большого Войскового Круга распространяется и на него, и также и под нажимом Деникина подал в отставку. Она была принята Большим Войсковым Кругом, который, до выборов нового атамана, передал атаманскую власть генералу А. В 1919 г. Это назначение не состоялось из-за отступления Юденича от Петрограда. Но неудача белых в эти годы не обезкуражила Краснова. В 1921 году в своем выступлении среди казаков-беженцев Петр Николаевич говорил: «Им никогда не разрушить Россию. Пусть слышат наш голос: Россия встанет и так прихлопнет их, что от них ничего не останется.
Она найдет своего Царя… Не федеративная, но единая, неделимая; не республика, но монархия; не с жидами, но без жидов будет Россия…. Здесь на земле они сгорят в Геенне Огненной народного гнева и знайте, что если наш народ терпелив и покорен, то он же невероятно жесток в гневе своем и он постоит за свою Россию». В эмиграции Краснов сначала жил в Германии под Мюнхеном, с ноября 1923 г. Активно занимался политической деятельностью, сотрудничал с Великим Князем Николаем Николаевичем, Русским Обще-Воинским союзом , был одним из основателей "Братства Русской Правды" — организации, занимавшейся подпольной работой в Советской России. Много и плодотворно занимался литературным трудом; книги его издавались на русском, английском, французском, немецком и других европейских языках. В 1936 г. С началом советско-германской войны Краснов, как и большая часть белой эмиграции, считал, что необходимо включиться в происходящие события на стороне Германии, но для достижения собственных русских целей. Краснов делает заявление: «Я прошу передать всем казакам, что эта война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих Русской кровью. Да поможет Господь немецкому оружию и Хитлеру!
Антисоветские настроения в казачестве были очень сильны, так как, помимо общероссийских репрессий голодоморной коллективизации , "безбожной пятилетки" , по казакам ударил еще и геноцид "расказачивания". Тогда как прежнюю немецкую оккупацию 1918 г. В октябре 1942 г. Началась организация казачих формирований в составе Вермахта, как на оккупированных территориях, так и в эмигрантской среде. Это было задолго до разрешения немцами формирования РОА генерала Власова что произошло лишь в конце 1944 г. Создание казачьих частей возглавил бывший полковник царской армии С. Павлов, в советское время работавший инженером на одном из заводов Новочеркасска. Инициатива Павлова была поддержана Красновым: «... Сейчас немцы считают нас разделяющими стремление их разделить Россию, образовывая Дон, Кубань, Терек.
Но это — утопия. И просто безсмысленно представлять наш Дон без общей Родины. В данное время немцы нам верят и воспользуемся этим. Мое желание — освободить от коммунистов хотя бы уголок России и наладить былую русскую жизнь, что бы этот уголок светился как маяк, привлекая русский народ и внося надежду на освобождение. Но если они этого не поймут, Бог им судья».
Эта претензия на государственность была одной из причин, по которой у Краснова не сложились отношения с Деникиным. Антон Иванович небезосновательно усмотрел в этом стремление к сепаратизму, что для него, сторонника «единой и неделимой России», было неприемлемо. Второй причиной было то, что Краснов искал помощь не у союзников по Антанте, а у… вчерашнего врага — Германии. Император Вильгельм II, которому атаман обещал нейтралитет казаков, обеспечил военные поставки Всевеликому Войску Донскому, за которые казаки расплачивались продовольствием. Капитуляция Германии в Первой мировой войне поставила Краснова в тяжелое положение. Ему пришлось идти на объединение с Добровольческой армией Деникина, который в феврале 1919 года добился его отставки. Атаману пришлось уехать за границу. В 1920-х годах Краснов был одним из лидеров «Братства русской правды» — организации, рассчитывавшей свергнуть большевиков при помощи пропаганды и диверсионно-террористических методов. Девиз организации «Мы незримы, но мы везде» оказался верным только в первой части. Отчеты БРП звучали громко, но даже в эмиграции многие считали, что «Братство» больше рассказывает об успехах, чем их добивается. В 1930-х годах деятельность организации была свернута из-за отсутствия финансирования. Гитлеровцы были заинтересованы в привлечении русских эмигрантов. И тут настало время того самого выбора, о которым мы уже говорили. Деникин сотрудничать с немцами категорически отказался. Краснов — с радостью согласился. Это не было формальным согласием. Пусть совершат они то, что сделали для Пруссии русские и в 1813 г. Позиция Краснова многих подталкивала к сотрудничеству с нацистами. К концу 1941 года в составе гитлеровских войск действовали: 444-я казачья сотня в составе 444-ой охранной дивизии, 1-я казачья сотня 1-го армейского корпуса 18-й армии, 2-я казачья сотня 2-го армейского корпуса 16-й армии, 38-я казачья сотня 38-го армейского корпуса 18-й армии и 50-я казачья сотня в составе 50-го армейского корпуса той же армии. Осенью 1942 года в Новочеркасске с разрешения немецких властей прошёл «казачий сход», на котором был избран штаб Войска Донского. Формирование крупных казачьих частей для войны СССР шло за счёт привлечения населения Дона и Кубани, недовольного советской властью, набора из числа советских военнопленных, а также за счёт дополнительного притока из эмигрантской среды. Сформировались два крупных объединения казаков-коллаборационистов: Казачий стан и 600-й полк донских казаков. Последний потом станет основой 1-й казачьей кавалерийской дивизии СС, а затем — 15-го казачьего кавалерийского корпуса СС под командованием Гельмута фон Паннвица. С фюрером до конца Краснов стал автором текста казачьей присяги, которая звучала так: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Евангелием в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского Народа Адольфу Гитлеру верно служить и буду бороться с большевизмом, не щадя своей жизни до последней капли крови. Все законы и приказания, от поставленных Вождем Германского Народа Адольфа Гитлера начальников отданные, по всей силе и воле исполнять буду.
История этого парка темна. И старожилы города Верного, а здесь таковых немного, разно рассказывали мне историю посадки Алферовской рощи. Вот наиболее вероятный вариант. Генерал Колпаковский уезжал из Верного на два года. Перед отъездом он собрал казаков Алматинской станицы, разбил с ними парк, провел и насадил аллеи и заповедал им холить, беречь и поливать посадку. Через два года Колпаковский вернулся в Верное, поехал к любовно разбитому саду и видит: стоят сухие ветки, воткнутые в землю, и песок пустыни давно замел прорытые арыки. Собрал Колпаковский казаков Алматинской станицы, которым заповедал беречь эту вновь насаженную рощу, и начал упрекать их в небрежности. Сначала речь его лилась плавно, выражения были мягкие, но вид пустыни, засохших кустов и деревьев все более и более волновал старика, голос зазвенел грозными нотами, и вдруг Колпаковский схватил тяжелую плеть и пошел лупцевать нерадивых станичников. Повалились казаки в ноги своему начальнику и поклялись холить и беречь новый сад - и исполнили обещание... С тех пор прошло много лет. На месте пустыни вырос богатый русский край, и старый семиреченский казак с благоговением произносит имя того генерала, который в сердцах не раз своею палкою гулял по его спине, вбивая культуру в камни и пески Средней Азии. Когда глядишь теперь на то, как день ото дня оголяются от густых лесов красивые склоны величественного Алатау, как хищнически вырубаются леса, как часто непрактично расходуется драгоценная здесь вода, как пропиваются урожаи хлебов и преет и гниет на земле драгоценный апорт и великолепный дюшес, как станичный сход неумело выбирает себе атамана, невольно жалеешь о той магической палке, которая из песков и камней пустыни вызывала дивные парки, чудные фруктовые сады, поля люцерны, дающие по три укоса в сезон. По Семиречью быстро растут школы. Они, быть может, дадут этому волшебному краю новый толчок в культуре. Малолетки, потешные ездили в Петербург, десятки инженеров исследуют богатые склоны Алатау, и если не с американской быстротою, то все-таки верными и твердыми шагами идет культура в эту житницу Туркестана. Гостиницы в Верном все так же возмутительно грязны, а самый Верный пылен и вонюч, но появился телефон и тротуары - и когда на месте винокуренного завода Пугасова станет завод сельскохозяйственных машин, когда в праздник, вместо пьянства, будут спортивные игры и скачки - Семиречье догонит родную свою сестру - Америку. К этому оно идет, мягко направляемое твердою рукою... Фото 1950-х гг. Теперь, когда кровавые события разыгрываются на Ближнем Востоке, так мучительно тяжело чувствовать себя песчинкой, затерявшейся в пустынях Центральной Азии и читать телеграммы в газетах на 16-й день после событий. Темы буквально вянут под пером. Верненский уезд, эта житница Туркестана, богат кроме того еще и поразительными красотами природы. Его часто называют Швейцарией Семиречья - сравнение в достаточной степени пошлое, избитое и неподходящее. Виды Семиречья совершенно непохожи на виды Швейцарии. Горы его более угрюмы, ледники больше и неправильнее, озера реже и меньше, и вся природа Заилийского Алатау какая-то неприглаженная, непричесанная, совершенно не похожая на покрытую дивными дорогами и дворцами-отелями, сверкающую красивыми городками природу Швейцарии. К числу излюбленных верненскими жителями красот относится знаменитое на все Семиречье озеро Иссык. В 45 верстах от Верного, в восточном направлении, по большой земской дороге, идущей вдоль Алатауских гор, лежит громадная богатая станица Надеждинская. Я попал в нее 11-го октября, возвращаясь с полевой поездки. Правильно разбитые улицы, арыки, шумящие прозрачной зеленоватой студеной водою по камням, беленькие домики, приземистая церковь - кораблем, составленным из кубов белого цвета с зелеными пирамидами куполов, деревья с черными стволами и ветвями, стоящие по улицам и в садах, и чудный вид на горы. Горы придвинулись здесь уже близко. Сначала зеленовато-желтые, округлые, покрытые увядшею осеннею травою, они обступают все теснее и теснее долину реки Иссык. Вся поросшая кустарником, дикою яблонью, собачьей ягодой, ежевикой, перевитыми ползучими растениями, опушенная боярышником, теперь, в октябрьское утро, вся в гамме желтых, зеленых, розовых, коричневых и черных тонов по каменистому ложу, белая от пены, студеным потоком с шумом стремится в долину река Иссык и сейчас же разбирается на множество уже менее шумных и говорливых ручьев-арыков. Над первым рядом гор темными утесами, покрытыми густым еловым лесом, высятся старые горы. Вершины их уже не округлы, но поднимаются к небу отдельными пиками, суровыми скалами; обрывы и пропасти, ярко шлифованная временем черная порода, блестящие плоскости ясно видны в бинокль. Это второй план пейзажа. Еще дальше стоят черные безлесные горы, прикрытые блестящею снеговою шапкою, сверкающею, как серебро. Глубокие долины заплыли там таинственными, тысячелетиями накапливающимися ледниками; из них торчат черные острые пики скал, образуя зубцы короны громадных ледников и ледниковых полей. Еще выше - голубое небо, по которому над горами нет-нет да протянется белое облачко курящейся метели. Внизу в станице Надеждинской тепло, даже жарко; а там лежат вечные льды, скаты гор, дремучие леса покрыты снегом, и еще чернее на фоне его кажутся черные пики и зубцы поросших еловым лесом гор... Уже один этот вид манит приехать в Надеждинскую, чтобы полюбоваться горами и таинственною щелью Иссыкской долины. От Надеждинской сначала на восток идет торная, наезженная телегами дорога. Вправо от нее на склоне гор то и дело попадаются маленькие домики под зелеными железными крышами, утопающие в садах: это водяные маслобойни и крупчатки. Вот спустились несколько ниже, стали попадаться камни, и вот по круглому булыжнику и сверкающей прозрачной воде перебрались на правый берег реки Иссык. Здесь дорога повертывает вверх по реке и вступает в долину. Когда мы выезжали из Надеждинской, вся станица была залита яркими косыми лучами утреннего солнца, а в долине был сумрак и холод ночи, и резкий холодный ветер дул по ней, заставляя кутаться в плащи. Некрутыми, наезженными подъемами дорога поднимается наверх и идет по холмам над рекою. Иссык здесь так шумит, что не слышно разговора. Обломки скал, большие камни, иногда целые скалы несколько саженей высоты соскочили с гор, упали, черные, на зеленую траву холмов и торчат тут и там, преграждая дорогу и заставляя ее извиваться то влево, то вправо. Внизу, на том берегу, видны ульи пчельников и те бесчисленные травы и цветы, которыми питались летом пчелы, чуются теперь в величавом макартовском букете засохших репейников и сухоцветов, тесно обступивших дорогу. Все больше кустов и деревьев. Дикие яблони растут по сторонам дороги, переплелись наверху черными ветвями и заставляют нагибаться под ними. Весною и летом уже одна эта горная дорожка по ущелью, заросшая целою гаммою зеленых тонов, покрытая гроздьями ароматных цветов, полная душистой малины, очаровательна и прекрасна. Конечно, теперь, осенью, когда вместо зелени торчат сухие листья да голые ветви, когда холодный ветер шумит между скал, когда в этой глуши и пустыне передумываешь отрывочные телеграммы, слышанные вчера в Верном о войне на Балканах, когда знаешь, что на шесть дней обречен скитаться по пустыне, где нет ни телеграфов, ни газет, где нет ничего живого, - эта пустынная дорога, по которой мы пробирались вдвоем с женою, верхом на своих кровных лошадях, производила удивительно яркое впечатление оторванности от всего мира и забытости. Четыре моста, сложенные из бревен, полуобтесанных сверху и положенных поперек реки, узких, меньше сажени, без перил, переброшенные через ревущий под ними и бешено клокочущий поток р. Иссык, заставляют перейти то на левый берег, то вернуться на правый. Долина становится уже и мрачнее. Там, впереди, уже золотом горят снеговые вершины, залитые лучами еще невидного низкого солнца; здесь - полусумрак, черные скалы базальта; дикая растительность и холодный ревущий поток. Дорога обращается в тропинку. Здесь ни на какой телеге не проедешь. Большие камни забросали ее; между ними навалилась щебенка, и местами лошадь идет по кучам хрустящего и осыпающегося в бездну щебня. И вот конец пути... Прямо вверх, почти по отвесу, поднялись горы. Одни покрыты травою и по ним сереют теперь голые, без листьев, деревья, другие поросли кустами малины. Когда-то, и еще недавно, здесь стоял дремучий еловый лес. Теперь все вырублено, и только кое-где остались одинокие пушистые темно-зеленые елки. Здесь река Иссык вырывается из-под земли и камней множеством тихих ручьев и тут же сейчас и ревет мощным потоком. Стоишь на последнем мосту: вверх груда черных, громадных, то угловатых, то круглых камней - ложе водопада, бушующего и ревущего два месяца в году, ниже, точно из-под земли, вырвался и с пеной и брызгами несется водный поток реки Иссык. Двумя тропинками, крутым зигзагом, почти по отвесу, поднимается дорога вверх, к какой-то естественной стене, к какой-то плотине, преграде, пересекающей долину. По скользким камням, облепленным черною мокрою землею, карабкаться очень нелегко. Хватаешься за сухие травы, делаешь роздыхи, задыхаешься. Подъем, который казался ничтожным, длится сорок минут, и лошади, оставленные внизу, кажутся маленькими букашками и еле видны между кустов. И вот мы на краю этой плотины. Одинокая елка торчит над нею. Другая притулилась на отвесной скале вправо; между ними черное русло почти по отвесу бегущего летом водопада. Вдруг в этих черных берегах, между скал, то серых, то желтоватых, с блестящими краями изломов, словно гигантский сапфир, блестит тихое озеро. Это малое Иссыкское озеро. Никакой растительности кругом. Черный ободок показывает место, до которого доходит вода летом; дальше желтые громадные скалы; в небольшой котловине лишь камни да сухая трава. А между ними голубовато-зеленое, совершенно прозрачное, тихое, не колеблемое ветром, притаилось малое Иссыкское озеро. Середина его темна, но и в темноте неизведанной глубины чудится та же хрустальная прозрачность этой студеной воды. Тихое и холодное, оно никогда не замерзает, и вечно, где-то снизу, из-под него, ревет и бушует поток реки Иссык, прокопавший себе подземное ложе. В это озеро идет каменистый канал, по которому откуда-то сверху сочится вода. Шумливые ручьи несутся в верхнее Иссыкское озеро, по каналу вода уже не струится, а несется грозным потоком, и малое озеро наполняется до черных краев своих бортов. Тогда, переполненное, оно вырывается могучим водопадом и ревет и бушует, ломая в куски столетние стволы елей, случайно туда попавшие. Тогда, в эти летние месяцы, еще таинственнее это маленькое сапфировое озерко, тихо притаившееся между голых скал, озерко, из которого ревет и бушует, весь в белых брызгах, весь осиянный тысячами радуг водопад... Но надо лезть еще выше. Теперь уже немного. Вот три, четыре скользких камня, тропинка, покрытая каменистой дресвой, небольшой спуск, и вы у Иссыкского озера. Это озеро - сказка. Только наш прозаический век не населил это тихое красивое озеро таинственными существами; вот где должен был стоять дворец царевны, к которой на ковре-самолете прилетал Иван-царевич, вот горы, которые должен стеречь дракон!.. Мы поднимались от Надеждинской почти два часа. Дорога была красивая. Белые вершины снеговых гор, в которые упиралась долина, были очаровательны; они сверкали светлым золотом на фоне зеленоватого неба. Красивы были и черные, точно иглами покрытые, горы, красива была и густая заросль кустарников по берегам грозно ревущей реки; но это все было все-таки обыденное, привычное, семиреченское. Уже малое озеро, круглое, саженей 50 в поперечнике, зеленовато-синее, таинственное, манило неизвестной глубиной. Здесь вид был особенный. По цвету воды вдруг развернувшегося перед нами озера, по его голубой прозрачности и чистоте Иссыкское озеро почему-то сразу напомнило Фирвальштедское озеро... Люцерн вспоминается при взгляде на Иссык, но оно много меньше озера четырех кантонов. Оно кажется еще меньше, потому что у него нет берегов. В него прямо спускаются отвесные горы страшной вышины; за ним и вместе с тем над ним стоят громадные снеговые вершины, медленно ползут блестящие ледники. И потому-то вся эта величественная панорама скрадывает вовсе уже не так малую величину Иссыкского озера. Оно имеет длину около 3-х верст и ширину до 2-х верст. Но остановимся и сядем там, где кончается тропинка, протоптанная дровосеками. Сядем недалеко от дома лесного объездчика. Вправо голые скалы серого цвета, тремя отвесными кулисами спускающиеся к темно-зеленой воде, цвета темного хризопраза, воде, постоянно меняющей свой цвет в зависимости от освещения. Вершины этих скал слились в полуокруглые холмы, покрытые травою, и пять-шесть елок уцелело на них от росшего когда-то здесь большого и густого леса. Между ними густо поросли кусты малины. Эти скалы отделяются длинным языком залива от противоположного берега. Черные горы крутыми обрывами падают в темно-синюю глубоко прозрачную воду и отражаются в ней своими опрокинувшимися елками. Эта гора имеет четыре скалистые, почти острые вершины и красивыми кулисами спускается к неширокой долине, густо поросшей лесом, долине реки Иссык. За этими горами величаво мощными отрогами поднимаются к синему небу снеговые вершины и ярко блестит ослепительной белизны громадный ледник. Влево черные горы, покрытые густыми зарослями елей, спускаются отвесно к воде, и от их отражения вода, совсем черная, сохраняет свою прозрачность. Я сказал - берегов нет. Лишь кое-где можно подойти, вернее, сползти по скалам к синеватой прозрачной воде. И берег и дно озера одинаково покрыто мелкими камушками, ясно видными на большую глубину. Удивительно прозрачно и красиво своими синими и зелеными тонами Иссыкское озеро. Окруженное горами, оно таинственно и уютно. И страшно на его пустынных, незаселенных берегах и удивительно хорошо. Недаром верненцы почти поголовно совершают паломничество к его красивым берегам, живут неделями в палатках и юртах, любуясь красотами Иссыкского озера. Зимою оно замерзает. На него спускают лес, и бесчисленные следы саней показывают, как быстро истребляется лес, лучшее его украшение. Уже теперь черные вершины поросших лесом гор напоминают голову сильно пожившего человека, а было время, когда лес рос так густо, что не продерешься, потеряешься в лабиринте еловых стволов и валежника. На том берегу, казалось, так близком, работали люди, там стояла лодка; но только в бинокль были видны и люди и лодка, так широко Иссыкское озеро. Заключенное в раму из голубого неба, серебряных снеговых гор, густых хвойных лесов, как таинственный изумруд, тихо спит Иссыкское озеро, мало кому известное, мало исследованное, трудно доступное. Там, за ним, есть щель. Та таинственная щель, из которой течет река Иссык. Густой лес, камни, скалы; местами так тесен переплет ветвей, что не видно яркого голубого неба; ни души человеческой. Только звери...
Перед строем выехали полковые муллы. Они были одеты так же, как всадники, в черкесках и папахах. Стали «смирно». Наступила благоговейная тишина. Сидели на конях в шапках с молитвенно сложенными руками. Заключительное слово муллы. Еще мгновение тишины. Муллы подъехали ко мне. Люди готовы... Люди были готовы на смерть и раны. Готовы на воинский подвиг. Они его совершили, проведя две недели в непрерывных боях до Прута и за Прут, и обратно, в грозном отходе за Днестр, к Залещикам, Дзвинячу и Жезаве. Сколько раз приходилось мне наблюдать, как Русские солдаты и казаки, получив приказание идти в бой, особенно в последний его эпизод — атаку, снимали фуражки и крестились. В старой, православной великой России вера отцов трогательно говорила нам о бессмертии души, о ее жизни бесконечной у Бога, там, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания... Государство, которое отказывается от религии и от воспитания своей молодежи в вере в Бога, готовит себе гибель в материализме и эгоизме. Оно будет иметь трусливых солдат и нерешительных начальников. В день великой борьбы за свое существование оно будет побеждено людьми, сознательно идущими на смерть, верующими в Бога и бессмертие своей души». В июле 1915 года генерал Краснов получил назначение начальником 2-й Казачьей сводной дивизии в 4-м конном корпусе генерал-лейтенанта Я. Петр Николаевич получил дивизию в момент, когда той, усталой и измотанной в непрерывных боях, выпала труднейшая задача прикрывать отступление наших отходящих армий. Входившие в состав потрепанной дивизии сильно поредевшие сотни имели по 7 рядов во взводах вместо предвоенных 16 рядов! С этими более чем скромными силами Красновская дивизия на 75-верстном фронте прикрывала безудержно откатывающуюся под артиллерийским «огневым валом» Маккензена русскую пехоту, спасая ее от верной гибели. Только искусный маневр начальника дивизии смог компенсировать недостаток сил.