Иллюстрация к первому изданию романа Джека Лондона «Мартин Иден», 1909 г. 4. Когда он наконец ушел, Мартин вздохнул с облегчением. Узнайте, кто автор, откуда цитата и как правильно ее написать. Цитаты из романа «Братья Карамазовы» (Достоевский Ф.М.). «Мартин Иден». Раньше он, по глупости, воображал, что каждый хорошо одетый человек, не принадлежащий к рабочему сословию, обладает силой ума и утонченным чувством прекрасного.
Проклятый ницшеанец! с
Why should you mint beauty into gold? Мало того, он накупил им игрушек и сластей, так что свёртки едва помещались в детских ручонках. Входя в кондитерскую во главе этой необыкновенной процессии, Мартин случайно повстречал Руфь и её мать. Миссис Морз была чрезвычайно шокирована, и даже Руфь смутилась. Она придавала большое значение внешним приличиям, и ей было не очень приятно видеть своего возлюбленного в обществе целой оравы португальских оборвышей. Такое отсутствие гордости и самоуважения задело её. И что самое скверное — Руфь увидела в этом инциденте лишнее доказательство того, что Мартин не в состоянии подняться над своей средою.
Это было достаточно неприятно само по себе, и совсем уж не следовало хвастать этим перед всем миром — её миром. Хотя помолвка Руфи с Мартином до сих пор держалась в тайне, их отношения ни для кого не составляли секрета, а в кондитерской, как нарочно, было много знакомых, и все они с любопытством поглядывали на удивительное окружение нареченного мисс Морз. Руфь, верная дочь своей среды, не умела понять широкую натуру Мартина. Со свойственной ей чувствительностью она воспринимала этот случай как нечто позорное. Мартин, придя к Морзам, в тот же день, застал Руфь в таком волнении, что даже не решился вытащить из кармана свой подарок. Он в первый раз видел её в слезах — слезах гнева и обиды, и зрелище это так потрясло его, что он мысленно назвал себя скотиной, хотя не вполне ясно понимал, в чём его вина.
Also, there were horns, and dolls, and toys of various sorts, and parcels and bundles of candies and nuts that filled the arms of all the Silvas to overflowing. Morse was shocked. Even Ruth was hurt, for she had some regard for appearances, and her lover, cheek by jowl with Maria, at the head of that army of Portuguese ragamuffins, was not a pretty sight. But it was not that which hurt so much as what she took to be his lack of pride and self-respect. Further, and keenest of all, she read into the incident the impossibility of his living down his working-class origin. There was stigma enough in the fact of it, but shamelessly to flaunt it in the face of the world—her world—was going too far.
Though her engagement to Martin had been kept secret, their long intimacy had not been unproductive of gossip; and in the shop, glancing covertly at her lover and his following, had been several of her acquaintances. She lacked the easy largeness of Martin and could not rise superior to her environment. She had been hurt to the quick, and her sensitive nature was quivering with the shame of it. So it was, when Martin arrived later in the day, that he kept her present in his breast-pocket, deferring the giving of it to a more propitious occasion. Ruth in tears—passionate, angry tears—was a revelation to him. И если они искали его общества, то не ради него самого и не ради его произведений, а ради славы , которая теперь окружила ореолом его имя, — а может быть, и ради тех ста тысяч долларов, которые лежали у него на текущем счету в банке.
Что ж, это была обычная оценка человека в буржуазном обществе, и странно было бы ожидать от этих людей другого. One thing was certain: the Morses had not cared to have him for himself or for his work. Therefore they could not want him now for himself or for his work, but for the fame that was his, because he was somebody amongst men, and—why not? That was the way bourgeois society valued a man, and who was he to expect it otherwise? Потому, что вы повинуетесь слепому и тупому стадному чувству, а это чувство сейчас подсказывает одно: надо угостить обедом Мартина Идена».
Он щедро раздаёт деньги своим родным и людям, с которыми связала его судьба, но уже ничто не может тронуть его. Ни искренняя горячая любовь молоденькой работницы Лиззи Конолли, ни неожиданный приход к нему Руфи, теперь готовой пренебречь гласом молвы и остаться у Мартина. Мартин отплывает на острова на «Марипозе», и ко времени отъезда Тихий океан кажется ему ничуть не лучше всего остального. Он понимает, что для него нет выхода. И после нескольких дней плавания он выскальзывает в море через иллюминатор. Чтобы обмануть волю к жизни, он набирает в лёгкие воздух и ныряет на большую глубину. Когда кончается весь воздух, он уже не в состоянии подняться на поверхность. Он видит яркий, белый свет и ощущает, что летит в тёмную бездну, и тут сознание навсегда покидает его. Служите красоте, и будь проклята толпа! Хмелем мечты упиваться упрямо! И кой глины-жилище души моей- Да не рухнет в пыль опустелым храмом! Не могу я что-то любить или не любить по велению моды. Вот ради чего стоит жить, видеть нравственное величие, что поднимается из гнусной клоаки, подняться самому и еще не омытыми от грязи глазами впервые приметить красоту, далекую, едва различимую; видеть, как из слабости, немощи, порока, из зверской жестокости возникает сила, и правда, и высокий благородный талант. Они безнадежно плохи? А если сравнить с тем, что пишут другие? На что вам город и эта мерзкая человеческая свалка? Вы каждый день зря убиваете время, торгуете красотой на потребу журналишкам и сами себя губите. Как это вы мне недавно цитировали? А, вот: «Человек, последняя из эфемерид». Так на что, вам последнему из эфемерид, слава? Если она придет к вам, она вас отравит. Верьте мне, вы слишком настоящий, слишком искренний, слишком мыслящий, не вам довольствоваться этой манной кашкой! Надеюсь, вы никогда не продадите журналам ни строчки. Служить надо только красоте. По их понятиям, для него самое правильное найти постоянную работу. Таков их лексикон прописных истин. Найти место! Несчастные тупые рабы. Рабы помешаны на своем рабстве. Для них работа — золотой идол, перед которым они падают ниц, которому преклоняются. Радость не в том, что твоя работа пользуется успехом, радость — когда работаешь. Все, что было в нем живо, блекнет, гаснет, о «Она пела, положив голову ему на плечо, и руки её были в его руках, и каждый из них в этот миг держал в своей руке сердце другого. Этого человека, настолько гибкого, что он мог приспособляться к любым формам человеческого существования, Руфь считала упрямым и своенравным, потому что не умела перекроить его по своей мерке — единственной, которую знала.
Люди действовали ему на нервы, и, не успев встретиться с человеком, он уже искал предлога от него отделаться. Все в мире непрочно, кроме любви. Любовь не может сбиться с пути, если только это настоящая любовь, а не хилый уродец, спотыкающийся и падающий на каждом шагу. Именно в любви человеческий организм вполне оправдывает своё назначение, а потому любовь должна приниматься без всяких оговорок, как высшее благо жизни. И постоянно глядя друг на друга, подражая друг другу, эти жалкие существа готовы стереть свои индивидуальные особенности, отказаться от живой жизни, чтоб только не нарушить нелепых правил, у которых они с детства в плену.
Прежде ему казалось, выпивка - самое что ни на есть мужское занятие, и он гордился, что голова у него крепкая и уж почти все собутыльники валяются под столом, а он все не хмелеет. Теперь же, встретив кого-нибудь из товарищей по плаванию, а в Сан-Франциско их было немало, он, как и раньше, угощал их, и они его угощали, но для себя он заказывал кружку легкого пива или имбирную шипучку и добродушно сносил их насмешки. А когда на них нападала пьяная плаксивость, приглядывался к ним, видел, как пьяный понемногу превращается в животное, и благодарил бога, что сам уже не такой. Каждый жил не так, как хотел, и рад был про это забыть, а напившись, эти тусклые тупые души уподоблялись богам, и каждый становился владыкой в своем раю, вволю предавался пьяным страстям. Мартину крепкие напитки были теперь ни к чему. Он был пьян по-иному, глубже, - пьянила Руфь, она зажгла в нем любовь и на миг дала приобщиться к жизни возвышенной и вечной; пьянили книги, они породили мириады навязчивых желаний, не дающих покоя; пьянило и ощущение чистоты, которой он достиг, от нее еще прибыло здоровья, бодрость духа и сила так и играли в нем. О бедности и милосердии… Мария Сильва была бедна и отлично знала все приметы бедности. Для Руфи слово «бедность» обозначало существование, лишенное каких-то удобств. Тем и ограничивалось ее представление о бедности. Она знала, что Мартин беден, и это связывалось для нее с юностью Линкольна, мистера Батлера и многих других, кто потом добился успеха. К тому же, сознавая, что бедным быть не сладко, она, как истинная дочь среднего сословия, преспокойно полагала, будто бедность благотворна, что, подобно острой шпоре, она подгоняет по пути к успеху всех и каждого, кроме безнадежных тупиц и вконец опустившихся бродяг, И потому, когда она узнала, что безденежье заставило Мартина заложить часы и пальто, она не встревожилась. Ее это даже обнадежило, значит, рано или поздно он поневоле опомнится и вынужден будет забросить свою писанину. Руфь не видела по лицу Мартина, что он голодает, хотя он осунулся, похудел, а щеки, и прежде впалые, запали еще больше. Перемены в его лице ей даже нравились.. Ей казалось, это облагородило его, не стало избытка здоровой плоти и той животной силы, что одновременно и влекла ее, и внушала отвращение. Иногда она замечала необычный блеск его глаз и радовалась, ведь такой он больше походил на поэта и ученого - на того, кем хотел быть, кем хотела бы видеть его и она. Но Мария Сильва читала в его запавших щеках и горящих глазах совсем иную повесть, день за днем замечала в нем перемены, по ним узнавала, когда он без денег, а когда с деньгами. Она видела, как он ушел из дому в пальто, а вернулся раздетый, хотя день был холодный и промозглый, и сразу приметила, когда голодный блеск в глазах потух и уже не так западают щеки. Заметила она и когда не стало часов, а потом велосипеда, и всякий раз после этого у него прибывало сил. Видела она и как не щадя себя он работает и по расходу керосина знала, что он засиживается за полночь. Мария понимала, он работает еще побольше, чем она сама, хотя работа его и другого сорта. И ее поразило открытие: чем меньше он ест, тем усиленней работает. Бывало, приметив, что он уже вовсе изголодался, она как бы между прочим посылала ему с кем-нибудь из своей ребятни только что испеченный хлеб, смущенно прикрываясь добродушным поддразниванием - тебе, мол, такой не испечь. А то пошлет с малышом миску горячего супу, а в душе спорит сама с собой, вправе ли обделять родную плоть и кровь. Мартин был ей благодарен, ведь он доподлинно знал жизнь бедняков и знал, уж если существует на свете милосердие, так это оно и есть. О социализме и индивидуализме… - Я сужу по вашим же словам. Благодаря некоему логическому кунштюку -это, кстати сказать, мое любимое, хоть и никому не понятное определение, - вы убедили себя, что верите в систему конкуренции и выживания сильнейшего, и в то же время со всей решительностью поддерживаете всевозможные меры, направленные на то, чтобы сильнейшего обессилить. Я хочу сказать, что вы плохой диагност. Хочу сказать, что я не заражен микробом, социализма. Я же закоренелый противник социализма, как и вашей ублюдочной демократии, которая по сути своей просто лжесоциализм, прикрывающийся одеянием из слов, которые не выдержат проверки толковым словарем. Я реакционер, такой законченный реакционер, что мою позицию вам не понять, ведь вы живете в обществе, где все окутано ложью, и сквозь этот покров неспособны ничего разглядеть. Вы только делаете вид, будто верите, что выживает и правит сильнейший. А я действительно верю. Вот в чем разница. Когда я был чуть моложе, всего на несколько месяцев, я верил в то же, что и вы. Видите ли, ваши идеи, идеи ваших сторонников произвели на меня впечатление. Но лавочники и торгаши, - правители в лучшем случае трусливые; они знают одно - толкутся и хрюкают у корыта, стараясь ухватить побольше, и я отшатнулся - если угодно, к аристократии. В этой комнате я единственный индивидуалист. Я ничего не жду от государства, я верю в сильную личность, в настоящего крупного человека - только он спасет государство, которое сейчас гнило и никчемно. И они поглотят вас - социалистов, которые боятся социализма и мнят себя индивидуалистами. В Окленде индивидуалистов раз, два и обчелся, и один из них - Мартин Иден. О социализме… - Пошли! Идемте к здешним социалистам! Так говорил Бриссенден, еще слабый после кровохарканья, которое произошло полчаса назад, второй раз за три дня. И, верный себе, осушил зажатый в дрожащих пальцах стакан виски. Скажите им, почему вы противник социализма. Скажите, что вы думаете о них и об их сектантской этике. Обрушьте на них Ницше, и получите за это взбучку. Затейте драку. Им это полезно. Им нужен серьезный спор, и вам тоже. Понимаете, я хотел бы, чтобы вы стали социалистом прежде, чем я помру. Это придаст смысл вашей жизни. Только это и спасет вас в пору разочарования, а его вам не миновать. Ну что в этой черни может привлечь вашу душу завзятого эстета. Похоже, социализм вас не спасает. У вас есть здоровье и многое, ради чего стоит жить, и надо покрепче привязать вас к жизни. Вот вы удивляетесь, почему я социалист. Сейчас объясню. Потому что социализм неизбежен; потому что современный строй прогнил, вопиюще противоречит здравому смыслу и обречен; потому что времена вашей сильной личности прошли. Рабы ее не потерпят. Их слишком много, и волей-неволей они повергнут наземь так называемую сильную личность еще прежде, чем она окажется на коне.
Мартин Иден: Лучшие цитаты романа
Писатель Джек Лондон: цитаты и афоризмы. Устами Мартина Идена, Джек Лондон отмечает то, что каторжный труд превращает человека в скотину, ведь отдавая все силы сверх нормы работе, он не способен чувствовать вкуса к жизни, замечать красоту вокруг, заниматься чем-либо ещё. Мартин Иден размышляет об искусстве (глава 24). Мы собрали для вас 1933 цитат из книги Мартин Иден автора Джек Лондон, книга вышла в 1913 году и находится в категории.
Джек Лондон "Мартин Иден": цитаты из книги
Стремление к дальнейшему познанию идет бок о бок с жаждой сохранить на вершине то, чем я живу на данный момент. И вот я читаю те главы, в которых Мартин знакомится с Рассом Бриссенденом. Читаю, затая дыхание. Ибо вижу литературное воплощение человека, который оказался в моих глазах ярче самого, казавшегося мне идеальным, Мартина Идена. Да что там! Ярче самого их создателя! И, что хуже или лучше — не могу решить, это то, что именно этот полувыдуманный… а я верю, что Лондон большинство своих героев писал с реальных людей, и, исходя из фактов его биографии в отношении творчества, могу предположить, что все им написанное частично автобиографично или же биографично в отношении тех, с кем сводила его судьба … так вот, именно этот полувыдуманный герой буквально в паре-тройке абзацев своей речи указал мне всю ничтожность моей жизни и мелочность моей души. И даже то, что после, несколькими главами далее, Лондон напишет об уважении человека к своей жизни, к себе, о том достоинстве, которое должен испытывать человек по отношению к своей божественной природе, даже это не улучшило моего настроения, не подняло мой дух из уныния.
Кто бы знал, как в тот момент мне было горько, зло и как мучила меня безысходность своего положения по отношению к таким людям, как Джек Лондон, к таким персонажам, как Мартин Иден и Расс Бриссенден! И как жалко и страшно становилось от мысли, что таких людей нет в моем окружении, что нет возможности не то, что пообщаться, а даже увидеть подобные личности, просто посмотреть, что они из себя представляют, какие они на самом деле, послушать их речь, их убеждения. Еще хуже мне стало, когда со всей, свойственной мне внутренней откровенностью я осознала, что даже будь такие люди вокруг меня, знай я их, они ни за что не станут общаться с таким подобострастным, низким и трусливым человеком, как я. Нет, не станут. Выслушают из вежливости, но, моментально оценив отсутствие природной искренности, не будут во мне заинтересованы. И осознав это, мне захотелось орать. К сожалению, я слишком труслива, чтобы позволить себе такое в общественном месте.
Да даже будь я дома, я знаю — не заорала бы. Вот он, этот кусок текста этого поистине великого романа, тот кусок, где в лице «буржуа», «душных» людишек, малодушных неженок и любителей прописных истин я узрела себя. Себя, которая всю жизнь, все свои до сих пор прожитые 28 лет стремилась к тем, кто «… умирая, жадно любил жизнь, каждую кроху бытия». И тут его осенило, он все понял.
Он жадно перечитывает чужие работы, пытаясь раскрыть секрет их успеха. Юноша отваживается прочесть некоторые из них Руфь, чтоб та указала на их слабые стороны. Девушка ужасается историям Мартина, поскольку они описывают реалии жизни простого народа. Начинающий писатель уверяет ее, что «жизнь не всегда красива» , но нужно описывать ее правдиво. Руфь видит в юноше зачатки писательского таланта, чувствует дремлющую мощь художественной силы его слова.
Ее слова окрыляют Мартина, и он с новыми силами готов к покорению очередных вершин. Главы 17—19 Чтобы иметь возможность свободно заниматься любимой литературой, Мартину нужны деньги. Он устраивается пособником в отеле, и с утра до ночи занимается стиркой и глажкой. Это «изматывающая работа, час за часом, в бешеном темпе» , и она отбирает все силы Мартина. Замкнутый круг, в котором оказывается молодой человек, лишает его и интереса к жизни: «для вселенной, для ее великих загадок в сознании уже нет места». Насобирав необходимое количество денег, он не сразу приходит «в себя после тяжкого испытания». Лишь спустя некоторое время в нем возрождается былой интерес к литературе. Мартин сообщает Руфи что, «как только хорошенько отдохнет, вновь отправится в плавание». Девушка не может скрыть своего разочарования: она влюблена в Мартина и не хочет с ним расставаться.
Между молодыми людьми близость только усиливается: теперь Мартин «мог рассуждать с нею обо всем как равный» , и пропасть между ними становится все менее ощутимой. Тем временем в семействе Морз обсуждают Мартина и его влияние на Руфь. Мать девушки считает, что юноша без положения в обществе, стабильного жалованья, да к тому же, младше Руфь на четыре года, не может составить ей достойную партию. Чета Морз решает поступить так: дождаться, когда Мартин уйдет в плаванье и отправить дочь на год к тетушке Кларе, жившей на Востоке. Главы 20—23 Мартин не пишет, а только делает заметки. Он решает устроить себе небольшие каникулы и «посвятить их любви и отдыху». Однако Мартин по-прежнему не в силах заговорить с Руфь о своих чувствах к ней, поскольку «боялся ее испугать и не был уверен в себе». Первой не выдерживает Руфь, и между молодыми людьми происходит объяснение. Мартин понимает, что его возлюбленная — такая же женщина из плоти и крови, как и тысячи других.
Это осознание помогает ему понять, что между ними нет никакой пропасти, кроме социальной, но и ее можно преодолеть при большом желании. Родители Руфь, узнав о помолвке дочери с моряком, делают вид, что не против их союза. Но втайне они надеются на скорый его разрыв, поскольку не сомневаются в меркантильности дочери. Главы 24—30 У Мартина заканчивается запас денег, он продолжает писать повести, которые по-прежнему не публикуют.
Ницше был прав. Не стану тратить время и разъяснять, кто такой Ницше. Но он был прав. Мир принадлежит сильному, сильному, который при этом благороден и не валяется в свином корыте торгашества и спекуляции. Мир принадлежит людям истинного благородства, великолепным белокурым бестиям, умеющим утвердить себя и свою волю. И они поглотят вас-социалистов, которые боятся социализма и мнят себя индивидуалистами. Ваша рабская мораль сговорчивых и почтительных нипочем вас не спасет. Да, конечно, вы в этом ничего не смыслите, я больше не стану вам этим докучать. Но одно запомните. В Окленде индивидуалистов раз-два-и обчелся, и один из них-Мартин Иден. Ниже предлагается несколько понравившихся мне отрывков отрывки цитируются из книги без изменений. Обзор книги. Мартин Иден меняет себя… В одном отношении с ним произошел нравственный переворот. На него подействовала ее опрятность и чистота, и всем своим существом он теперь жаждал стать опрятным. Это необходимо, иначе он никогда не будет достоин дышать одним с ней воздухом. Он стал чистить зубы, скрести руки щеткой для мытья посуды и, наконец, в аптечной витрине увидел щеточку для ногтей и догадался, для чего она. Он купил ее, а продавец, поглядев на его ногти, предложил ему еще и пилку для ногтей, так что он завел еще одну туалетную принадлежность. В библиотеке ему попалась книжка об уходе за телом, и он тотчас пристрастился обливаться по утрам холодной водой, чем немало удивил Джима и смутил Хиггинботема, который не одобрял подобные новомодные фокусы, но всерьез задумался, не стребовать ли с Мартина дополнительной платы за воду. Следующим шагом были отутюженные брюки. Став внимательней к внешности, Мартин быстро заметил разницу: у трудового люда штаны пузырятся на коленях, а у всех, кто рангом повыше, ровная складка идет от колен к башмакам. Узнал он и отчего так получается и вторгся в кухню сестры в поисках утюга и гладильной доски. Поначалу у него случилась беда: он непоправимо сжег одну пару брюк и купил новые, и этот расход еще приблизил день, когда надо будет отправиться в плавание. Но перемены коснулись не только внешнего вида , они шли глубже. Он еще курил, но больше не пил. Прежде ему казалось, выпивка - самое что ни на есть мужское занятие, и он гордился, что голова у него крепкая и уж почти все собутыльники валяются под столом, а он все не хмелеет. Теперь же, встретив кого-нибудь из товарищей по плаванию, а в Сан-Франциско их было немало, он, как и раньше, угощал их, и они его угощали, но для себя он заказывал кружку легкого пива или имбирную шипучку и добродушно сносил их насмешки. А когда на них нападала пьяная плаксивость, приглядывался к ним, видел, как пьяный понемногу превращается в животное, и благодарил бога, что сам уже не такой. Каждый жил не так, как хотел, и рад был про это забыть, а напившись, эти тусклые тупые души уподоблялись богам, и каждый становился владыкой в своем раю, вволю предавался пьяным страстям. Мартину крепкие напитки были теперь ни к чему. Он был пьян по-иному, глубже, - пьянила Руфь, она зажгла в нем любовь и на миг дала приобщиться к жизни возвышенной и вечной; пьянили книги, они породили мириады навязчивых желаний, не дающих покоя; пьянило и ощущение чистоты, которой он достиг, от нее еще прибыло здоровья, бодрость духа и сила так и играли в нем. О бедности и милосердии… Мария Сильва была бедна и отлично знала все приметы бедности. Для Руфи слово «бедность» обозначало существование, лишенное каких-то удобств. Тем и ограничивалось ее представление о бедности. Она знала, что Мартин беден, и это связывалось для нее с юностью Линкольна, мистера Батлера и многих других, кто потом добился успеха. К тому же, сознавая, что бедным быть не сладко, она, как истинная дочь среднего сословия, преспокойно полагала, будто бедность благотворна, что, подобно острой шпоре, она подгоняет по пути к успеху всех и каждого, кроме безнадежных тупиц и вконец опустившихся бродяг, И потому, когда она узнала, что безденежье заставило Мартина заложить часы и пальто, она не встревожилась. Ее это даже обнадежило, значит, рано или поздно он поневоле опомнится и вынужден будет забросить свою писанину. Руфь не видела по лицу Мартина, что он голодает, хотя он осунулся, похудел, а щеки, и прежде впалые, запали еще больше. Перемены в его лице ей даже нравились.. Ей казалось, это облагородило его, не стало избытка здоровой плоти и той животной силы, что одновременно и влекла ее, и внушала отвращение. Иногда она замечала необычный блеск его глаз и радовалась, ведь такой он больше походил на поэта и ученого - на того, кем хотел быть, кем хотела бы видеть его и она. Но Мария Сильва читала в его запавших щеках и горящих глазах совсем иную повесть, день за днем замечала в нем перемены, по ним узнавала, когда он без денег, а когда с деньгами. Она видела, как он ушел из дому в пальто, а вернулся раздетый, хотя день был холодный и промозглый, и сразу приметила, когда голодный блеск в глазах потух и уже не так западают щеки. Заметила она и когда не стало часов, а потом велосипеда, и всякий раз после этого у него прибывало сил. Видела она и как не щадя себя он работает и по расходу керосина знала, что он засиживается за полночь. Мария понимала, он работает еще побольше, чем она сама, хотя работа его и другого сорта. И ее поразило открытие: чем меньше он ест, тем усиленней работает. Бывало, приметив, что он уже вовсе изголодался, она как бы между прочим посылала ему с кем-нибудь из своей ребятни только что испеченный хлеб, смущенно прикрываясь добродушным поддразниванием - тебе, мол, такой не испечь. А то пошлет с малышом миску горячего супу, а в душе спорит сама с собой, вправе ли обделять родную плоть и кровь. Мартин был ей благодарен, ведь он доподлинно знал жизнь бедняков и знал, уж если существует на свете милосердие, так это оно и есть. О социализме и индивидуализме… - Я сужу по вашим же словам. Благодаря некоему логическому кунштюку -это, кстати сказать, мое любимое, хоть и никому не понятное определение, - вы убедили себя, что верите в систему конкуренции и выживания сильнейшего, и в то же время со всей решительностью поддерживаете всевозможные меры, направленные на то, чтобы сильнейшего обессилить. Я хочу сказать, что вы плохой диагност. Хочу сказать, что я не заражен микробом, социализма. Я же закоренелый противник социализма, как и вашей ублюдочной демократии, которая по сути своей просто лжесоциализм, прикрывающийся одеянием из слов, которые не выдержат проверки толковым словарем. Я реакционер, такой законченный реакционер, что мою позицию вам не понять, ведь вы живете в обществе, где все окутано ложью, и сквозь этот покров неспособны ничего разглядеть. Вы только делаете вид, будто верите, что выживает и правит сильнейший. А я действительно верю. Вот в чем разница. Когда я был чуть моложе, всего на несколько месяцев, я верил в то же, что и вы. Видите ли, ваши идеи, идеи ваших сторонников произвели на меня впечатление. Но лавочники и торгаши, - правители в лучшем случае трусливые; они знают одно - толкутся и хрюкают у корыта, стараясь ухватить побольше, и я отшатнулся - если угодно, к аристократии. В этой комнате я единственный индивидуалист.
Не могу я что-то любить или не любить по велению моды. Вот ради чего стоит жить, видеть нравственное величие, что поднимается из гнусной клоаки, подняться самому и еще не омытыми от грязи глазами впервые приметить красоту, далекую, едва различимую; видеть, как из слабости, немощи, порока, из зверской жестокости возникает сила, и правда, и высокий благородный талант. Они безнадежно плохи? А если сравнить с тем, что пишут другие? На что вам город и эта мерзкая человеческая свалка? Вы каждый день зря убиваете время, торгуете красотой на потребу журналишкам и сами себя губите. Как это вы мне недавно цитировали? А, вот: «Человек, последняя из эфемерид». Так на что, вам последнему из эфемерид, слава? Если она придет к вам, она вас отравит. Верьте мне, вы слишком настоящий, слишком искренний, слишком мыслящий, не вам довольствоваться этой манной кашкой! Надеюсь, вы никогда не продадите журналам ни строчки. Служить надо только красоте. По их понятиям, для него самое правильное найти постоянную работу. Таков их лексикон прописных истин. Найти место! Несчастные тупые рабы. Рабы помешаны на своем рабстве. Для них работа — золотой идол, перед которым они падают ниц, которому преклоняются. Радость не в том, что твоя работа пользуется успехом, радость — когда работаешь. Все, что было в нем живо, блекнет, гаснет, о «Она пела, положив голову ему на плечо, и руки её были в его руках, и каждый из них в этот миг держал в своей руке сердце другого. Этого человека, настолько гибкого, что он мог приспособляться к любым формам человеческого существования, Руфь считала упрямым и своенравным, потому что не умела перекроить его по своей мерке — единственной, которую знала. Она не могла следовать за полётом его мысли, и когда он достигал высот, ей недоступных, она просто считала, что он заблуждается. Рассуждения отца, матери, братьев и даже Олни ей всегда были понятны, — и потому, не понимая Мартина, она считала, что в этом его вина. Повторялась исконная трагедия одиночки, пытающегося внушить истину миру. Ему с каждым днём было всё труднее и труднее общаться с людьми. Присутствие их тяготило, а необходимость поддерживать разговор раздражала его. Люди действовали ему на нервы, и, не успев встретиться с человеком, он уже искал предлога от него отделаться. Она сверкала перед ним и переливалась всеми цветами радуги, и ему было больно. Нестерпимо больно. Это не долго. Рейтинг 1 оценка, среднее 5 из 5 Понравилась статья? Поделиться с друзьями: Вам также может быть интересно.
Цитаты из источника Джек Лондон. Мартин Иден про общество
У него нет чувства ответственности, нет стремления найти себе настоящее дело, подобающее мужчине, как было у твоего отца, у мистера Бэтлера и вообще у всех людей нашего круга. Мартин Иден, мне кажется, никогда не будет зарабатывать деньги. А мир так устроен, что деньги необходимы: без них не бывает счастья, о, я не говорю о каком-нибудь огромном состоянии, но просто о твёрдом доходе, дающем возможность прилично существовать. Это правило тысячу раз оправдало себя на деле; к тому же оно развивало наблюдательность. Но полоса невезения все продолжается, деньги Мартина иссякают, он закладывает пальто, затем часы, затем велосипед. Он голодает, питаясь одной картошкой да изредка обедая у сестры или у Руфи. Вдруг — почти неожиданно — Мартину приходит письмо из одного толстого журнала. Журнал хочет опубликовать его рукопись, но собирается заплатить пять долларов, хотя, по самым скромным подсчётам, должен был бы заплатить сто.
От огорчения ослабевший Мартин заболевает тяжёлым гриппом. И тут колесо фортуны поворачивается — один за другим начинают приходить чеки из журналов. Мартин Иден Джек Лондон краткое содержание. Спустя какое-то время везение прекращается. Редакции наперебой стараются обжулить Мартина. Добыть у них деньги за публикации оказывается нелёгким делом. Руфь настаивает на том, чтобы Мартин устроился на работу к её отцу, она не верит в то, что он станет писателем.
Случайно у Морзов Мартин знакомится с Рэссом Бриссенденом и близко сходится с ним. Бриссенден болен чахоткой, он не боится смерти, но страстно любит жизнь во всех её проявлениях. Бриссенден знакомит Мартина с «настоящими людьми», одержимыми литературой и философией. Со своим новым товарищем Мартин посещает митинг социалистов, где спорит с оратором, но благодаря расторопному и нещепетильному репортёру попадает на страницы газет в качестве социалиста и ниспровергателя существующего строя. Газетная публикация приводит к печальным последствиям — Руфь присылает Мартину письмо, извещающее о разрыве помолвки. Мартин продолжает жить по инерции, и его даже не радуют поступающие от журналов чеки — почти все, написанное Мартином, теперь публикуется. Бриссенден кончает жизнь самоубийством, а его поэма «Эфемерида», которую опубликовал Мартин, вызывает бурю пошлейшей критики и заставляет Мартина радоваться, что его друг не видит этого.
Слова Мартина Идена о стремлении добиваться своей цели стать писателем после многочисленных отказов в публикации. Мартин Иден вспомнил свое многолетнее состязание с одним из своих недоброжелателей Масляную Рожу , в котором он победил и убедился в верности своего решения продолжать борьбу глава 15. Все в мире непрочно, кроме любви. Любовь не может сбиться с пути, если только это настоящая любовь, а не хилый уродец спотыкающийся и падающий на каждом шагу. Слова Мартина Идена в разговоре со своей возлюбленной Руфью Морз глава 30. Джентльмену следует изучать латынь, но джентльмену не следует ее знать. Слова Ольнэя о бесполезности латыни в разговоре с Мартином Иденом и Руфью глава 13.
Если тебе повезет, то когда нибудь ты узнаешь почти все, что можно узнать. И тогда ты будешь писать! Слова из размышлений Мартина Идена о его желании стать писателем глава 13. Играя в незнакомую игру, никогда не делать первого хода О жизненном опыте Мартина Идена глава 21.
Если говорить о сестрах, то Гертруда гораздо более благосклонна к Мартину, нежели Мэриан. Ранние рассказы брата пронимают Гертруду до слез. Миссис Хиггинботтем даже несколько раз приглашала Мартина Идена на обед и предлагала дать брату денег. Ее сердце доброе, она жалеет Мартина, хотя ей самой приходится несладко, поскольку она находится в рабской зависимости от своего эгоистичного и заносчивого мужа, Бернарда Хиггинботема.
Последний недолюбливал также и главного героя, завышая последнему цену за жилье и коммунальные услуги, когда юноша еще жил у них. Мэриан же стыдится своего брата, поскольку он посвятил ей стихи, не понравившиеся ее жениху, а впоследствии и мужу, Герману. К слову, мистер Шмидт и в дальнейшем продолжал люто ненавидеть Мартина — до тех пор, пока он не стал известен как и многие другие, впрочем. Как видим, даже среди родных людей герой практически не встречает сочувствия. Мария Сильва — женщина, у которой Мартин снимал жилье. Очень добрая героиня, ее дети не раз заступались за квартиранта, когда соседские мальчишки начинали обзывать его. Она прощала ему долги за жилье, иногда кормила, а как-то раз даже угостила вином. Герой помогает Марии и тем самым сполна расплачивается с ней — выкупает для нее молочную ферму, о чем Мария всегда мечтала.
Джо — знакомый Идена. Вместе с ним Мартину пришлось пережить не самые приятные минуты совместного каторжного труда в прачечной, где героям приходилось с утра и до ночи стирать, гладить, крахмалить белье. Он поражает будущего писателя своей силой и быстротой работы. Джо — изобретатель; ему принадлежит идея о создании улучшенной модели стиральной доски, состоящей из «втулки от фургонного колеса и поршня, соединенных с пружиной над баком». В душе он бунтарь: когда в один из дней принесли лишний узел фасонного дамского белья, то Джо поначалу собирался пойти и высказать все, что он думает, своему начальнику, «жирному голландцу». Однако почти сразу же он «подчиняется судьбе» и продолжает усердно выполнять свое дело. Вместе с Мартином ушел с прачечной и отправился бродяжничать, а впоследствии снова повстречался с Иденом в Сан-Франциско. Тогда бывший напарник выкупил для Джо у одного француза хорошо оборудованную прачечную, чтобы его знакомый более ни в чем никогда не нуждался.
Анисимов «Середина века» , М. Горький, А. Чехов «М. Горький о литературе» , В. Богословский «Джек Лондон» , К. Чуковский «Лица и маски» , Ф. Юнг «Джек Лондон как поэт рабочего класса» и др. Особо среди них следует выделить исследователей Ф.
Фонера и В. Сушкову, которые с особой тщательностью подошли к исследованию произведения и высказали довольно интересные мысли по его содержанию. Известный американский историк и литературовед Филип Фонер посвятил творчеству Джека Лондона целую книгу — «Джек Лондон — американский бунтарь». Автор отмечает, что писатель неоднократно повторял следующее — «Мартин Иден» является самой неверно истолкованной из всех его книг. Как уже было сказано выше, герой — убежденный индивидуалист, по мнению самого его создателя а не социалист, как казалось многим читателям и исследователям. Вот цитата Д. Лондона, приводимая Ф. Фонером в его книге: «Я писал «Мартина Идена» не как автобиографию, не как притчу о том, какой страшный конец уготован неверующему, но как разоблачение этого самого милейшего принципа индивидуалиста — подобно дикому зверю драться за свое место под солнцем, — в рядах поборников которого мистер Браун занимает не последнее место».
Чарльз Браун — это священник, с которым у автора романа возникли разногласия по поводу трактовки произведения. Так, Ч. Браун во время проповеди в Окленде 16 января 1909 года заявил, что герой Лондона терпит поражение в жизни потому, что ему, как социалисту, «недоставало веры в бога». Филип Фонер утверждает, что упрекать критиков за непонимание идеи «Мартина Идена» трудно, поскольку даже сегодня читатель менее всего способен распознать на страницах данной книги намерение автора разгромить индивидуализм. В романе настоящих социалистов призванных противопоставить свои идеи этому заблуждению не так уж много: первый — Расс Бриссенден, присутствовавший на собрании в квартире у Крейса профессора, выгнанного из университета , а второй — это оратор на воскресном вечере оклендского социалистического клуба. Лондон не сообщает, что оратор в оклендском клубе символизирует своим видом эксплуатацию рабочего класса при капитализме, и он даже не раскрывает, что именно понравилось Мартину в этом человеке. По этой причине не так удивителен тот факт, что многие читатели из этой сцены вынесли представление о социалистах как об изрядных «чудаках». Также Ф.
Фонер утверждает, что, хотя «Мартин Иден» многими рассматривается как наиболее зрелое произведение Лондона, и хотя данная книга прекрасно отобразила тернистый путь рабочего к образованию, писательскому ремеслу и успеху, все же во многих отношениях она — наименее удавшаяся работа из всех его произведений. Хотя бы по той простой причине, что время от времени исследователи обращаются к ней и пытаются доказать положения, которые являются прямо противоположными тем, которые стремился выразить сам автор. При этом критик отмечает, что не стоит уподоблять образ героя его создателю в полной мере. Это не дубликат писателя, так как сам автор изменился, потеряв свою наивность и целостность, которые, в свою очередь, присущи Мартину Идену.
Но и в условности должна быть реальность. Но его чувство не стали от этого более низменными. Это не она опустилась до него. Это он поднялся за облака и приблизился к ней. Она была изумительнее всего, что он знал, о чем мечтал, о чем догадывался. Другой перевод: Неважно, что вы говорите, а важно, как вы это делаете. За все время деятельности мы выполнили более 400 тысяч работ. Написанные нами работы все были успешно защищены и сданы. К настоящему моменту наши офисы работают в 40 городах. Рубрику ведут эксперты различных научных отраслей. Полезные статьи - раздел наполняется студенческой информацией, которая может помочь в сдаче экзаменов и сессий, а так же при написании различных учебных работ. Красивые высказывания - цитаты, афоризмы, статусы для социальных сетей.
What had they done with their educations? They had had access to the same books he had. How did it happen that they had drawn nothing from them? I respect and admire your failure. I know what you write. What they want is wish-wash and slush, and God knows they get it, but not from you.
Популярные авторы
- Мартин иден. джек лондон. цитаты
- Цитаты из романа «Мартин Иден» (Джек Лондон)
- Цитаты Из Книги Мартин Иден Джек Лондон
- Мартин Иден (Джек Лондон), цитаты ▷
- Цитаты из мартина идена. Цитаты из книги «Мартин Иден
Анализ романа Джека Лондона «Мартин Иден»
Философия Цитаты Саморазвитие Джек Лондон Мартин Иден Литература. Мартин Иден. Нового рая он не нашёл, а старый был безвозвратно утрачен. Мартин был упоен своей победой, до такой степени упоен, что, вспомнив о пятнадцати долларах, которые ему должен был «Шершень» за «Пери и жемчуг», решил незамедлительно взыскать и этот долг.
Популярные книги
- Джек Лондон "Мартин Иден"
- Цитаты из романа мартин иден. Цитаты из книги «Мартин Иден
- Лучшие цитаты из книги «Мартин Иден»
- Джек Лондон "Мартин Иден"
- Цитаты из романа мартин иден. Цитаты из книги «Мартин Иден
- Читайте также
"Мартин Иден" и тайм-менеджмент
Цитата из книги: Мартин Иден автора Джек Лондон. Мартин Иден изо всех сил пытается подняться над своими нищенскими пролетарскими обстоятельствами посредством интенсивного и страстного стремления к самообразованию, надеясь занять место среди литературной элиты. Узнайте, кто автор, откуда цитата и как правильно ее написать. Нет, в этом вы ошибаетесь, – в свою очередь возразил Мартин, – каждый человек и каждая группа общества всегда подражают тем, кто выше их по положению. Цитаты из автобиографического Романа Выдающегося американского писателя-реалиста Джека Лондона «Мартин Иден». 2844 цитаты и крылатые фразы.
Комментарии
- Дополнительно
- Мартин Иден - цитаты из романа. - YouTube
- Следующая цитата
- Цитаты из мартина идена. Цитаты из книги «Мартин Иден