МГБ начало прослушку всех возможных источников этой информации и установило, что Анна Аллилуева слишком много общается с иностранными дипломатами. Анна Сергеевна была тогда тем стержнем, который удерживал от распада всю нашу большую семью, переживавшую свои внутренние сложности и проблемы. До конца своих дней Анна Сергеевна проявляла заботу о своем племяннике Василии, сыне Надежды Аллилуевой и Сталина. Главная» Новости» Анна аллилуева фото. Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость.
Надежда Аллилуева
Она в церковь ходила. Ей, видно, разрешалось, что другим партийцам запрещалось. Вообще, заметно было, что она немножко «того». Как теперь говорят, с фиалками в голове». О странностях жены Сталина вспоминают многие из тех, кто её знал. Свидетели также сходятся во мнении, что она терпеть не могла частых шумных застолий, которые так любил её высокопоставленный супруг. Из-за постоянных головных болей Надежда отказывалась от спиртного, да и вообще его не любила, а Сталин часто буквально заставлял её пить вино. В присутствии посторонних людей он бывал груб с женой и даже ругал её матерными словами.
Она тоже не лезла за словом в карман и порой, ужасая очевидцев, награждала всемогущего вождя народов нелицеприятными эпитетами. Одна из таких застольных ссор закончилась трагически. На Красной площади состоялись военный парад и демонстрация трудящихся. Сталин приветствовал народ с трибуны мавзолея, а Надежда Аллилуева проходила по площади в первом ряду колонны Промышленной академии, где она тогда училась. Затем она прошла на трибуны рядом с мавзолеем. Те, кто её там видели, вспоминали, что Надежда была весела и заботилась только о том, как бы муж не простыл на холодном ветру в тонкой шинели. Без каких-либо происшествий прошёл и большой официальный приём в честь юбилея.
Следующим вечером празднование продолжилось уже в более узком кругу. Собрались дома у Ворошилова. Те из присутствовавших, кто оставил воспоминания об этом застолье, сходятся в том, что Сталин прилично поднабрался. Дальше показания расходятся в мелочах. Одни говорили, что генеральный секретарь начал заигрывать то ли с женой маршала Тухачевского , то ли с супругой маршала Егорова , бросая в женщину скатанные из хлебного мякиша шарики, и это не понравилось его супруге. Другие рассказывали, что Сталин в очередной раз попытался заставить жену не сидеть за столом всухую. При всех он крикнул: «Эй ты!
Она ответила: «Я тебе не эй». Встала и покинула праздник. Вслед ей поспешила жена Молотова Полина Жемчужина. Женщины долго гуляли по ночному Кремлю, и Надежда жаловалась на свою трудную жизнь и на грубость Сталина. Вернувшись домой, Аллилуева тут же прошла в спальню. Сталин пришёл уже засветло и лёг спать на диване в кабинете. Утром няня Светланы и экономка пошли будить хозяйку и обнаружили её лежащей на полу бездыханной с пулевой раной в сердце.
Рядом валялся пистолет «Вальтер», который несколько лет назад Надежде привёз в подарок из Германии её брат. Женщины перенесли тело на кровать, но будить Сталина страшной новостью побоялись. Они позвонили Полине Жемчужине и Авелю Янукидзе, и только те сообщили вождю, что он овдовел.
Отец - Аллилуев С. Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, была вторым ребенком в семье. Родилась она в Тифлисе в феврале 1896 года. Свое детство и юность она подробно описала в книге "Воспоминания" , поэтому об этом периоде ее жизни я рассказывать уже не буду. Отмечу только, что Анна, как и Павел , Федор , Надежда , с самого раннего детства оказалась под влиянием той обстановки, которая определяла жизнь семьи активного революционера- рабочего. Эта среда формировала их взгляды и характеры, всей своей жизненной логикой доказывала правоту и справедливость революционной борьбы. Преемственность и связь поколений в этой семье была естественна и закономерна, полное понимание между родителями и детьми существовало изначально, потому однозначно определилось их отношение к Октябрьской революции, она стала их судьбой, их кровным делом.
Ничего нет удивительного в том, что сразу после революции, с октября 1917 года по август 1918 года, Анна Аллилуева работает в секретариате первого Совнаркома в Петрограде, в мандатных комиссиях съездов, а потом в военном отделе ВСНХ. С августа 1918 года - вновь в Совнаркоме, являясь техническим секретарем, но в феврале 1919 года уезжает на Украину - туда направляют Сергея Яковлевича , и мама едет с ним, так как здоровье у него заметно ухудшилось. На Украине она трудится в Малом Совнаркоме и по рекомендации М. Ульяновой вступает в члены ВКП б. Затем ее направляют в штаб 14-й армии, где она до августа 1919 года работает шифровальщицей Секретного отдела. В августе 1919 года моя мать возвращается в Москву и до февраля 1920 года вновь работает техническим секретарем Совнаркома. Как раз в это время она знакомится с моим будущим отцом и в апреле 1920 года становится его женой См фото 6. Молодая чета уезжает в Одессу - С. Реденс назначается начальником одесской Губчека , а его жена оформляется на работу в той же организации секретарем. Возвратившись в Москву, Анна Сергеевна недолго работает в текстильном синдикате - тяжелый недуг приковал ее к постели: у нее развился туберкулез легких.
Болела тяжело, долго, длительное время находилась под пневмотораксом, то есть жила с закачанным легким. Поправилась Анна Сергеевна лишь к середине тридцатых годов. Болезнь автоматически выбила ее из рядов партии, так как вести какую-то активную работу она не могла. Но никто из этого обстоятельства в нашей семье трагедии не делал. Все принимали как должное уставное требование: обязательность активной работы в партийной организации, партия была тогда не синекурой, и в этом была ее сила. Жила семья скромно, ее доходы складывались только из заработной платы, так было всю жизнь.
Послал по аэропочте. Как приехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, - напиши. Я успел уже принять две ванны. Думаю принять ванн 10. Погода хорошая. Я теперь только начинаю чувствовать громадную разницу между Нальчиком и Сочи в пользу Сочи. Думаю серьезно поправиться. Напиши что-нибудь о ребятах. Твой Иосиф. Получил твое письмо. А мои два письма получила? Оказывается, в Нальчике я был близок к воспалению легких. Хотя я чувствую себя много лучше, чем в Нальчике, у меня "хрип" в обоих легких и все еще не покидает кашель. Дела, черт побери... Как только выкроишь себе 6-7 дней свободных, катись прямо в Сочи. Как дела с экзаменом? Целую мою Татьку. Очень рада за тебя, что в Сочи чувствуешь себя лучше. Конечно, там ты поправишься, особенно, если будешь следить за собой. Как мои дела с Промакадемией, ты спрашиваешь. Теперь могу уже сказать, что лучше, т. Все это меня ужасно рассмешило, но, в конце концов, в ПА я ждала два часа начала экзамена. Что нового? Право не знаю, т. Просека сделана, цыцарки живы и т. Грибов из-за [отсутствия] дождей, к сожалению, больше нет, так что собрали совсем немного для тебя. Светлана, увидев только меня, сразу заявила, а почему мой папа не приехал. Вчера звонил Микоян, интересовался твоим здоровьем и моими делами. Говорил, что будет у тебя. Кстати, должна тебе сказать, что в Москве всюду хвосты и за молоком и за мясом гл[авным] об[разом]. Зрелище неприятное, а главное, все же можно было бы путем правильной организации это все улучшить. Срок начала занятий еще не выяснен, так что ничего не могу о нем написать. Завтра вторник посылаю это письмо с очередной почтой к тебе. Думаю, что с сегодняшней почтой от тебя будет что-нибудь мне, очень жду, но, к сожалению, часы прибытия и отхода поездов не совпадают. Серго доехал очень спокойно и думает там остаться на несколько дней. Словом нам нужно было жить не в Нальчике, а прямо на Баксанах. Да, еще он ездил в Малую Кабарду и остался ею очень недоволен, говорит, похожа на Сахару, где от жары пропадает всякий интерес к охоте. Я разболталась, забыв, что ты длинных писем не любишь. Пиши мне что-нибудь, тогда будет не так скучно. Я очень обрадовалась, получив от тебя письмо. Как только будут мои дела более ясны, напишу обо всем остальном. А сейчас целую крепко тебя. До свидания. Представь себе, что к экзамену мне помогает готовиться Федя, голова у него на редкость сохранилась, он также как прежде хорошо все объяснил мне, а занимались мы три дня, почти не вставая. С ним что-то нужно делать. Очень жаль его». Как твои дела, как приехала? Оказывается, мое первое письмо утерянное получила в Кремле твоя мать. До чего надо быть глупой, чтобы получать и вскрывать чужие письма. Я выздоравливаю помаленьку. Твой Иосиф». Твое письмецо получила. Очень рада, что твои дела налаживаются. У меня тоже все пока идет хорошо за исключением сегодняшнего дня, который меня сильно взволновал. Сейчас я тебе обо всем напишу. Была я сегодня в ячейке "Правды" за открепительным талоном и конечно Ковалев рассказал мне обо всех своих печальных новостях. Речь идет о Ленинградских делах. Ты, конечно, знаешь о них, т. Попов и Ярославский и ни один из них не счел нужным указать Партийному отделу "Правды" о необходимости согласовать с Ц. Сейчас же после того как каша заварилась, вся вина пала на Ковалева, который собственно с ред. Бюро согласовал вопрос. На днях их всех вызывали в ЦКК. Были там тт. Молотов, Крумин который, зная авторитет Ковалева в "Правде" его не любит, чисто лично, т. Заседание вел Серго. Ковалев рассказал мне, как велось заседание, а именно: Крумин плел все вроде того, что Ковалев этот материал не показал редколлегии и т. Ковалев выступил со своими объяснениями, как было дело, Серго же не дал ему договорить до конца, стукнул "традиционно" по столу кулаком и стал кричать, что до каких пор в "Правде" будет продолжаться ковалевщина, что ЦКК не потерпит этого и в этом духе. Ковалев мне рассказал, что после подобного ответа на его объяснения он вообще понял, что здесь почва подготовлена Круминым, что ни Серго, ни Молотов абсолютно не имеют понятия, кем проведена вся работа в "Правде" по положению аппарата, что Крумин, конечно, все выдает за свои труды. Кроме этого Ковалев мне рассказал, что он очень сработался с Н. Попов, а у Крумина, наоборот, против Попова зуд, и этим особенно вызвано личное обострение со стор[оны] Крумина». Да, все эти правдинские дела будут разбираться в П. Иосиф, пришли мне если можешь руб. Если пришлешь, будет хорошо. Получив 22 сентября письмо от Надежды, Сталин вечером того же дня направил Молотову следующую шифротелеграмму: «Молотову. Неправильно превращать Ковалева в козла отпущения; Главная вина остается все же за бюро редколлегии. Ковалева не надо снимать с отдела партийной жизни: он его поставил неплохо, несмотря на инертность Крумина и противодействия Ульяновой. Получил письмо на счет Ковалева. Я мало знаком с делом, но думаю, что ты права. Если Ковалев и виновен в чем-либо, то Бюро редколлегии, которое является хозяином дела,— виновно втрое. Все, что можно сделать, сделаю, если уже не поздно. У нас погода все время вихляет. Целую мою Татьку кепко, очень ного кепко. Забыл послать тебе деньги. Посылаю их 120 р. Очень жаль, если ни чем нельзя будет скрасить эту ошибку. Ты мне в последних двух письмах ни слова не пишешь о своем здоровье и о том, когда думаешь вернуться. Письмо получил. Передали ли тебе деньги? Погода у нас выправилась. Думаю приехать через неделю. Целую крепко. Здравствуй дорогой Иосиф. Письмо с деньгами получила. Большое спасибо. Теперь ты, наверное, уже скоро, на днях, приедешь, жаль только, что у тебя будет сразу масса дел, а это совершенно очевидно. Посылаю тебе шинель, т. У нас пока все идет хорошо. Приедешь, обо всех делах расскажу. На днях заходили Серго с Ворошиловым. Больше никто, Серго рассказал, что писал тебе о делах и вообще, о том, что тебя уже ждут. Ну, приезжай, хотя я и хочу, чтобы ты отдохнул, но все равно ничего не выйдет более длительно. Целую тебя крепко. Напиши, когда приедешь, а то я не буду знать, когда мне остаться, чтобы тебя встретить. Целую тебя. Твоя Надя» В июне 1930 г. Надежда отправилась на лечение в Карлсбад чешское название «Карловы Вары». Воды из источников Карлсбада употреблялись при болезнях печени, подагре, язве желудка, геморрое, кишечных катарах и заболевании желчных путей. Лечилась она долго, два месяца, видимо, было что-то достаточно серьезное. В августе уехала к брату Павлу в Берлин. Напиши, что-нибудь. Как доехала, что видела, была ли у врачей, каково мнение врачей о твоем здоровье и т. Съезд откроем 26-го. Дела идут у нас неплохо. Очень скучно здесь. Сижу дома один, как сыч. Загород еще не ездил, - дела. Свою работу кончил. Думаю поехать за город к ребяткам завтра - послезавтра. Ну, до свидания. Не задерживайся долго, приезжай поскорее. Получил все три письма. Не мог сразу ответить, т. Теперь я, наконец, свободен. Съезд кончится 10-12. Буду ждать тебя, как бы ты не опоздала с приездом. Если интересы здоровья требуют, оставайся подольше. Бываю иногда за городом. Ребята здоровы. Мне не очень нравится учительница. Она все бегает по окрестности дачи и заставляет бегать Ваську и Томика с утра до вечера. Я не сомневаюсь, что никакой учебы у нее с Васькой не выйдет. Недаром Васька не успевает с ней в немецком языке. Очень странная женщина. Я за это время немного устал и похудел порядком. Думаю за эти дни отдохнуть и войти в норму. Помню, как мы жили тогда в Германии: папа что-то покупал, мама работала в торгпредстве». Может быть, она ему говорила, что живет плохо. Не знаю, и мама тоже никогда не рассказывала... Но, во всяком случае, пистолет ей папа подарил. Может быть, она ему пожаловалась... Сталин, когда это случилось, все повторял: "Ну, нашел, что подарить". Конечно, папа чувствовал себя потом виноватым. Для него это было потрясением. Он очень ее любил». Только в конце августа она вновь вернулась в Москву, Сталин отдыхал в это время на юге. Она поехала к нему в Сочи, но пробыла недолго — вскоре вернулась в Москву. Как доехала до места? Как твои дела? Напиши обо всем, моя Таточка. Я понемногу оправляюсь. Твой Иосиф Целую кепко». Здравствуй Иосиф! Посылаю тебе просимые книги, но, к сожалению не все, т. Смутно, но припоминаю, как будто он должен быть в тех книгах, которые в Сочи на столе в маленькой комнате, среди остальных книг. Если ее не окажется в Сочи, то я не могу понять, куда могла она деваться. Ужасно досадно. Целую Надя». Книги тоже. Английского самоучителя Месковского по методу Розендаля у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли. К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы и, вообще, работа идет вовсю. Врач думает кончить все мое зубное дело к концу сентября. Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определенно поправляюсь. Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся. Как дело с Васькой, с Сатанкой? Целую кепко ного, очень ного. На меня напали Молотовы с упреками, как я могла оставить тебя одного... Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это, конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего пребывания, а наоборот. Прошлое лето очень чувствовала, а это - нет. Оставаться же с таким настроением, конечно же, не было смысла. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да. Насчет твоего приезда в конце октября - неужели ты будешь сидеть там так долго? Ответь, если не будешь недоволен моим письмом, а впрочем - как хочешь. Всего хорошего, целую, Надя". Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева. Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь 8! Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом. Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя. Так, Татька. Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскребышева, о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы только, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго. Ну, всего хорошего. Целую кепко ного. Как здоровье ребят? Что-то от тебя никаких вестей, последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное, путешествие на перепелов увлекло, или просто лень писать. А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит вовсю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, так как до 15. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо-невидимо. Занимаемся в пальто, так как иначе все время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада. Ну, не сердись за глупое письмо, но не знаю, стоит ли тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых, к сожалению, достаточно в Московской жизни. Всего хорошего. Зубалово абсолютно готово очень, очень хорошо вышло». Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить. Что это значит? Хорошо, или плохо? Новостей у меня, к сожалению, никаких. Живу неплохо, ожидаю лучшего. У нас тут испортилась погода, будь она проклята. Придется бежать в Москву. Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда абсолютно никуда! Целую очень ного, кепко ного. Твой Иосиф В начале лета 1931-го семейство Сталина переехало на новую квартиру в Потешном дворце. Там площадь была больше. У Сталина и у его жены были отдельные комнаты. Василий и Артем жили вместе, а у Светланы — отдельная комнатка. Еще была столовая, где часто проходили совещания Политбюро. И только. Ни цветов, ни животных в кремлевской квартире не было». Накануне дня, намеченного для отъезда супругов на отдых на Кавказ, Сталин по какой-то причине обрушился на жену со своей обычной площадной бранью. Следующий день она провела в хлопотах, связанных с отъездом. Появился Сталин, и они сели обедать. После обеда охрана отнесла в машину небольшой чемоданчик Сталина и его портфель. Остальные вещи уже заранее были доставлены прямо на поезд. Аллилуева взялась за коробку со шляпой и указала охранникам на чемоданы, которые собрала для себя. Аллилуева, пораженная, так и осталась стоять со шляпной коробкой в руках. Пришлось ей добираться одной. Как обычно, она уехала из Сочи раньше - занятия в Промакадемии. Письма ее - деловые, спокойные. Как доехала, обошлось без приключений? Как ребятишки, Сатанка? Приехала Зина без жены Кирова. Остановилась в Зензиновке - считает, что там лучше, чем в Пузановке. Что же, - очень приятно. У нас тут все идет по-старому: игра в городки, игра в кегли, еще раз игра в городки и т. Молотов успел уже дважды побывать у нас, а жена его, кажется, куда-то отлучилась. Пока все. Не позднее 12 сентября 1931 г. Доехала хорошо.
Еще шел 1945 год. Весной того победного года Сергей, старший сын Павла Аллилуева, с медалью закончил школу и поступил на учебу в МГУ на физико-математический факультет. Дочь Павла Кира работала в Малом театре. Радзиевский, ставший потом его близким другом. Глеб был на несколько лет старше Сергея. Он воевал, попал в немецкий плен, провел там почти всю войну и был освобожден нашими войсками. И вот теперь — счастливое время студенчества. Я вспоминаю о Глебе, не дожившем из-за подорванного здоровья до наших дней, не только потому, что он был хорошим другом Сергея и всей нашей семьи, но и потому, чтобы этим примером возразить "новым историкам", утверждавшим, что все наши солдаты, попавшие в плен, были отправлены в "сталинские лагеря". Страна продолжала энергично восстанавливать народное хозяйство. Когда после окончания войны вновь встал вопрос о темпах и сроках восстановления промышленно-экономического потенциала страны, И. Сталин сказал: "Мы можем восстановить разрушенное народное хозяйство за 10—15 лет. Но этого срока нам империалисты не дадут. Мы можем восстановить хозяйство за 5 лет. Но и этого срока нам могут не дать. Мы должны восстановить народное хозяйство за 2,5 года". Этот срок оказался реальным. Сегодня он кажется абсолютно невероятным, фантастическим, особенно на фоне умирающей промышленности и спада всех темпов экономического развития страны. В 1947 году была отменена карточная система, проведена денежная реформа. Социалистически ориентированная система со своим централизованным планированием, концентрацией государственных сил и ресурсов на решающих участках народного хозяйства, единой правящей партией, способной поднять и мобилизовать народ на решение узловых проблем, еще раз продемонстрировала свои преимущества и возможности. Вместе с тем Сталин отлично понимал, что мы можем оставаться социалистической страной только будучи великой державой. Взаимозависимость здесь была жесткой и органичной. В конце 1945 года Сталин тяжело заболел: инсульт. Сказались огромное напряжение предвоенных и военных лет, накопившаяся за эти годы усталость, возраст — ему уже было шестьдесят шесть лет. Болел он долго, трудно, но помощь медицины и внутренняя воля позволили одолеть эту хворобу, из которой далеко не каждый мог выкарабкаться. В феврале 1946 года мама отпраздновала свое пятидесятилетие, юбилей собрал за праздничным столом всю семью и многих, многих наших друзей. Отсутствовал только Сталин, но мы и не рассчитывали его увидеть. Мама получила уйму поздравлений. Пришел поздравить ее и начальник личной охраны Сталина генерал Н. Я видел эти полотна великих мастеров прошлого на выставке, которая была организована в Музее имени А. Пушкина перед тем, как эти шедевры, отреставрированные нашими лучшими специалистами, вернулись на свою родину. Я видел эти картины и еще тогда, когда они только прибыли к нам, покалеченные, разорванные, со следами плесени, огня, осыпающейся краской, без рам, но все равно они были прекрасны. Мать специально водила меня в течение нескольких дней смотреть эти картины и много рассказывала мне о них. Трумена У. Черчилль произнес свою печально знаменитую речь, положившую начало "холодной войне". Как видим, нам не дали не только 10—15 лет, но и тех 2,5 года, о которых говорил Сталин. Черчилль, полагавший, что с Россией можно разговаривать только на силовом языке, предложил создать антисоветский плацдарм, дающий старт на установление англо-американского мирового господства. Назвал он этот плацдарм, как это любят на Западе, элегантно, как некую "братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке. Это означает особые отношения между Британским содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой. Братская ассоциация требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между нашими двумя обширными, но родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между нашими военными советниками, проведения совместного изучения возможных опасностей, стандартизации оружия и учебных пособий, а также обмена офицерами и слушателями в технических колледжах. Это должно сопровождаться сохранением нынешних условий, созданных в интересах взаимной безопасности, путем совместного использования всех военно-морских и авиационных баз, принадлежащих обеим странам во всем мире. Это, возможно, удвоило бы мобильность американского флота и авиации. Это значительно увеличило бы мощь британских имперских вооруженных сил и вполне могло бы привести к значительной финансовой экономии. Впоследствии может возникнуть принцип общего гражданства, и я уверен, что он возникнет". Этот союз по мнению Черчилля, должен быть направлен против Советского Союза и зарождавшихся социалистических государств. В этой речи впервые прозвучал антисоветский термин "железный занавес", изобретенный еще в феврале 1945 года И. Этот занавес, заявил Черчилль, опустился на Европейский континент и разделил его по линии от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. Бывший английский премьер призвал применить против СССР силу как можно скорее, пока он не располагает ядерным оружием. Английские избиратели оказались провидцами, провалив Черчилля на прошедших парламентских выборах. Западногерманский либеральнобуржуазный публицист С. Хаффнер в этой связи тонко заметил: "Черчилль был нужен Англии, чтобы вести войну против Германии. Однако при всем восхищении и всей благодарности за то, что он сделал в войне против Германии, Англия не захотела его услуг для развязывания войны против Советского Союза". Сталин же, в интервью корреспонденту газеты "Правда", так прокомментировал фултонское выступление У. Черчилля: "По сути дела, г. Черчилль стоит теперь на позиции поджигателя войны. Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. По сути дела, г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война. Несомненно, что установка г. Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР". Сталин, быть может, лучше и быстрее других понял, чем это грозит стране и ее народу, еще не успевшим остыть от тяжелой войны 1941—1945 годов, в безжалостном молохе которой безвозвратно исчезали людские жизни и национальное богатство. Целую треть национального нашего богатства, созданного трудом многих поколений, унесла война. По тогдашнему курсу война обошлась нашей стране в 485 миллиардов рублей с учетом стоимости разрушенного. Поставки по ленд-лизу СССР составили около 10 миллиардов долларов, что составляет 3,5 процента от общих военных расходов США в годы войны. Вот вам и реальный вклад США в победу. Разжигание новой, пока "холодной войны" против СССР означало, что право на значительный подъем своего жизненного уровня, завоеванного народом в военных победах, право на отдых после тягот войны, удовлетворение многих кричащих нужд приходилось откладывать Но иного выхода не было. Наступал очередной этап тяжелой, напряженной работы. На его похоронах мама и бабушка последний раз виделись со Сталиным. Здесь мне придется обратиться к книге Л. Разгона "Непридуманное", вернее к главе "Жена Президента". Как раз эта глава, посвященная трагической судьбе жены Михаила Ивановича — Екатерины Ивановны Калининой — была опубликована в "Огоньке". Но начну с комментария, предваряющего журнальную публикацию. Все, о чем рассказывает сегодня писатель Лев Разгон, — правда. В ее обычном словарном обозначении: "То, что действительно есть, в действительности было". В этой главе автор обращается к излюбленной теме нашей демократической интеллигенции — разоблачение сталинских репрессий. Он пишет опять-таки о страхе, который пронизал все общество — от кремлевских верхов до отдаленной таежной деревни, о безропотных кремлевских "окруженцах" разнежившегося Сталина, которому надоели слезы старика Калинина, о Екатерине Ивановне, пристроенной сердобольным автором этого рассказа и его "женой и другом" Р. Берг на "платную" работу в лагере — счищать гнид с арестантского белья и т. Публикация сопровождается фотографией похорон М. Калинина, сделанная С. Гурарий и И. Петровым и опубликованная в том же "Огоньке" еще в 1946 году. Разгон пишет о похоронах М. Калинина и этой фотографии так: "Мы были тогда еще в Усть-Вымлаге. Со странным чувством мы слушали по радио и читали в газетах весь полный набор слов о том, как партия, народ и лично товарищ Сталин любили покойного. Еще было более странно читать в газетах телеграмму английской королевы с выражением соболезнования человеку, год назад чистившему гнид в лагере. И уж совсем было страшно увидеть в газетах и журналах фотографии похорон Калинина. За гробом покойного шла Екатерина Ивановна, а рядом с нею шел Сталин со всей своей компанией". Ну а теперь по поводу правды. Должен огорчить детского писателя — никакой Екатерины Ивановны там нет, рядом со Сталиным за гробом покойного шли Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, и Ольга Евгеньевна, моя бабушка. Спутать этих женщин с Екатериной Ивановной мог только тот человек, который никогда в жизни ее не видел. Вот где правда. Нет этой правды и в других главах разгоновского произведения, когда, например, описываются похороны Надежды Аллилуевой и сообщаются некие подробности, чтобы лишний раз заклеймить Сталина, его лицемерие. Разгон описывает, как Сталин стоял у гроба, как шел за ним, как стоял у раскрытой могилы, нарочно прикрыв глаза растопыренными пальцами кисти руки, чтобы исподтишка, наблюдать, кто на эти похороны пришел, а кто нет. Все это преднамеренная, нарочитая ложь и клевета. Я уже писал о похоронах Надежды, но еще раз повторю — не стоял Сталин у гроба, не ходил на кладбище. Разгон, в отличие, допустим, от А. Рыбакова или В. Успенского, лишил себя права на вымысел, назвав свое творение "Непридуманное". Наверное, за эту способность выдавать ложь за правду да еще призывать людей к покаянию Л. Разгона пригласили выступить в качестве свидетеля от обвинения на заседаниях Конституционного суда, рассматривавшего вопрос о правомочности запрета КПСС. Книги деда и мамы вышли в 1946 году. Вокруг них началась пропагандистская суетня: обсуждения, читки, читательские конференции, маму часто приглашали на них, задавалось множество вопросов, часто выходящих за рамки написанного. Мероприятия шли одно за другим, так уж устроены наши люди — ни в чем не знают меры. Я был на одном из таких вечеров, и мне он не понравился, много там было чепухи, отсебятины. Эдакая окрошка из попурри на разные темы. И если кто-то хотел погреть на этом руки и нечто выудить, успех был бы обеспечен. Я думаю, так к тому и шло. Мама моя к такого рода мероприятиям готова не была, чувствовала себя скованно перед большой аудиторией и отвечала, очевидно, не всегда удачно. А кто-то все тщательно собирал, накапливал, по-своему интерпретировал и посылал куда следует. Уверен, что рецензия, опубликованная в "Правде" 11 мая 1947 года — "Безответственные измышления", подписанная Федосеевым, будущим академиком, идеологом, была навеяна именно этими вечерами. В этой погромной рецензии, по существу, отсутствовал необходимый объективный анализ, хотя многие замечания носили здравый характер. Но тон, похожий на окрик, усиленный просто клеветническими измышлениями, создавал у читателей ощущение, что он имеет дело с какой-то антисоветчиной. Значит, жди неприятных событий.
Баку начала ХХ века в воспоминаниях Анны Аллилуевой, написанных за несколько лет до помешательства
Ее племянник Александр Аллилуев позже утверждал, что незадолго до смерти Аллилуева снова планировала уйти от Сталина, но никаких других подтверждений этому нет [64]. Надежда Аллилуева с сыном Василием , 1923 год Надежда Аллилуева с дочерью Светланой , 1932 год Аллилуева и Сталин , 17 августа 1922 Самоубийство Последний день В ноябре 1932 года Аллилуевой оставалось всего несколько недель до окончания курса в Академии [65]. Вместе со своими соотечественниками она участвовала в параде 7 ноября, посвященном пятнадцатой годовщине Октябрьской революции , а Сталин и дети наблюдали за ней с мавзолея Ленина на Красной площади [66]. После окончания парада Аллилуева пожаловалась на головную боль, поэтому дети уехали на дачу за город, а она вернулась домой в Кремль [66].
На следующий вечер и Аллилуева, и Сталин присутствовали на ужине в честь годовщины революции, организованном в кремлевской квартире Климента Ворошилова — близкого друга Сталина и члена Политбюро. Аллилуева обычно одевалась скромно [NB 2] — в стиле, соответствующем большевистской идеологии, — но на этот раз нарядилась [26]. На ужине, на котором присутствовали высокопоставленные члены Политбюро вместе с супругами, было много алкоголя.
Аллилуева и Сталин постоянно ссорились, что не было принято на подобного рода мероприятиях [59]. Несколько источников указывают на то, что Сталин начал флиртовать с молодой женой Александра Егорова Галиной, а до этого обсуждалось, что Сталин недавно был с парикмахершей, работавшей в кремле [68] [66] [60]. Cитуация обострилась еще сильнее, когда Сталин поднял тост «за уничтожение врагов Советского государства», но увидел, что Аллилуева бокал не подняла [69].
Сталин разозлился и бросился в нее чем-то для привлечения внимания разные источники называют апельсиновую корку, или окурок, или кусок хлеба [70] и попал ей в глаз [24] , окликнув её: «Эй! За ней последовала Жемчужина, чтобы поддержать подругу [69]. Две женщины вышли за Кремлевскую стену, обсуждая события ночи и заключая, что Сталин так поступил, поскольку был пьян [72].
Затем их пути разошлись, и Аллилуева вернулась домой в Кремль [73]. Дальнейшие события до конца не ясны, но рано утром 9 ноября 31-летняя Аллилуева, будучи одна в своей комнате, выстрелила себе в сердце и умерла мгновенно [74]. Аллилуева застрелилась из пистолета Walther PP , недавно подаренного ей ее братом Павлом Аллилуевым [75].
Тот привёз пистолет из Берлина сестре в подарок [75]. Она попросила его об этом, утверждая, что одной в Кремле может быть опасно и ей нужна защита [75]. Прощание и похороны Официальная партийная газета «Правда» сообщила о смерти Аллилуевой в номере от 10 ноября: ЦК ВКБ б с прискорбием доводит до сведения товарищей, что ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии тов.
Надежда Сергеевна Аллилуева — Газета «Правда». Там же был напечатан официальный некролог , а в «Литературной газете» — коллективное соболезнование Сталину от лица писателей. Сталин и другие лидеры решили, что объявлять о самоубийстве Аллилуевой неуместно [76].
Поэтому причиной смерти был назван аппендицит [76]. Это объявление стало неожиданностью для многих в Советском Союзе — в том числе потому, что это стало первым публичным признанием того, что Сталин был женат [77] [78]. Детям истинную причину ее смерти тоже не сообщили [76].
Для церемонии прощания тело Аллилуевой в открытом гробу выставили на верхнем этаже ГУМа. К прощанию были допущены правительственные и партийные чиновники, но широкая общественность не допускалась [79]. Похороны состоялись 12 ноября, на них присутствовали Сталин и Василий [79] [80].
Сталин принял участие в 6-километровом траурном шествии с гробом Аллилуевой от ГУМа до Новодевичьего кладбища но сохранившиеся источники расходятся в оценках того, какую часть маршрута он прошёл [81] [82]. Некролог Надежды Аллилуевой в Газете «Правда» от 10 ноября 1932 года Посмертное фото Надежды Аллилуевой, 12 ноября 1932 года Похоронная процессия Надежды Аллилуевой, 12 ноября 1932 года Последствия Смерть Аллилуевой оказала глубокое влияние на ее детей и семью: Рассказы современников и письма Сталина свидетельствуют о том, что он был глубоко встревожен этим событием [77] [78]. После смерти Аллилуевой он переехал из резиденции в Кремле на ближнюю дачу , где жил до своей смерти.
По утверждению дочери Аллилуевой Светланы, после похорон Сталин ни разу не посещал могилу жены [80]. Отец Аллилуевой Сергей после ее смерти стал замкнутым. Он написал мемуары, которые были опубликованы в 1946 году после серьезного редактирования.
Он умер от рака желудка в 1945 году [83]. Мать Аллилуевой Ольга дожила до 1951 года и умерла от сердечного приступа [84]. Ее дочь Светлана узнала о причине смерти матери лишь в 1942 году, прочитав статью в английском журнале.
А причины, они исключительно личного характера". На том разговор и завершился. Свои события разворачивались и у Василия. У него возник новый роман еще в начале 1946 года. Он снова выгнал из дома свою первую жену Галину Бурдонскую и женился на Екатерине Тимошенко, с которой познакомился во время Потсдама.
Никакого развода, конечно, не оформлялось, он просто заменил свои документы, где уже стояла отметка о новом браке. Екатерина Тимошенко была женщиной жестокой, хуже всего пришлось детям от первого брака Василия — Саше, ему тогда было четыре с половиной годика, и Наде — трех лет. Внимания на них никто не обращал, они были обойдены родительской лаской, их иногда забывали даже покормить. Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло. Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней.
Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять? Сказано — сделано. И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста.
А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой. Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида. Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда — один к одному. Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным. В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А.
В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их. В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо.
Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И. Молочникова — Леву и Ксению. У всех у них были убитые лица. Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги. Это был обыск.
Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж. Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев. С ними мне предстояло еще встретиться. Обыск длился долго, дома заволновались и послали за мной Леонида. Теперь и Леонид был усажен в комнате.
Когда уже было за полночь, в квартиру пришла няня Таня, она стала требовать, чтобы детей отпустили домой, но вместо этого ее попытались усадить вместе с нами. Няня Таня стала скандалить, и полковник разрешил ей уйти, но нас оставил. Няня Таня была женщиной мудрой, она смекнула, что к чему, пришла домой и все рассказала маме. Вернулись мы домой глубокой ночью. Так начались для нашей семьи новые репрессии, разразившиеся не только в нашем доме.
Бабуся в ту пору была в "Барвихе" и ничего еще не знала. Мы приехали к ней втроем — мама, Леонид и я. Подъехала и Светлана. Всей четверкой мы долго ходили вокруг бабушки и не решались ей сказать о случившемся. Наконец мама собрала силы и сказала: — Мама, на днях арестовали Женю и ее мужа.
Реакция Ольги Евгеньевны, как мне показалось, для всех была неожиданной и потрясающей. Поднявшись и гордо выпрямившись, она истово перекрестилась и воскликнула: — Слава тебе, Господи! Мы все разинули рты. С тех пор прошло много-много лет, но лишь только после того, как я ознакомился с реабилитационным делом матери, я наконец понял, что стояло за этими ее словами. А тогда все терялись в догадках.
Светлана в книге "Двадцать писем к другу", вспоминая про 1938 год, когда неожиданно вдруг умер Павел, пишет, что возникло подозрение, что сделала это так или иначе его жена Евгения Александровна. Эту мысль Берия упорно внушал Сталину. Была, даже проведена, эксгумация тела Павла Сергеевича. Впрочем, официальная версия, что Павел скончался от легочной эмболии закупорки легочной артерии , так и не была опровергнута. Десять лет спустя, когда были арестована Евгения Александровна и ее муж, их соседи по квартире — Г.
Угер и его жена, жена Р. Хмельницкого Вера Ивановна, давнишняя приятельница тети Жени и мамы, и еще несколько человек, ей вновь было предъявлено обвинение в отравлении первого мужа. И тут опять возникает зловещая фигура Берия. Но нам придется для прояснения картины вернуться в тот, 1938 год. Там они пробыли недолго.
Вскоре его вызвали в Москву — он ехал с тяжелым сердцем, — и больше его не видели. Но есть одна неверная деталь, которая требует нового взгляда на этот факт. Берия не мог отправить отца в Алма-Ату. Отец уехал в Казахстан в начале 1938 года, а Берия пришел в НКВД на пост первого заместителя наркома в первых числах августа 1938 года. Познакомившись в последнее время со множеством архивных материалов, я пришел к выводу, что отца направили в Казахстан потому, что он знал, что представляет собой Л.
Мирзоян — еще по Закавказью. Многое, сложившееся в Казахстане, оказалось аналогичным ситуации в Азербайджане, когда Мирзоян был там первым партийным лицом. Знания отца и самого Мирзояна, и общей обстановки которая складывалась вокруг этой фигуры, сильно могли бы пригодиться, чтобы разобраться объективно в казахстанских делах. А дела там происходили странные. Вокруг Л.
Мирзояна, первого секретаря ЦК КП б республики, сложился настоящий культ его личности. Его суждения были непререкаемы, он распоряжался в республике, как в своей вотчине. Его именем назывались города и села. В Карагандинской области была шахта имени Л. Мирзояна, был совхоз имени Л.
Мирзояна, железнодорожная станция Мирзоян. Город Аулис-Ата "по просьбе трудящихся" переименован в Мирзоян. Был и институт имени Мирзояна и Мирзояновский район в Семипалатинске, и даже пик Мирзояна. Но Берия, переведясь в Москву, сразу воспользовался этим удобным для него случаем — отсутствием в столице Реденса — и начал свою гробокопательную работу. Он тотчас завел на отца дело, и в него легли первые два доноса — показания С.
Вейнберга от 16 августа и Я. Закгейма от 21 августа 1938 года, то есть в том же месяце, как Берия заступил на новую должность. Времени он не терял. Что это за люди, Вейнберг и Закгейм, я не знаю. Но вот два других лица, доносы которых сыграли роковую роль, — люди известные: это С.
Косиор и Н. Их показания легли в дело позже, где-то в апреле 1939 года. Практически на основе показаний этих людей отец был приговорен к расстрелу. Следователь — полковник Звягинцев, который вел реабилитационное дело моего отца, как я писал выше, сказал мне, что впоследствии и Ежов, и Косиор от своих показаний отказались, это позволило вынести в 1961 году решение о полной реабилитации С. Из этих объяснений я понял, что Ежов и Косиор, несмотря на расстрельный приговор, тогда еще были живы.
Что же касается доносов Вейнберга и Закгейма, то в них не содержалось ничего существенного, и поскольку между их доносами и показаниями Ежова и Косиора лежал большой промежуток времени — целых восемь месяцев, — я уверен, будь бы жив Павел, он не допустил бы расправы над отцом. И смерть Павла вряд ли была естественной, но что жена его Евгения Александровна участия в этом черном деле не принимала, как мне кажется, было ясно любому непредвзятому человеку, если бы он захотел докопаться до истины. Поэтому Берия приходилось все время убеждать Сталина в вине Евгении Александровны, и он пользовался любым случаем, чтобы бросать на эту женщину тень и замести собственные следы. Быстрая расправа над Берия унесла с ним в могилу много очень важных тайн как в масштабе государства, так и в объеме нашего семейного гнезда. Мне кажется, у бабушки Ольги Евгеньевны не было причин подозревать невестку в убийстве сына.
И та ее реакция, которая нас так поразила, скорее всего была связана с обидой на Евгению Александровну, которая слишком быстро после смерти мужа вышла замуж за своего Молочникова. Ведь бабушка долго жила в Грузии и впитала ее традиции, там такого не прощали до конца жизни. Вскоре после ареста Евгении Александровны произошла неприятная ссора бабушки и моей матери с Василием. Дело, как всегда в последнее время, касалось беспризорных детей Василия, которые оказались совершенно заброшенными. Мать моя, очевидно, припомнив, что в свое время сам Василий со своей сестрой оказались без надлежащего родительского присмотра, а сын не только не извлек из этого уроки, но со своими детьми стал поступать еще хуже, сказала Василию в сердцах: "Твоя мать была дура, потому что согласилась выйти замуж за твоего отца!
На другой день мы поехали провожать бабушку в "Сосны". Дорога проходила мимо дачи Василия, и мать решила заехать к нему, чтобы завершить "воспитательную работу". Но ничего хорошего из этой затеи не получалось. Василий, как обычно, был пьян и, увидев внезапно появившихся бабушку, маму и меня в придачу, пришел в бешенство. Вот для нее, — тут он указал на бабушку, — двери моего дома открыты всегда, а ты лучше убирайся вон!
Уезжали мы в самом скверном настроении. Бабушка всю дорогу вздыхала и сокрушалась горько. Обычно после таких скандалов бабушка, посещая кладбище и могилу Надежды, жаловалась ей: "И кого же ты родила нам, Надюша? Это была моя последняя встреча с Василием у него дома. Я встретился с ним уже гораздо позже, в 1951 году — на похоронах бабушки, да еще были встречи мельком на балконе, когда он приходил к Светлане.
У нас дома Василий был в последний раз в 1961 году, перед отъездом в Казань, он пришел попрощаться с мамой, но я его уже не увидел — был в командировке. Василий только встретился с мамой и моей женой. Уже были арестованы Кира, соседи Евгении Александровны, другие знакомые. В январе арестовали и маму.
В Петрограде училась в гимназии Зворской 1913-1916. После её окончания поступила в психо-неврологический институт, который не закончила - в 1918 г. В 1920 году вышла замуж за Станислава Реденса, соратника Ф. Молодая чета уехала в Одессу — С. Реденс был назначен начальником одесской Губчека, а Анна работала в той же организации секретарем. Возвратившись в Москву, Анна Сергеевна недолго работала в текстильном синдикате, но тяжелый недуг - туберкулёз лёгких - приковал ее к постели.
В гражданскую войну шифровальщица секретного отдела штаба армии. Работница ВЦИК. В последние годы жизни жила отдельно от мужа. Умерла в 76 лет, в 1951г. Похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище. Аллилуеву М. Калинин [4].
Участник Гражданской войны. Один из создателей и руководителей Главного автобронетанкового управления РККА, заместитель начальника управления по политической части. В начале 1920-х годов был участником экспедиции Н. Урванцева на Дальний Север, открывшей большие залежи руды на р. Норилке, где позже возник г. Вместе с ним там находилась и его семья — жена Евгения Александровна и дети. В Москву семья вернулась весной 1932 года.
Умер на рабочем месте в своем кабинете 2 ноября 1938 годаот разрыва сердца, но есть версия, что он мог быть отравлен. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Рядом с ним похоронена его жена Е. Аллилуева 1898-1974. С октября 1917 года по август 1918 года Анна Аллилуева работала в секретариате первого Совнаркома в Петрограде, в мандатных комиссиях съездов, а потом в военном отделе ВСНХ. С августа 1918 года вновь в Совнаркоме, являясь техническим секретарем, но в феврале 1919 года уезжает на Украину. На Украине она трудится в Малом Совнаркоме и по рекомендации М.
Ульяновой вступает в члены ВКП б. Затем ее направляют в штаб 14-й армии, где она до августа 1919 года работает шифровальщицей Секретного отдела. В августе 1919 года возвращается в Москву. В 1920г. В 1920 - 1921 годах С. Реденс становится председателем Харьковской ЧК. Один из организаторов раскулачивания на Украине, позднее организовывал также процесс над Зиновьевым и Каменевым, в 1937 — 1938г.
В ноябре 1938 года снят с поста наркома внутренних дел Казахской ССР. Станислав Реденс был расстрелян в 1940 году. В 1946 году в издательстве «Советский писатель» вышла в свет книга А. Аллилуевой Реденс «Воспоминания». По словам Светланы Аллилуевой, эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны тюремным заключением. В 1948 году была арестована и осуждена «за шпионаж». Просидев несколько лет в одиночке, вышла на свободу с явными признаками психического расстройства, не узнавала своих взрослых сыновей, была безразлична ко всему.
Реабилитирована в 1954 г. Умерла в 1964г. Похоронена на Новодевичьем кладбище. Аллилуев Федор Сергеевич[ править ] 1898 - 1955 Федор родился в 1898 году на станции Михайлове, где Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо. В молодости он был одаренным человеком, знания схватывал на лету. С золотой медалью окончил гимназию и поступил в гардемарины. Судьба Федора сложилась трагично.
С 1917 года вступил в партию, доброволец Красной Армии. С апреля 1918 года работал у Сталина секретарем. Во время немецкого наступления на Петроград воевал на Псковском фронте, потом попал на Царицынский фронт, а в 1919 году во время наступления на Питер Юденича снова защищал Петроград. В 1920 году его свалил тяжелый сыпной тиф. Еще не оправившись, он попадает в часть особого назначения под начало С. Тер-Петросяна, легендарного Камо. Камо был человек изобретательный, смелый и решительный.
Однажды он задумал учинить своим бойцам смертельную проверку: ночью инсценировал налет "белых" и захватил часть красноармейцев в "плен". Чтобы все было как в действительности, пленных избили и поволокли на "расстрел" ко рву, где уже стояли наготове пулеметы. Половина бойцов знала о "комедии", они-то больше всех кричали и корчились "от боли", падая в ров. Впечатлительный Федор получил сильнейшую психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом. Ему дали персональную пенсию, и он жил в Москве в однокомнатной маленькой квартирке. Умер Ф. Аллилуев в 1955 году.
Похоронен на Новодевичьем, рядом с родителями, братом и сестрой. Аллилуевой "Воспоминания" [ править ] Книга эта написана по воспоминаниям нашей семьи Аллилуевых. Труд моего отца С. Аллилуева - его воспоминания о революционной борьбе рабочего класса России, о борьбе большевистской партии - натолкнул меня на мысль дополнить его работу. Ведь многое из событий, из деятельности людей, вошедших в историю, происходило на моих глазах, на глазах остальных членов семьи. Рассказы моей матери О. Аллилуевой и брата Ф.
Аллилуева дополняли мои воспоминания. Большинство глав книги созданы нами сообща, и светлые образы брата Павла и сестры Надежды неизменно сопутствовали мне в моей работе. Не найти теперь 1901г. Отца направили в Баку, где Леонид Борисович Красин помог ему поступить на электростанцию, строящуюся на мысе Баилове. Глава пятая Мыс Баилов уходит далеко в море. Гористая улица тянется вдоль мыса, соединяя его с бакинской набережной. В конце улицы начинаются нефтяные промысла Биби-Эйбата.
Из наших окон в доме на электростанции. Море пенится внизу, у двора подернутая нефтью вода отливает радугой. Азербайджан недаром назвал свою столицу Баку Бакуэ - "город ветров". Ранней весной и осенью норд сотрясал стены дома. Песок забивался в щели закрытых окон и покрывал толстым слоем подоконники и пол. Когда на промыслах горела нефть, черная туча заволакивала небо, и сажа тяжелыми, жирными хлопьями падала на город. Деревья не выживали в отравленном воздухе.
Зелени в Баку не было. Как поразило это нас, выросших в зеленом цветущем Дидубе! Мы приехали в Баку летом. Осенью в этом году родилась Надя. Мама вернулась из родильного дома, и мы с любопытством смотрели, как она осторожно пеленает девочку. Потом Надю купали. Для нас было новым развлечением наблюдать, как она барахтается в воде, розовая и улыбающаяся.
Отец работал старшим кочегаром на электростанции. Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров. Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух. Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени.
На море ревел шторм.
Самоубийство Надежды Аллилуевой. Тайна покрытая мраком
Прошло много лет с тех пор, как они видели друг друга в последний раз, и за оставшуюся часть лета 15-летняя Аллилуева и 38-летний Сталин сблизились [20]. Открытое сожительство Сталина и Аллилуевой началось в конце февраля или начале марта 1918 года незадолго до переезда правительства Ленина в Москву [21]. Брак был зарегистрирован 24 марта 1919 года [22]. Церемонии бракосочетания не было, поскольку большевики не одобряли институт брака [23]. По утверждению её биографа Ольги Трифоновой, фамилию супруга Надежда взять отказалась [24] и до конца жизни оставалась Аллилуевой. На момент свадьбы Сталин был 40-летним вдовцом и отцом одного сына Якова , родившегося в 1907 году от первой жены Сталина Като Сванидзе умершей от тифа позже в том же году. В этом же году начались их отношения со Сталиным Профессиональная деятельность Большевики пришли к власти в России в ноябре 1917 года октябрь 1917 года по старому стилю , что привело к Гражданской войне. В 1918 году столица была перенесена из Петрограда в Москву, и Аллилуева со Сталиным переехали в Москву вместе с другими большевистским лидерами [25]. Пара поселилась в Потешном дворце Московского кремля [26] , причем жили в отдельных комнатах [26] [27]. Сталин сделал Аллилуеву секретарем Наркомата по делам национальностей , который сам возглавил.
А в мае взял Аллилуеву и ее брата Федора с собой в Царицын , где большевики сражались с Белой армией [28]. Аллилуева пробыла там недолго и вернулась в Москву. Поскольку Сталин участвовал в Гражданской войне, дома он появлялся редко [29]. Гражданская война закончилась к 1921 году, а в 1922 году был основан Советский Союз , ведущую роль в котором взял на себя Ленин. Не желая быть зависимой от Сталина, Аллилуева перешла в секретариат Ленина [30] , где работала под руководством Лидии Фотиевой. Это якобы раздражало Сталина, который хотел, чтобы его жена уволилась с работы и осталась дома. Аллилуевой нравилось работать с Лениным и его женой Надеждой Крупской тоже работавшей в партии , поскольку они относились к ее работе более снисходительно, нежели Сталин: например, Ленин знал, что Аллилуева бросила школу в юном возрасте, и поэтому прощал ей орфографические ошибки [31]. Ленину нравилось качество работы Аллилуевой: он зачастую просил поручить выполнение того или иного деликатного задания именно ей [32]. Через несколько месяцев после рождения первенца Василия в 1921 году Аллилуеву исключили из большевистской партии в результате партийной чистки.
По словам историка Олега Хлевнюка , ей с трудом удавалось сочетать семейную жизнь с профессиональной и партийной работой, и поэтому ее считали «обузой, совершенно не интересующейся партийной жизнью» [33]. Хотя её приняли обратно кандидатом в члены ВКП б [34] благодаря ходатайству Ленина [NB 1] и других партийных деятелей, полностью восстановили в должности её лишь в 1924 году [36]. Аллилуева опасалась, что если она будет работать дома, ее не будут воспринимать всерьез. Она хотела быть квалифицированным специалистом в любой роли, которую брала на себя [37]. Хотя, может быть, не делаешь этого, потому что считаешь работу без квалификации просто не оправдывающей себя интересом к ней. А теперь, особенно когда я займусь семьей, думать о квалификации не приходится. Нужно обязательно иметь специальность, которая дает возможность не быть ни у кого на побегушках, как это обыкновенно бывает в секретарской работе. После того, как Ленин умер, Сталин сменил его на посту лидера Советского Союза. Уставшая от работы и недовольная ролью супруги главы государства, Аллилуева начала искать себе другое занятие [40].
Заинтересовавшись образованием и желая более активно участвовать в жизни партии, в 1929 году она поступила в Промакадемию на факультет текстильной промышленности, чтобы изучать синтетические волокна которые в то время были новой технологией [41]. Она также стала более активной на местных партийных собраниях [41]. Поскольку Аллилуева была зарегистрирована под своей девичьей фамилией, это позволяло ей оставаться в тени. Неясно, знали ли ее соратники по партийной ячейке о том, кто она такая [42]. Однако известно, что о ней знал по крайней мере её однокурсник и лидер местной партийной организации Никита Хрущев , которого она впоследствии познакомила с мужем. Сам Хрущев считал, что отзывы о нем Аллилуевой предопределили его дальнейшую судьбу, а своё знакомство с Аллилуевой называл «счастливым лотерейным билетом» [43] : …Когда ещё была жива Надежда Сергеевна, я уже понял, что о жизни Промышленной академии и о моей роли в борьбе за генеральную линию в академии она много рассказывала, видимо, Сталину… Это, я считаю… определило… отношение ко мне Сталина… Я вытащил счастливый лотерейный билет. И поэтому я остался в живых, когда мои сверстники… с которыми я вместе работал в партийных организациях… сложили голову как враги народа. Воспоминания: Избранные отрывки. Нью-Йорк, 1979.
Песок забивался в щели закрытых окон и покрывал толстым слоем подоконники и пол. Когда на промыслах горела нефть, черная туча заволакивала небо, и сажа тяжелыми, жирными хлопьями падала на город. Деревья не выживали в отравленном воздухе. Зелени в Баку не было. Живя на Баилова, в то время "у черта на куличках", да еще и рядом с нефтепромыслом, не мудрено составить такое впечатление о Баку. Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось.
Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров. Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух. Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени. На море ревел шторм. Мы сидели вокруг стола и слушали стихи о кавказском пленнике. Все было так необычно вокруг.
И стихи такие грустные. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город. Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет. Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду. Стоило немного отойти от главной — Великокняжеской улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району — «Черному городу», как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи. В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции.
Теперь и следа нет этого Черного города. Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар. И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли. У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками.
Просидев несколько лет в одиночке [источник не указан 439 дней] , вышла на свободу с явными признаками психического расстройства , не узнавала своих взрослых сыновей [источник не указан 439 дней] , была безразлична ко всему. Умерла в Кремлевской больнице. Похоронена на Новодевичьем кладбище. Издание мемуаров В 1946 году в издательстве « Советский писатель » вышла в свет книжка А.
Аллилуевой Реденс «Воспоминания». По словам Светланы Аллилуевой , эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны в 1948 году тюремным заключением.
Сталин держался скромно: старался никого не утруждать, сердечно благодарил жену Сергея за починку одежды, охотно разговаривал с сестрами о литературе и читал вслух. Аллилуевы были уверены: Иосиф симпатизирует Анне и наверняка на ней женится. Однако оказалось, что почти сорокалетний мужчина положил глаз на другую сестру. Отец был растерян: «Куда он увез ее? Существует и другая версия брака Надежды, изложенная ее сестрой.
По словам Анны, не было никакой любви: Сталин изнасиловал Аллилуеву. Когда взбешенный отец собирался его за это убить, Иосиф заверил Сергея, что обожает девушку и женится на ней. Сама Надежда выходить за него замуж не хотела, но подчинилась решению, которое мужчины приняли без нее. Вероятно, что Анна лгала: после того как ее мужа расстреляли, а сама она провела несколько лет в лагерях, Сталина женщина возненавидела. Некоторые поводы можно назвать смешными, однако они приводили к нешуточному противостоянию. Например, Сталин требовал, чтобы жена обращалась к нему на «ты», а для девушки, получившей дворянское образование, это было недопустимой фамильярностью. Надежда продолжала «выкать», а муж из-за этого мог несколько дней с ней не разговаривать, не объясняя причин.
Мальчик был лишь на семь лет моложе мачехи, и у них сложились прекрасные отношения: они могли часами разговаривать друг с другом. Иосифа это раздражало: он считал, что жена должна уделять внимание прежде всего мужу. Сталин был консервативен: он считал, что жена должна заниматься домом и детьми. Надежда вопреки его желаниям устроилась секретаршей в аппарат Совета народных комиссаров. Муж отнесся к этому с видимым неудовольствием и настаивал на том, чтобы она бросила работу. Узнав об этом, рассердился даже Ленин, назвав соратника «азиатом» — в понимании Владимира Ильича это слово было синонимом отсталости и некультурности. Именно благодаря поддержке Ленина Аллилуева сохранила должность.
После рождения сына Надежда сделала около десяти абортов: больше детей муж не хотел. Наперекор его воле в 1926 году жена родила дочь Светлану — и снова за этим последовала череда ссор и скандалов. Когда ребенку исполнилось три года, Надежда захотела продолжить учебу, и опять услышала: «Ни к чему это, занимайся детьми». Помогло вмешательство крестного Аллилуевой Авеля Енукидзе, который на тот момент занимал высокий пост председателя ЦИК.
Дети Кремля
Послевоенная атака Сталина на родственников была спровоцирована книгой воспоминаний Анны Сергеевны Аллилуевой. Надежда Сергеевна Аллилуева родилась 9 (22) сентября 1901 года в городе Тифлис (Тбилиси) Грузия (Российская империя). Анна Сергеевна говорит, что мама была «великомученицей», что отец был для нее слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его». Аллилуева анна сергеевна реденс, дрофа питается прочной и парашютной ротой — сотнями, изоляцией успешных растений, коллегами, иногда литераторами и мышеподобными хорватами. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилий Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина.
Анна аллилуева фото
| Анна. Сталин – Аллилуевы. Хроника одной семьи | Внук ее, режиссер А. В. Бурдонский (сын Василия), в одном интервью привел очень характерный пример: «Как-то в пятидесятые годы сестра бабушки – Анна Сергеевна Аллилуева передала нам сундук, где хранились вещи Надежды Сергеевны. |
| Лариса Васильева, Дети Кремля: Судьба племянницы Киры — | Анна Сергеевна была тогда тем стержнем, который удерживал от распада всю нашу большую семью, переживавшую свои внутренние сложности и проблемы. |
Аллилуева – Реданс Анна Сергеевна (1896 -1964)
Мы не думали тогда о том, что дядя Миша, изобретательный товарищ наших игр, — опытный революционер-подпольщик и что собиравшиеся в нашей квартире рабочие учатся у этого двадцатичетырехлетнего питерца. Дядя Миша — Михаил Иванович Калинин отбывал в те годы ссылку в Тифлисе и жил в городе, в квартире-коммуне рабочего Назарова. Он начал работать в железнодорожных мастерских ч начала 1900 года. Отец вспоминал, как пришел к ним в цех молодой токарь, принесший в мастерские революционный опыт, стойкость, упорство подпольщика. Папа в мастерских, подожди, вернется, пойдем гулять, — говорила мама, когда я, совсем еще маленькая, с трудом переступая по комнате, принималась звать отца. Вот вернется отец из мастерских, расскажу ему, — говорила мама расшалившемуся Павлуше. Протяжный резкий гудок врывался в тишину улицы. Бывает, проходит день, ночь, еще день, а отец все не возвращается.
Он еще там, в мастерских. И мамин брат, дядя Ваня, уходит туда, и дядя Миша, и все наши соседи, знакомые уходят в мастерские. С черными лицами, с замасленными руками возвращаются люди из мастерских. Случалось, мать посылала меня и Павлушу в мастерские отнести отцу еду. Мы подбегали к воротам и останавливались, поджидая. Перед нами длинные каменные здания с большими мелко-застекленными окнами. Напрасно старались мы разглядеть что-нибудь.
За грязными стеклами ничего не видно. Только оглушающее лязганье и стук доносятся оттуда. А из-под арки депо, пыхтя и ухая, выползают паровозы. Тяжело наваливаясь на поручни, рабочие двигают поворотный круг, и паровоз послушно поворачивается. Рабочие подползают под колеса и долго возятся, лежа на земле. Мы видим, как они то и дело отирают пот с закопченных лиц. Наверное, очень жарко под пыхтящим паровозом!
В обеденный перерыв отец прибегает домой. Он наскоро съедает обед. Он даже не успевает снять свою рабочую блузу. Только вчера мать с таким трудом отстирала ее, а сегодня рубаха опять насквозь пропитана гарью и маслом. Долго не дождаться этого. Поздно возвращаются из мастерских. С отцом приходят друзья.
Усевшись за прибранный стол, кто-нибудь раскрывает книгу и читает вслух. В наш угол, где на материнской кровати уложили меня и Павлушу, ясно доносится голос чтеца. Я приподнимаю голову и гляжу на сидящих. Они все мне кажутся сейчас особенно добрыми, хорошими. И как я люблю это задумчивое, с глазами, словно всматривающимися в даль, родное отцовское лицо. Успокаивающе звучат непонятные слова, когда, отложив книгу, отец и товарищи о чем-то говорят между собой. Как хорошо засыпать под рокот их голосов.
Но иногда я долго лежу с открытыми глазами… Не уснуть… За столом говорят громко, требовательно, как будто кого-то призывают к ответу. Позже, когда до сознания моего доходил уже смысл то гневных, то восторженных речей наших друзей, поняла я, что те, кто собирались у нас, были борцами-революционерами и что отец, наша семья, все мы навсегда, всей жизнью, всеми делами и мыслями связаны с делом, за которое борются товарищи. От отца потом узнала я о революционной работе в железнодорожных мастерских. В те годы молодые революционеры Сталин, Кецховели, Цулукидзе собирали в подпольные кружки тифлисских рабочих. И дух возмущения все больше охватывал рабочих Тифлиса, Отец вспоминал о маевке, которую тогда вместе со всеми тифлисскими рабочими праздновали железнодорожники. Было это в 1900 году. Собирались в горах загородом, по дороге к Соляному озеру, неподалеку от которого расположен старинный монастырь.
Узкие крутые тропинки, опоясывающие горы, вели к монастырю. Ночью рабочие под видом богомольцев шагали по тропкам. Отец часто и живо описывал маевку, порой мне казалось — я сама была ее участницей. Она начиналась с восходом солнца. Хорошо помню эти места. Набегающие друг на друга холмы, каменистые и голые, местами покрыты густой цепкой травой. По склонам холмов кое-где видны кусты ежевики и терна.
От редкой этой зелени еще ярче, кажется, желтизна земли под синим тифлисским небом. Цепляясь за камни и кусты, поднимались рабочие и говорили, говорили о том, что трудно жить, что все невыносимей становится гнет хозяев, что они ненавидят этот порядок и настала пора подниматься на великую борьбу. А после старых рабочих встал молодой, совсем еще юноша. Coco объяснил, почему празднуется день 1 мая — день международной рабочей солидарности. Все чаще собирались у нас товарищи. В их голосах звучит озабоченность. Слово, которое они повторяли, давно мне знакомо: «Забастовка!
Ночью вновь собрались в горах рабочие. Михаил Иванович Калинин выступил первым. Но пусть нас не пугает это. Как предсказывал Михаил Иванович, жандармы попытались разгромить готовящееся выступление. В ночь на первое августа зачинщиков, и моего отца в их числе, арестовали. Утром об этом узнали в мастерских — и забастовка началась. В токарном цехе, где работал Калинин, остановили паровые машины.
И сейчас же прекратил работу вагонный цех. Мастерские опустели. Все рабочие — четыре тысячи человек — покинули их. Скоро он узнал об этом. Каждый день новые заключенные прибывали в тюрьму. Бастовали не только железнодорожные мастерские. Остановились, забастовали почти все тифлисские заводы и фабрики.
Так откликнулись тифлисские рабочие на призыв молодых революционеров. Власти пытались приостановить движение, сотнями хватая передовых рабочих. Чтобы попасть из Дидубе к Метехскому замку, нужно пересечь весь Тифлис. Я и Павлуша всю дорогу бежим впереди. Маме и дяде Мише не догнать нас. Останавливаясь, мы спрашиваем: — Далеко еще? Пыльные не мощеные дороги окраин остаются позади.
Мы пересекаем каменную мостовую и выходим к Куре. Она здесь такая же быстрая и мутная, как и в нашем Дидубе. Высоко на горе Метехский замок — тифлисская тюрьма. Мы переходим мост и останавливаемся против тюрьмы. Я не могу оторвать глаз от решетчатых окон. Вокруг толпятся люди — родные арестованных. Как и мы, в какой-то тщетной надежде пришли они под эти окна.
Мама расстилает на камнях платок и вытаскивает из мешка арбуз. Дядя Миша купил его по дороге. Мы рассаживаемся в кружок, и мама разрезает арбуз. Дядя Миша рукой чертит в воздухе знаки, и мы видим, как, отвечая ему, показываются руки из-за решеток тюрьмы. Нельзя на таком расстоянии разобрать лиц, и мы напрасно стараемся увидеть в окнах отца. Сумеет ли дядя Миша объяснить ему, что в бараньей голове, которую мы только что передали тюремщикам, лежит скатанная в комочек записка? Громкий окрик заставляет нас вздрогнуть.
Перед нами два стражника. Мама незаметно толкает дядю Мишу. А ну-ка, пошли! Дядя Миша делает удивленное лицо. Это не сигналы. Он развлекал детей показывал им «зайчиков». Его не слушают.
Нас ведут в участок. Мы поднимаемся по узким и людным улицам Майдана. Рядом горланит, шумит тифлисский базар. Надо перейти дорогу. Конвой останавливается. Фаэтон не может разминуться с арбой. Путь загорожен, и мы видим, как дядя Миша переглядывается с мамой.
Через секунду его уже нет с нами. Стражники ничего не замечают — они переругиваются с кучером. Только в участке обнаруживается исчезновение дяди Миши. Я была одна. Одна, с детьми, — повторяет она. Она никого не знает, никого не видела. Какой-то человек подсел к детям и играл с ними.
Вечером нас отпускают из участка. Мы идем домой. Дядя Миша остался на свободе! Но охранка следит за ним. Через несколько дней дядю Мишу увели в тюрьму, — туда же, в Метехский замок. Глава вторая В Тифлисе, в поселке Дидубе, где прошли первые годы моей жизни, родилась моя мать. Обнесенный открытой галереей, дом деда был похож на все дома Дидубе.
Дел по дому было много. Не покладая рук работали бабушка и ее старшая дочь Ольга — моя мать. Женщины стряпали, шили, стирали. В доме всем распоряжался дед. Тихая жена и дети трепетали перед стариком. Всегда вспыльчивый и упрямый, он к старости стал еще гневливей. Он был трудолюбив и брался за все.
Он хотел разбогатеть. Но что-то ему всегда мешало. Доходы не увеличивались, а долги прибавлялись. Неудачи озлобляли старика, и он срывал досаду на домашних. Старшая дочь подрастала. Чаще заглядывал в дом друг деда — владелец соседней колбасной. Выпивая с гостем кружку-другую пива, дед примечал взгляды, которые гость бросал на старшую дочь.
У колбасника были деньги. Неважно, что он уродлив и стар, что левый глаз у него стеклянный. Судьба моей матери была решена. Ей не исполнилось и шестнадцати лет, когда дед просватал ее за старика. В доме уже тогда жил слесарь железнодорожных мастерских Сергей Аллилуев. Дед не любил молодого жильца из флигеля, который засматривался на Ольгу. Что нужно этому голяку-рабочему?
Не для него растит дочь старик Федоренко. Но ничего дед не мог поделать. Увлек молодой слесарь Ольгу. Не богата была ее юность — улица в Дидубе, дом, где под тяжелую руку сурово расправлялись с. И вдруг в дом пришел молодой рабочий Аллилуев. Он ни перед кем не смирялся. Однажды он увидел, как дед поднял руку на мою мать.
Неизвестный пришелец, бедный жилец из флигеля — он осмелился остановить властную руку деда. И Ольга увидела, что ее отец, перед которым в страхе все смолкали, отступил перед Аллилуевым. А рассказы молодого жильца о жизни народа, которые слушала Ольга, когда они тайком встречались под акациями бабушкиного дворика! Ей, никогда не выезжавшей из Тифлиса, они казались сказочными. Потом и мы слушали эти невыдуманные рассказы отца, из которых узнавали, что не все в мире устроено правильно, не все справедливо. У бабушки отца, в прошлом крепостной крестьянки, с молодости не было ни одного зуба — их табакеркой выбил помещик. А деда много раз секли на конюшне.
Он показывал внукам глубокие, до старости не заросшие, рубцы на спине. Отец родился через шесть лет после уничтожения крепостного права в селе Раменье, в Новохоперском уезде Воронежской губернии. Не намного стало легче жить крестьянской семье. Мой дед по отцу умер рано, от холеры. Осталось пятеро ребят. Отец пошел «в люди» с двенадцати лет. Унижения, окрики, брань, детские незабываемые обиды.
Отец и тогда был горд, строптив и непокорен. С шестнадцати лет он стал скитаться по заводам. Начал свой рабочий путь в борисоглебских железнодорожных мастерских. Потом — мастерские в Ельце, в Коврове, в Уфе. Хотел осесть в Москве или в Нижнем. Не нашел работы. Вернулся обратно в Борисо-глебск и там от товарища услышал о солнечном крае, где будто бы жить рабочему человеку легче, чем всюду.
Так отец оказался в Тифлисе. Это было в 1890 году. Ему было двадцать четыре года. В Тифлисе отец около двух лет проработал в железнодорожных мастерских и ушел, не захотел платить штраф за то, что дал пощечину доносчику. Когда на батумском заводе Ротшильда он наотрез отказался заменить штрейкбрехера, мастер, угрожая, пророчил ему: — Не миновать тебе Петропавловки! Плача, бабушка жаловалась на жестокость мужа и на свое бессилие помочь Ольге. Был назначен день помолвки, но в ночь накануне торжества невеста ушла из родительского дома, ушла с тем, кого выбрала сама.
Несколько девичьих вещичек сложила в узелок и, как условилась с суженым, выбралась через окно. Рядом была комната деда. Цепной пес Бельчик лежал внизу и никого не подпускал близко. Этому сторожу дед верил и засыпал спокойно. Но Бельчик давно привык к ласковой руке молодого жильца и не пошевелился, когда тот помог Ольге выскочить из окна. Молодые рабочие железнодорожных мастерских, товарищи отца, которые помогли ему выкрасть невесту, нашли и квартиру для молодых. Туда однажды явился дед.
В руках у него была плетка, которой он собирался проучить непокорную дочь и вернуть ее домой. К деду вышел отец. Старик понял, что случившееся непоправимо и что ему остается только примириться с молодыми. Начало семейной жизни мамы было началом ее революционного пути. Через несколько дней после свадьбы ночью молодых разбудил стук в дверь. Дело в том, что революционный кружок, участником которого был отец, выпустил первые печатные прокламации, и гектограф, на котором размножали листовки, полиция пыталась найти в квартире отца. Это был 1893 год.
С тех пор много раз квартира наша подвергалась обыскам. Семь раз арестовывали отца, ссылали его. Совершая побеги из ссылок, скрываясь от преследований полиции, он переезжал из города в город, менял квартиры. Такой бродячей жизнью мы жили до переезда в Петербург. Еще детьми узнали мы все опасности и лишения, выпадавшие на долю тех, кто вступал на путь борцов-революционеров. Едва научившись говорить, мы уже знали, что надо бояться полиции, надо скрывать то, о чем говорят, чем заняты взрослые дома. Жизнь, в которой все для нас таило угрозу, опасность, стала нашим уделом с рождения.
Но годы эти не оставили во мне тяжелых воспоминаний. Светлым и радостным вижу я и вновь восторженно переживаю далекое это прошлое. Лишения не рождали горечи. Нет, очень рано, совсем ребенком, стала я гордиться делом, которым жила наша семья. И думаю я, что радость, которую вызывает во мне прошлое, рождена общением с людьми, высокие мысли, чувства которых озарили мое детство и юность. Глава третья Поселок Дидубе был взволнован. У дворов оживленно обсуждали ночное происшествие — убили и ограбили самую богатую домовладелицу.
Передавали страшные подробности убийства. Это было особенно любопытно, потому что все хорошо знали убийцу и его жертву. Вместе с бабушкой мы стояли на улице и в который раз слушали страшный рассказ. И вдруг все замолчали. Два стражника вели убийцу. Он шел, потупив голову, около нашего дома неожиданно замедлил шаги. Все на улице услышали, как он громко сказал, указывая на бабушку: — А вот эту убить не смог, рука не поднялась… Я услышала, как бабушка прошептала: «Несчастный!
Она выслушает, утешит — и слезы высыхают; Зажав в руке липкое лакомство, бежишь обратно, забыв обиду. Бабушка не осуждала своих детей она гордилась ими. Она сочувствовала бунтарям Дидубе. Рабочие железнодорожных мастерских любили бабушкин дом. Они знали, что хозяйка дома — их друг. И если было не безопасно хранить у себя какой-нибудь сверток, всегда можно было сказать, не вдаваясь в излишние пояснения: «Магдалина Яковлевна, спрячьте это». Все знали в Дидубе, что бабушкин дом открыт для тех, кого преследует полиция.
Знали это и в полиции. Однажды к бабушке зашла молодая незнакомая девушка. Взволнованная, с заплаканными глазами, она спрашивала, где тут живет старая Федоренко. А кто вас прислал к нам? К незнакомке вышла мама. Девушка рассказала, что приехала в Тифлис к жениху, ссыльному Родзевичу. Никого — ни близких, ни знакомых — у девушки в Тифлисе не было.
Пришибленная известием, она направилась к полицейскому участку. Там у пристава она думала узнать о судьбе жениха. Девушка невольно произнесла вслух: — Что же делать? Куда деваться? И тогда пристав не без иронии посоветовал: — А вы разыщите тут дом старухи Федоренко. Там ее родичи Аллилуевы вас приютят. Так незнакомка пришла к бабушке.
Жили в доме разные люди. На драки, которые устраивал во дворе один из жильцов, пьяница-плотник, сбегался весь двор. С криками: «Маркелов дерется! Плотник избивал жену или бросался с кулаками на прохожих. Только бабушка могла усмирить разбушевавшегося пьяницу. Она, бывало, выбегала во двор и становилась перед Маркеловым. И онотступал… Откуда брала худенькая маленькая старушка силу, укрощавшую хулигана?
Страшный Маркелов был моим личным врагом. Притаясь, из-за забора, наблюдали мы однажды, как пьяница избивал распухшую от побоев, истерзанную жену. И уж не помню, как произошло, но, не выдержав, я плеснула в Маркелова водой. Мое детское сердце трепетало от негодования и жалости. Меня едва успели схватить и унести. Когда потом он появлялся во дворе, я пряталась. Он искал меня, грозя убить.
Во дворе знали — черная сотня спаивает и заманивает в свою шайку Маркелова. В «царские дни» он, горланя песни, проходил по улицам Дидубе с бандой черносотенцев, несущих портрет царя. В 1905 году несколько дней наша улица была оцеплена казаками. В доме скрывался дружинник. Уйти ему не было возможности, пока казаки стояли у дома.
Она почти всегда выглядит кроткой и мечтательной и резко диссонирует с обликом властного мужа. Тем не менее Надежда не была забитой домохозяйкой. Несомненно, Сталин в общении был очень тяжёлым человеком, однако и Надежда имела характер и у них часто происходили ссоры. Уже в самом начале супружеской жизни она собиралась вернуться к отцу и они достаточно долгий срок не разговаривали. Причиной была фамильярность Сталина.
Он обращался к жене на "ты", а она к нему на "вы". Сейчас это уже не очень понятно, но в дореволюционные времена "тыканье" воспринималось как хамство. Не случайно революционные солдаты в феврале 1917 года одним из первых выдвинули требование запретить офицерам обращаться на "ты" к солдатам. Аллилуева получила почти дворянское воспитание: столичная гимназия, музыкальные упражнения, — Сталин же рос практически на улице. Ко всем соратникам ближнего круга он обращался на "ты", о чём свидетельствуют Каганович и Микоян. Именно "тыканье" стало причиной многих ссор между супругами, и именно об этом говорила секретарша Ленина Фотиева, когда рассказывала о грубом обращении Сталина с женой. Сталин, его жена Надежда Аллилуева на отдыхе в Сочи. По всей видимости, Сталин если и не приложил к этому руку, то, во всяком случае, не чинил препятствий. Видимо, он полагал, что его супруге партийная работа ни к чему. Однако об исключении узнал Ленин и возмутился этим, потребовав вернуть в партию дочь заслуженного человека, которому он был столь многим обязан.
После рождения детей Надежда сосредоточилась на материнских обязанностях несмотря на появление домработниц , что устраивало Сталина, но не очень устраивало её саму. Он писала Марии Сванидзе, супруге брата первой жены Сталина, что жалеет из-за того, что "связала себя новыми семейными узами" подразумевая рождение второго ребенка. Авель Сафронович Енукидзе Аллилуева хотела пойти учиться, однако муж был категорически против. Помогло только вмешательство Авеля Енукидзе, который на тот момент занимал высокий пост председателя ЦИК. Енукидзе был крёстным отцом Аллилуевой и подключил Серго Орджоникидзе. Совместными усилиями Сталина удалось уговорить отпустить жену на учёбу. Она поступила в Промакадемию, где её однокурсником оказался будущий лидер советского государства Никита Хрущёв. Именно благодаря жене кремлёвский вождь и услышал о нём впервые. Весьма высокопоставленный и осведомлённый чекист Орлов-Фельдбин утверждал: "Были приняты чрезвычайные меры предосторожности, чтобы никто в институте, за исключением директора, не узнал и не догадался, что новая студентка — жена Сталина. Начальник Оперативного управления ОГПУ Паукер пристроил на тот же факультет под видом студентов двоих тайных агентов, на которых была возложена забота о её безопасности".
Выстрел Обстоятельства, которые привели к роковому выстрелу, до сих пор не выяснены. Хотя было не так уж и мало свидетелей последней размолвки супругов, все они оставили путаные воспоминания, которые объединяет только одно: ссора действительно состоялась. В ноябре 1932 года в кремлёвской квартире Ворошилова в узком кругу советские лидеры отмечали 15-летие революции. Надежда Аллилуева всегда одевалась достаточно скромно и неказисто, однако в этот вечер нарядилась так, как редко это делала. Произошедшую в тот вечер ссору все описывают по-разному. Молотов утверждал, что ничего особенного не произошло, просто Аллилуева беспочвенно приревновала супруга: "Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На неё всё это действовало так, что она не могла уж себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семёновной. Они гуляли по Кремлю. Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось.
Про эту парикмахершу... Почему он вечером так заигрывал... А было просто так, немножко выпил, шутка.
Как раз в это время она знакомится с моим будущим отцом и в апреле 1920 года становится его женой. Молодая чета уезжает в Одессу — С. Реденс назначается начальником одесской Губчека, а его жена оформляется на работу в той же организации секретарем. Возвратившись в Москву, Анна Сергеевна недолго работает в текстильном синдикате, но тяжелый недуг приковал ее к постели: у нее развился туберкулез легких.
Более тяжело, долго, длительное время находилась под пневмотораксом, то есть жила с закачанным легким. Поправилась Анна Сергеевна лишь к середине тридцатых годов, Болезнь автоматически выбила ее из рядов партии, так как вести какую-то активную работу она не могла. Но никто из этого обстоятельства в нашей семье трагедии не делал. Все принимали как должное уставное требование — обязательность активной работы в партийной организации, партия была тогда не синекурой, и в этом была ее сила. Жила семья скромно, ее доходы складывались только из заработной платы, так было всю жизнь. Когда в конце двадцатых годов мама ездила к старшему брату Павлу, работавшему тогда в нашем торгпредстве в Берлине, она решила показаться немецким медикам, однако это оказалось ей не по карману — медицинская помощь в Германии стоила дорого. В декабре 1928 года родился первенец — Леонид, а в январе 1935 года вторым сыном оказался я.
Произошло это на втором этаже небольшого особняка в Леонтьевском переулке, в котором ныне размещается торгпредство Монгольской Республики. Надо сказать, что еще до революции мама, закончив гимназию, получила очень приличное образование. Она могла читать со словарем по-немецки и по-французски, очень неплохо знала нашу и зарубежную литературу, много читала, хорошо разбиралась в живописи, и не было ни одного вопроса в нашей школьной программе, в котором она не могла бы оказать нам помощь. По своей натуре она была человеком исключительной доброты и отзывчивости. Сколько я себя помню, в нашем доме всегда было полно людей. Это были родственники, друзья нашей семьи или просто чужие люди, которые приходили к ней за помощью. И всех их нужно было обязательно накормить, напоить, кого-то ссудить деньгами, кому-то купить одежду или обувь.
А ведь все это требовало денег, и денег немалых. У мамы была лишь ее пенсия, пенсия деда да обед из кремлевской столовой. После войны появились гонорары за ее книгу "Воспоминания" и мемуары деда "Пройденный путь". Вот уж, воистину, недаром сказано, что рука дающего не оскудевает! А еще у нее было прекрасно развито чувство юмора, она всегда любила шутку и очень заразительно смеялась. С людьми мама была очень простой в обращении и очень уживчивой, и все ее знакомые и друзья всегда с радостью принимали ее у себя дома. Это в полной мере относится и к ее давним знакомым из самого "высшего общества".
И объяснялось это не только и не столько тем, что она была сестрой жены Сталина, а простой всеобщей любовью и уважением, которыми она по праву пользовалась. Интересная деталь — о ней мне говорила тетя Женя, жена Павла Сергеевича. Жена К. Ворошилова Екатерина Давидовна была жутко ревнивой. Уж не знаю, имела ли она для этого основания или нет, но ревновала она супруга ко всем женщинам, оказавшимся в его окружении. Ко всем, кроме мамы, хотя та была привлекательной и миловидной. Ей Екатерина Давидовна верила безоглядно.
Я сам мог с детства наблюдать радушное отношение-матери к людям, она часто брала меня с собой, куда бы ни шла — в гости ли, или на свои благотворительные мероприятия, посещения госпиталей, детских домов и т. Она удивительно легко все прощала людям и не умела долго обижаться; если человек совершил какой-то нехороший поступок, мама моя всегда пыталась найти причину для его оправдания. И люди относились к маме с искренней доброжелательностью, для нее, как верно заметила Светлана, все двери были открыты. Сталин, которому приходилось взвешивать каждый свой шаг во взаимоотношениях с людьми, видеть неискренность, показуху, подхалимаж, критиковал мою мать. В "Двадцати письмах к другу" Светлана рассказывает: "Отец всегда страшно негодовал на это ее христианское всепрощение, называл ее "беспринципной", "дурой", говорил, что "ее доброта хуже всякой подлости". Мама жаловалась, что "Нюра портит детей, и своих и моих", — "тетя Аничка" всех любила, всех жалела и на любую шалость и пакость детей смотрела сквозь пальцы. Это не было каким-то сознательным, "философски" обоснованным поведением, просто такова была ее природа, она иначе не смогла бы жить".
Светлана, возможно, верно ухватила какой-то внешний рисунок, но Сталин любил и ценил в моей матери ее умение находить общий язык с людьми, ладить с ними. Не случайно в тяжелую годину войны он позвал к себе не деда или бабушку, а мою мать, когда просил поехать всей семьей в Сочи к Светлане. Он знал, что если договорится с матерью, значит, согласие обретет вся семья. Анна Сергеевна была тогда тем стержнем, который удерживал от распада всю нашу большую семью, переживавшую свои внутренние сложности и проблемы. И Василий, и Светлана, и Галина Бурдонская в трудные минуты обращались к моей маме. Они и раны-то свои "зализывали" у нее на плечике и подолгу жили у нас дома, как это было с Василием или Галиной. Я могу со знанием дела поспорить со Светланой в том, что нам, Леониду и мне, своим детям, мать спуску не давала и за любую нашу провинность строго наказывала.
Иное дело — отношение к Светлане и Василию. Вся семья видела, что сошедшиеся вместе два жестких характера их родителей не лучшим образом сказываются на их детях. Поэтому каждый в семье пытался как-то компенсировать недостающее детям родительское тепло своей добротой. А уж после злополучного самоубийства Надежды родичи всю свою любовь к ней перенесли на ее детей, так рано оставшихся без материнского внимания и воспитания. Но дети тогда уже сформировались как личности, и коренным образом воздействовать на них уже было невозможно. И тем не менее и моя мать, и дед с бабушкой не проходили мимо их "чудачеств". Я сам был частым свидетелем тех скандалов, которые возникали в семье в 40-е и 50-е годы из-за различных "художеств" Василия.
В детскую память врезался последний приезд Сталина в Зубалово в апреле 1941 года, о котором я рассказывал выше. Я помню, как радушно, искренне радостно встретились друг с другом эти люди — моя мама и Сталин, детское сознание уловило бы любую фальшь и наигранность. Мать довольно часто разговаривала со Сталиным по телефону и всегда это делала спокойно, без какой-либо нервозности. Обычно она шла к И. Тевосяну, который жил в соседней квартире, и пользовалась его "вертушкой", телефоном спецсвязи, стоявшим у него дома. И шла, и звонила, и разговаривала с ним. И никогда ей в этом не было отказа.
Володя Тевосян, сын Ивана Федоровича, вспоминая те годы, говорит: — "Вертушка" стояла у нас в спальне отца. Анна Сергеевна частенько заходила к нам, и я провожал ее в спальню, где стоял этот телефон. Она набирала номер, и ее соединяли со Сталиным. Разговор обычно касался семейных дел, детей, Светланы, Василия. Иногда Анна Сергеевна жаловалась Сталину на те или иные "художества" его детей. Если бы Сталин не доверял моей матери хоть в чем-то, то, будучи человеком последовательным во всех своих действиях, он никогда бы не позволил ни ей, ни ее детям жить в Зубалове вместе со Светланой и Василием. Однако были люди, которым это доверие не нравилось, не нравилось, что моя мать могла позвонить Сталину и что-то сказать ему, о чем-то спросить.
Продолжая свою линию на изоляцию Сталина, отсекновение от него близких людей, они позаботились о том, чтобы эти контакты прекратить, а мою мать в этих целях дискредитировать. К тому же им не нравилось, что моя мать многое знала о них самих, их семьях. Как раз на горизонте замаячила новая волна репрессий. Но не будем торопить события. Еще шел 1945 год. Весной того победного года Сергей, старший сын Павла Аллилуева, с медалью закончил школу и поступил на учебу в МГУ на физико-математический факультет. Дочь Павла Кира работала в Малом театре.
Радзиевский, ставший потом его близким другом. Глеб был на несколько лет старше Сергея. Он воевал, попал в немецкий плен, провел там почти всю войну и был освобожден нашими войсками. И вот теперь — счастливое время студенчества. Я вспоминаю о Глебе, не дожившем из-за подорванного здоровья до наших дней, не только потому, что он был хорошим другом Сергея и всей нашей семьи, но и потому, чтобы этим примером возразить "новым историкам", утверждавшим, что все наши солдаты, попавшие в плен, были отправлены в "сталинские лагеря". Страна продолжала энергично восстанавливать народное хозяйство. Когда после окончания войны вновь встал вопрос о темпах и сроках восстановления промышленно-экономического потенциала страны, И.
Сталин сказал: "Мы можем восстановить разрушенное народное хозяйство за 10—15 лет. Но этого срока нам империалисты не дадут. Мы можем восстановить хозяйство за 5 лет. Но и этого срока нам могут не дать. Мы должны восстановить народное хозяйство за 2,5 года". Этот срок оказался реальным. Сегодня он кажется абсолютно невероятным, фантастическим, особенно на фоне умирающей промышленности и спада всех темпов экономического развития страны.
В 1947 году была отменена карточная система, проведена денежная реформа. Социалистически ориентированная система со своим централизованным планированием, концентрацией государственных сил и ресурсов на решающих участках народного хозяйства, единой правящей партией, способной поднять и мобилизовать народ на решение узловых проблем, еще раз продемонстрировала свои преимущества и возможности. Вместе с тем Сталин отлично понимал, что мы можем оставаться социалистической страной только будучи великой державой. Взаимозависимость здесь была жесткой и органичной. В конце 1945 года Сталин тяжело заболел: инсульт. Сказались огромное напряжение предвоенных и военных лет, накопившаяся за эти годы усталость, возраст — ему уже было шестьдесят шесть лет. Болел он долго, трудно, но помощь медицины и внутренняя воля позволили одолеть эту хворобу, из которой далеко не каждый мог выкарабкаться.
В феврале 1946 года мама отпраздновала свое пятидесятилетие, юбилей собрал за праздничным столом всю семью и многих, многих наших друзей. Отсутствовал только Сталин, но мы и не рассчитывали его увидеть. Мама получила уйму поздравлений. Пришел поздравить ее и начальник личной охраны Сталина генерал Н. Я видел эти полотна великих мастеров прошлого на выставке, которая была организована в Музее имени А. Пушкина перед тем, как эти шедевры, отреставрированные нашими лучшими специалистами, вернулись на свою родину. Я видел эти картины и еще тогда, когда они только прибыли к нам, покалеченные, разорванные, со следами плесени, огня, осыпающейся краской, без рам, но все равно они были прекрасны.
Мать специально водила меня в течение нескольких дней смотреть эти картины и много рассказывала мне о них. Трумена У. Черчилль произнес свою печально знаменитую речь, положившую начало "холодной войне". Как видим, нам не дали не только 10—15 лет, но и тех 2,5 года, о которых говорил Сталин. Черчилль, полагавший, что с Россией можно разговаривать только на силовом языке, предложил создать антисоветский плацдарм, дающий старт на установление англо-американского мирового господства. Назвал он этот плацдарм, как это любят на Западе, элегантно, как некую "братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке. Это означает особые отношения между Британским содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой.
Братская ассоциация требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между нашими двумя обширными, но родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между нашими военными советниками, проведения совместного изучения возможных опасностей, стандартизации оружия и учебных пособий, а также обмена офицерами и слушателями в технических колледжах. Это должно сопровождаться сохранением нынешних условий, созданных в интересах взаимной безопасности, путем совместного использования всех военно-морских и авиационных баз, принадлежащих обеим странам во всем мире. Это, возможно, удвоило бы мобильность американского флота и авиации. Это значительно увеличило бы мощь британских имперских вооруженных сил и вполне могло бы привести к значительной финансовой экономии. Впоследствии может возникнуть принцип общего гражданства, и я уверен, что он возникнет". Этот союз по мнению Черчилля, должен быть направлен против Советского Союза и зарождавшихся социалистических государств. В этой речи впервые прозвучал антисоветский термин "железный занавес", изобретенный еще в феврале 1945 года И.
Этот занавес, заявил Черчилль, опустился на Европейский континент и разделил его по линии от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. Бывший английский премьер призвал применить против СССР силу как можно скорее, пока он не располагает ядерным оружием. Английские избиратели оказались провидцами, провалив Черчилля на прошедших парламентских выборах. Западногерманский либеральнобуржуазный публицист С. Хаффнер в этой связи тонко заметил: "Черчилль был нужен Англии, чтобы вести войну против Германии. Однако при всем восхищении и всей благодарности за то, что он сделал в войне против Германии, Англия не захотела его услуг для развязывания войны против Советского Союза". Сталин же, в интервью корреспонденту газеты "Правда", так прокомментировал фултонское выступление У.
Черчилля: "По сути дела, г. Черчилль стоит теперь на позиции поджигателя войны. Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. По сути дела, г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война.
Несомненно, что установка г. Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР". Сталин, быть может, лучше и быстрее других понял, чем это грозит стране и ее народу, еще не успевшим остыть от тяжелой войны 1941—1945 годов, в безжалостном молохе которой безвозвратно исчезали людские жизни и национальное богатство. Целую треть национального нашего богатства, созданного трудом многих поколений, унесла война. По тогдашнему курсу война обошлась нашей стране в 485 миллиардов рублей с учетом стоимости разрушенного. Поставки по ленд-лизу СССР составили около 10 миллиардов долларов, что составляет 3,5 процента от общих военных расходов США в годы войны. Вот вам и реальный вклад США в победу.
Разжигание новой, пока "холодной войны" против СССР означало, что право на значительный подъем своего жизненного уровня, завоеванного народом в военных победах, право на отдых после тягот войны, удовлетворение многих кричащих нужд приходилось откладывать Но иного выхода не было. Наступал очередной этап тяжелой, напряженной работы. На его похоронах мама и бабушка последний раз виделись со Сталиным. Здесь мне придется обратиться к книге Л. Разгона "Непридуманное", вернее к главе "Жена Президента". Как раз эта глава, посвященная трагической судьбе жены Михаила Ивановича — Екатерины Ивановны Калининой — была опубликована в "Огоньке". Но начну с комментария, предваряющего журнальную публикацию.
Все, о чем рассказывает сегодня писатель Лев Разгон, — правда. В ее обычном словарном обозначении: "То, что действительно есть, в действительности было". В этой главе автор обращается к излюбленной теме нашей демократической интеллигенции — разоблачение сталинских репрессий. Он пишет опять-таки о страхе, который пронизал все общество — от кремлевских верхов до отдаленной таежной деревни, о безропотных кремлевских "окруженцах" разнежившегося Сталина, которому надоели слезы старика Калинина, о Екатерине Ивановне, пристроенной сердобольным автором этого рассказа и его "женой и другом" Р. Берг на "платную" работу в лагере — счищать гнид с арестантского белья и т. Публикация сопровождается фотографией похорон М. Калинина, сделанная С.
Гурарий и И. Петровым и опубликованная в том же "Огоньке" еще в 1946 году. Разгон пишет о похоронах М. Калинина и этой фотографии так: "Мы были тогда еще в Усть-Вымлаге. Со странным чувством мы слушали по радио и читали в газетах весь полный набор слов о том, как партия, народ и лично товарищ Сталин любили покойного. Еще было более странно читать в газетах телеграмму английской королевы с выражением соболезнования человеку, год назад чистившему гнид в лагере. И уж совсем было страшно увидеть в газетах и журналах фотографии похорон Калинина.
За гробом покойного шла Екатерина Ивановна, а рядом с нею шел Сталин со всей своей компанией". Ну а теперь по поводу правды. Должен огорчить детского писателя — никакой Екатерины Ивановны там нет, рядом со Сталиным за гробом покойного шли Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, и Ольга Евгеньевна, моя бабушка. Спутать этих женщин с Екатериной Ивановной мог только тот человек, который никогда в жизни ее не видел. Вот где правда. Нет этой правды и в других главах разгоновского произведения, когда, например, описываются похороны Надежды Аллилуевой и сообщаются некие подробности, чтобы лишний раз заклеймить Сталина, его лицемерие. Разгон описывает, как Сталин стоял у гроба, как шел за ним, как стоял у раскрытой могилы, нарочно прикрыв глаза растопыренными пальцами кисти руки, чтобы исподтишка, наблюдать, кто на эти похороны пришел, а кто нет.
Все это преднамеренная, нарочитая ложь и клевета. Я уже писал о похоронах Надежды, но еще раз повторю — не стоял Сталин у гроба, не ходил на кладбище. Разгон, в отличие, допустим, от А. Рыбакова или В. Успенского, лишил себя права на вымысел, назвав свое творение "Непридуманное". Наверное, за эту способность выдавать ложь за правду да еще призывать людей к покаянию Л. Разгона пригласили выступить в качестве свидетеля от обвинения на заседаниях Конституционного суда, рассматривавшего вопрос о правомочности запрета КПСС.
Книги деда и мамы вышли в 1946 году. Вокруг них началась пропагандистская суетня: обсуждения, читки, читательские конференции, маму часто приглашали на них, задавалось множество вопросов, часто выходящих за рамки написанного. Мероприятия шли одно за другим, так уж устроены наши люди — ни в чем не знают меры. Я был на одном из таких вечеров, и мне он не понравился, много там было чепухи, отсебятины. Эдакая окрошка из попурри на разные темы. И если кто-то хотел погреть на этом руки и нечто выудить, успех был бы обеспечен. Я думаю, так к тому и шло.
Мама моя к такого рода мероприятиям готова не была, чувствовала себя скованно перед большой аудиторией и отвечала, очевидно, не всегда удачно. А кто-то все тщательно собирал, накапливал, по-своему интерпретировал и посылал куда следует. Уверен, что рецензия, опубликованная в "Правде" 11 мая 1947 года — "Безответственные измышления", подписанная Федосеевым, будущим академиком, идеологом, была навеяна именно этими вечерами. В этой погромной рецензии, по существу, отсутствовал необходимый объективный анализ, хотя многие замечания носили здравый характер. Но тон, похожий на окрик, усиленный просто клеветническими измышлениями, создавал у читателей ощущение, что он имеет дело с какой-то антисоветчиной. Значит, жди неприятных событий. Автор не постеснялся обвинить мою мать в стяжательстве, будто книгу она свою писала ради одной корыстной цели — заработать большой гонорар.
Но люди, хорошо ее знавшие, этому уж никак не могли поверить! Видимо, и Светлана не очень разобралась в этой истории, когда в своей книге написала, что "Воспоминания" вызвали "страшный" гнев отца. Должно быть, с его слов угадывались отдельные резкие формулировки, — была написана в "Правде" разгромная рецензия Федосеева, недопустимо грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая. Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную. Она знала, что это неправда, чего же еще? А то, что отец гневается, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человеком со слабостями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться?
Она смеялась и говорила, что будет свои воспоминания продолжать". Должен сказать, что так думала тогда не только Светлана. Одно время и я склонялся к этой версии, но что-то в ней давало сбой. В книге не было ничего такого, что могло вызвать гнев Сталина. И потом, многое из нее было опубликовано уже в журналах и газетах, все это было известно Сталину и реакции негативной у него не вызывало. Да и сам выход книги, если читатель помнит, был ведь санкционирован Сталиным, а он просто так, "не глядя", ничего ведь не одобрял. Еще одно, книга вышла в 1946 году, мать была арестована через два года.
Если дело в книге, то зачем надо было огород городить, устраивать какое-то следствие, когда достаточно было построить все обвинение на основе книги? Поразмыслив, я от этой версии отказался. Все дело в том, что было вокруг книги. Этими читательскими конференциями воспользовались для того, чтобы приписать матери то, что она не говорила и не могла говорить. Вроде той басни, что поведал, якобы со слов моей матери, "историк" В. Антонов-Овсеенко — о поездке Сталина, Надежды и деда в Царицын. Я писал об этом выше.
Это чистейшая ложь. И я нисколько не сомневаюсь, что именно такие лживые и специально придуманные кем-то заинтересованным истории и послужили в скором времени причиной ее ареста. Но это будет в 1948 году. А пока еще шел 1947 год. Шумиха вокруг маминой книги и книги деда была в разгаре. Маму приняли в Союз писателей. Леонид учился на первом курсе Московского энергетического института, а я — в шестом классе.
Международная обстановка не радовала. Абстрактная линия США на "сдерживание коммунизма" стала оборачиваться сколачиванием агрессивных блоков и окружением СССР плотным кольцом американских военных баз. На исходе 1947 года проводится реорганизация высшего государственного руководства в США, учреждается Совет национальной безопасности во главе с президентом. В прямом подчинении Совета образуется ЦРУ, основывается министерство обороны. Эта структура была создана для войны. Фултоновская речь Черчилля была принята в качестве государственной политики США. В нашей семье произошло событие, в мае 1947 года Светлана развелась с Г.
В сущности, общепринятого развода не было: Григория выставили из квартиры, а Василий, забрав у Светланы паспорт, отвез его в милицию и вернулся оттуда с "чистым", без брачных печатей паспортом. Вот и вся процедура — развод по-кремлевски. В то время Светлана была дружна с Евгенией Александровной и как-то сообщила ей, что скоро разведется с мужем. Евгения Александровна, уверенная, что за этим стоит воля отца, неосторожно воскликнула, намекая на перенесенный Сталиным инсульт: "Что, твой папочка совсем выжил из ума? Так решила я. А причины, они исключительно личного характера". На том разговор и завершился.
Свои события разворачивались и у Василия. У него возник новый роман еще в начале 1946 года. Он снова выгнал из дома свою первую жену Галину Бурдонскую и женился на Екатерине Тимошенко, с которой познакомился во время Потсдама. Никакого развода, конечно, не оформлялось, он просто заменил свои документы, где уже стояла отметка о новом браке. Екатерина Тимошенко была женщиной жестокой, хуже всего пришлось детям от первого брака Василия — Саше, ему тогда было четыре с половиной годика, и Наде — трех лет. Внимания на них никто не обращал, они были обойдены родительской лаской, их иногда забывали даже покормить. Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло.
Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней. Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять? Сказано — сделано. И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста. А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой.
Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида. Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда — один к одному. Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным. В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А. В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их. В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей.
Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо.
Кроме того, Анна была уверена в невиновности мужа и винила Сталина в его аресте и расстреле. Молотова - и осуждена «за шпионаж». Реабилитирована в 1954 г. Просидев несколько лет в одиночке, Анна вышла на свободу с явными признаками психического расстройства, не узнавала своих взрослых сыновей, была безразлична ко всему. Умерла в Кремлевской больнице 1964.
Похоронена на Новодевичьем кладбище.
Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина?
Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина). Труд моего отца С. Я. Аллилуева — его воспоминания о революционной борьбе рабочего класса России, о борьбе большевистской партии — натолкнул меня на мысль дополнить его работу. Новостей у меня, к сожалению, никаких.
«Я не знал, что ты мой враг»: судьба СССР и семейная драма
Конфликты Надежды Аллилуевой и Сталина Надежда Аллилуева на отдыхе Конфликты в семье Сталина и Аллилуевой стали возникать практически сразу же после того как они сошлись. Прошла первая влюбленность 17-летней девочки, спали розовые очки и на первый план вышло все то, что их разъединяло. Прежде всего, конечно, это было разное восприятие жизни. Она Надежда — воспитанная и образованная, выросшая в благополучной обеспеченной семье, совершенно не употребляющая алкоголь. В силу своего воспитания и характера она не могла да и не хотела терпеть хамства Сталина, употребления им мата, простецкости в обращении к ней и окружающим. Он Сталин — ее полная противоположность. Если не брать во внимание то, что он великий Сталин, а посмотреть на него, как на обычного человека, то окажется, что перед нами вырисовывается достаточно неприглядная картина, Сталин родился и вырос в нищите, в семье алкоголика, избивающего мать и детей. Необразован, из образования неоконченная духовная бурса. Любитель выпить и употребить крепкое словцо. Специальности нет.
Уголовник рецедивист, постоянный участник грабежей и разбойных нападений, повлекших гибель людей. Шесть раз сидел в тюрьме 5 раз за разбой и один раз по политическим мотивам. По сути Сталин все свое воспитание и мировозрение получил или в тюрьме или на воле среди таких же уголовников и грабителей, коими их считала царская Россия в то время. И если бы не революция и вооруженный захват власти в России, а после назначение себя властью в стране, то для закона и общества царской России Сталин, тогда Сосо Джугашвили, навсегда бы остался бы обычным уголовником, промышляющим вооруженными разбойными нападениями и грабежами, и в итоге, скорее всего, Сталин окончил бы своей век в одной из российских тюрем или был убит при задержании вовремя совершения им очередного грабежа. Так, что по сути брак 40-летнего уголовника-рецедивиста со стажем, и молодой, не имеющей жизненного опыта, но крайне упертой 17-летней девочки идеалистки был обречен с самого начала. Не малую роль в их противоречиях сыграл, конечно, и тот факт, что в добавок ко всему Сталин был восточным мужчиной, со своими представлениями о женщине, семье и браке. Все это и определило, что на протяжении всей 14-летней совместной жизни между Сталиным и Надеждой Аллилуевой никогда не было взаимопонимания. Да, конечно, между ними были моменты теплоты, но не более, уж очень они были разными людьми. Если говорить откровенно, то на роль жены Сталину, конечно, нужна была женщина рангом значительно пониже и попроще.
Первые конфликты Надежды Аллилуевой и Сталина Первые конфликты в семье Надежды и Сталина начали возникать сразу же после того, как они сошлись. Это были конфликты воспитаний. О них рассказывала писателю А. Беку секретарь Ленина Л. Фотиева: «Воспитанная в благородных понятиях Надежда называла Сталина на «Вы», в то время как Сталин перешел, как казалось Надежде, на простецкое и панибратское «ты». Такое тыкание очень задевало и раздражало 17-летнюю Надежду. Сталин же напротив считал , что они, будучи мужем и женой, должны говорить друг другу «ты». Надежда, категорически не принимала эту точку зрения Сталина и уперлась, после чего Сталин не разговаривал с ней целый месяц». Фотиева На протяжении всей своей короткой жизни Надежда силу своего замкнутого и колючего характера и положения Сталина, как одного из первых лиц государства, оставалась одна не имея ни друзей ни подруг.
Иногда, даже странно: за столько лет не иметь приятелей, близких. Но это, очевидно, зависит от характера. Причем странно: ближе чувствую себя с людьми беспартийными, женщинами, конечно. Это объясняется тем, что эта публика проще, конечно... Страшно много новых предрассудков. Если ты не работаешь - то уже "баба". Хотя, может быть, не делаешь этого, потому что считаешь работу без квалификации просто не оправдывающей себя... Вы даже не представляете, как тяжело работать для заработка, выполняя любую работу. Нужно иметь обязательно специальность, которая дает возможность не быть ни у кого на побегушках, как это обыкновенно бывает в секретарской работе...
Иосиф просит передать вам поклон, он к вам очень хорошо относится говорит - "толковая баба". Не сердитесь - это его обычное выражение "баба" по отношению к нашему брату». Надежда Аллилуева Кроме того, любое желание Надежды жить обычной жизнью, работать и учиться вызывало у Сталино резкое недовольство. В 1929 году, когда дочери Светлане исполнилось три года, Надежда все таки решила поступить в институт. Сталин был категорически против. И если бы не крестный Надежды, то Сталин бы так и не отпустил бы жену учится. Надежде понадобился почти год, чтобы получить от Сталина это разрешение. Первый разговор о своем поступлении Надежда завела в мае 1928 года. Сталин ответил категорическим отказом со словами: «Расти дочь, раз родила».
Но упертая Надежда, желая вырваться из дома, раз за разом донимала своего восточного мужа, пока, в конце концов, не попросила крестного Енукидзе, которого Сталин очень уважал, помочь уговорить Сталина разрешить ей поступить в институт. И, наконец, в самый канун нового года Енукидзе все-таки смог убедить Сталина, и Сталин дал Надежде желанное разрешение на поступление. В 1929 году Надежда поступила в Промышленную академию на факультет текстильной промышленности. На самом деле этот факультет готовил вовсе не текстильщиков, а партийных работников. Как правило, на этом факультете учились партийные деятели и их жены. Именно здесь Надежда и познакомилась с Никитой Хрущевым, который был ее однокурсником и, которого впоследствии она познакомила со Сталиным. Вместе с Надеждой в академии также учились и ее приятельницы - Дора Моисеевна Хазан жена партийного деятеля А. Андреева и Мария Марковна Каганович. Надежда, Сталин и другие женщины Еще одним очень серьезным раздражителем для Надежды было свободное отношение Сталина к женскому полу, которое вызывало недовольство Надежды и ее отнюдь не беспочвенную ревность.
Поводов для ревности у Надежды было предостаточно, особенно когда Сталин на пару-тройку месяцев уезжал «лечиться» на Кавказ.. Вот, что писала в тот период Надежда, отдыхающему в Сочи Сталину: «Что-то от тебя никаких вестей... Наверное, путешествие на перепелов увлекло или просто лень писать. О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно». На что Сталин, как всегда, ответил немногословно: «Живу неплохо, ожидаю лучшего. Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда не ездил и ездить не собираюсь. Целую очень крепко. Твой Иосиф».
К началу 30-х годов разногласия в семье Сталина усилились и достигли критического уровня. К этому времени, Надежда, из наивной и глупенькой 17-летней девочки, превратилась в во взрослую, все понимающую 30-летнюю женщину, которая не просто хотела, но и начала требовать к себе, человеческого отношения. В повседневной жизни Сталин не стоял за крепким словцом и во время скандалов бывало поносил Надежду отборным матом. Обиженная Надежда, не единожды забирала детей и в ожидании извинений Сталина уезжала к родителям в Петербург. Но всякий раз, не дождавшись извинений от мужа, она возвращалась к назад в Москву. Сталин, никогда ничего не говорил по поводу побегов Надежды, никогда не высказывал ей ни слова упрека и вообще вел себя так, словно ничего не происходило. И все шло по кругу. Никто не хотел, да и не мог измениться. Поругавшись, они могли не разговаривать по нескольку дней.
Вот как об этом периоде их жизни писал секретарь Сталина Бажанов Б. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях. Постепенно она мне рассказала, как протекает ее жизнь. Домашняя ее жизнь была трудная. Дома Сталин был тиран. Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: «Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются; необычайно тяжелый человек» Бажанов Б. Последняя ссора Надежды Аллилуевой и Сталина Надежда Аллилуева с дочерью Светланой 1932 По официальной версии, вечером 8 ноября 1932 года накануне гибели Надежды Аллилуевой они со Сталиным были в гостях на квартире у Климента Ворошилова, где проходил банкет по случаю празднования 15-й годовщины Октябрьской революции, и где собралась верхушка советского правительства. Кроме Ворошилова с женой, там был Молотов с супругой, Сталин с Надеждой, Микоян и другие… Доподлинно неизвестно, что же стало поводом для последнего скандала Сталина и Аллилуевой.
По поводу этого скандала существует несколько версий. Сталин, занимался привычным делом, ломал папиросы, доставал табак, набивал трубку и курил. Затем Сталин ради шутки скатал шарик из хлеба и стрельнул им в Надежду. Надежда не сдержалась, и резко высказалась в адрес Сталина об азиатской природе его поступка. Сталин вскипел, обматерил Надежду по высшему разряду, заказал машину и уехал к себе на дачу. По версии Светланы Аллилуевой дочь Надежды Аллилуевой поводом для ссоры, стало предложение Сталина Надежде выпить спиртное. А когда Надежда категорически отказалась, Сталин разразился бранью. После чего Надежда встала из-за стола, покинула банкет и уехала домой на квартиру в Кремль. Жена Николая Бухарина Анна Михайловна Ларина, писала, о событиях того вечера со слов мужа: «Полупьяный Сталин бросал в лицо Надежде Сергеевне окурки и апельсиновые корки.
Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета». Заметим, что все трое Ирина Гогуа, Светлана и Анна Ларина лично на банкете не присутствовали и все их версии написаны с чужих слов. Однако есть еще одно свидетельство этой ссоры от Вячеслава Молотова, который непосредственно присутствовал на этом банкете: «У нас была большая компания после 7 ноября 1932 года на квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы это сыграло роль. Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На нее все это действовало так, что она не могла уж себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семеновной.
Они гуляли по Кремлю. Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось. Про эту парикмахершу... Почему он вечером так заигрывал... А было просто так, немножко выпил, шутка. Ничего особенного, но на нее подействовало. Она очень ревновала его. Цыганская кровь». Вячеслав Молотов Скорее всего, что рассказать что-либо об этом инциденте могли бы и другие участники событий, например, Микоян, Ворошилов или неотлучно находившийся при Сталине начальник его личной охраны Власик, но, увы, по этому поводу они не оставили ни строчки, или их рассказы об этом инциденте до сих пор лежат где-то в архивах под грифом «Совершенно секретно».
Некоторые авторы, не удосужившись хоть мало мальски изучить свидетельства участников событий того времени, чем, кстати, сильно грешит дочь Надежды Аллилуевой Светлана, описывают события той ночи с непонятно чьих слов, чем вносят, случайно или умышленно, полную путаницу в события той ночи. По воспоминания жены Молотова Полины Жемчужиной после ссоры Сталин уехал к себе на дачу, а расстроенная Надежда, побыв еще некоторое время на банкете, вместе с с ней Полиной Жемчужиной отправилась к себе домой в Кремлевскую квартиру. По ее рассказу, они вышли от Ворошилова, и пока Аллилуева не успокоилась, гуляли около Кремля. После чего, успокоившись, Надежда отправилась к себе домой. Во время прогулки говорили о самых обычных вещах, семье, перспективах. Я была в полной уверенности, что все в порядке, все улеглось, а утром позвонили с ужасным известием» Жена Молотова Полина Жемчужина Смерть Надежды Аллилуевой Надежда Аллилуева в гробу В ночь с 8 на 9 ноября Надежды Аллилуевой не стало. Обстоятельства ее смерти и по сей день окутаны тайной. На сегодняшний день нет ни одной реальной версии раскрывающей как же развивались события той ночи. Нет даже заключения о причине смерти то есть мы даже не знаем был ли выстрел вообще, а если был, то в какую часть тела он был произведен и с какого расстояния.
Мы даже не знаем примерного времени наступления смерти Надежды Аллилуевой. Официальная версия гибели Надежды Аллилуевой — это самоубийство. При этом эта версия, впрочем как и другие, совершенно не подтверждена никакими официальными документами и в основном базируется на книге написанной дочерью Надежды Светланой Аллилуевой "20 писем другу". Важно отметить, что в ту роковую ночь Светлане было всего 6 лет и все, что она написала в соей книге написано не понятно с чбих слов. Официальная версия гибели Надежды Аллилуевой звучит следующим образом. После скандала, случившегося на квартире у Ворошилова, Сталин уехал на дачу, Надежда Аллилуева вернулась домой. Она зашла к детям в комнату, поплакала, затем отправилась в свою комнату, наказав экономке Каролине Тиль не будить ее до восьми утра. В своей комнате она достала, подаренный ей дамский пистолет «Вальтер» и нажала на курок, выстрелив себе в… Никто не знает куда она выстрелила. По одной версии в висок, по другой в сердце.
Виктор Константинович много говорил о Ленине. И сам он был одним из тех русских интеллигентов, которые несли в рабочие кружки верное понимание учения Маркса. С великой признательностью вспоминал всегда о Курнатовском отец. Наверное, среди товарищей, посещавших отца, видела я Виктора Константиновича. Когда потом отец описывал Курнатовского, я смутно вспоминала высокого худощавого человека в распахнутом пиджаке, его наклоненную к слушателю голову, — Курнатовский плохо слышал. Ярче запечатлелись в моей памяти Ипполит Франчески и Владимир Родзевич. Оба — из славной плеяды русских революционеров-интеллигентов, близко связанных с подпольными рабочими кружками Тифлиса.
Мы с Павлушей любили, когда приходили эти ласковые гости. Мы бросались навстречу к красавцу-великану Родзевичу. Известно, что он выше всех на свете, он даже выше отца, который рядом с невысокой худенькой мамой кажется нам таким большим! И как нам весело и радостно, когда, покончив с домашней возней, мама, умыв и приодев нас, ведет к Клавдии Аркадьевне Франчески или к Калисте Афанасьевне Родзевич. Все, начиная с дома на красивой широкой улице, где жили Родзевичи, кажется нам отличным от нашего маленького домика в Дидубе. Комната Франчески, скромная комната тружеников-интеллигентов, представляется нам собранием редкостных вещей. Кресло-качалка, картины на стенах, книги в шкалу за стеклом, толстые чудесные книги с картинками.
По ним я у Франчески выучилась грамоте. С Павлушей, которому шел девятый год, занималась Калиста Афанасьевна. Я с благодарностью вспоминаю наших учительниц: они находили время помочь семье рабочего-революционера, находили время для возни с нами, ребятами, показывали маме новинки в шитье, сами брались шить нам, во всем старались поднять маму. Бывает, что, гуляя с мамой, мы проходим мимо дома, где живут Франчески, и не заходим в нарядную квартиру Родзевичей у Верийского моста. Мы остаемся в маленьком садике. Под ветвистым деревом, за столиком, я вижу папу, Ипполита Франчески, любимца нашего великана Родзевича и того, кого отец называет Виктором Константиновичем. Потом я узнала, что здесь, над Курой, где под акациями духанщик разносит молодое дешевое вино, собирались участники подпольных кружков.
Гулявшие по набережной тифлисцы не думали, что на виду у всех молодые люди говорят о борьбе против того порядка, который позволяет нарядным, богатым людям беззаботно гулять по набережной, о борьбе против хозяев царя и его чиновников — за светлое будущее рабочих В начале весны 1901 года тифлисская охранка выследила Курнатовского. Вместе с Джапаридзе, Франчески и другими товарищами Курнатовский был арестован. И все-таки через месяц революционеры организовали первомайскую демонстрацию на улицах Тифлиса. В ней участвовал и мой отец, который работал тогда на заводе Рукса. В Дидубе в этот воскресный день проснулись, как всегда, рано. Поодиночке выходили из домов и по Кирочной улице, через Верийский мост, поднимались к Головинскому проспекту. Там собирались группами железнодорожники и другие рабочие.
День по-летнему теплый, — солнце, безоблачное небо, а товарищи в ватных пальто и папахах. Одетый не по сезону железнодорожник Вано Стуруа. Ему с товарищами придется принять на себя первые удары казачьих нагаек. Рабочие смешиваются с шумливой воскресной тол пой. Возвещая полдень, в арсенале пробила пушка. Рабочие в папахах бросились на середину проспекта. Долой самодержавие!
И неожиданно грозно и смело зазвучала песня: Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут… Шагая по проспекту, рабочие пели «Варшавянку». Но по улице уже скакали скрывавшиеся во дворах казаки. Они врезались в толпу. Замелькали нагайки. Рассеянные в одном месте, демонстранты появляются в другом. Полиция, казаки, дворники теснят и избивают рабочих а прохожих. Скрываясь в боковые улицы и переулки, демонстранты окольными путями пробираются к Солдатскому базару.
Под красным знаменем там, на площади, собралось несколько сот рабочих. В толпе разношерстного тифлисского люда успели провести короткий митинг. Гремят революционные песни. Красное знамя проносят по площади. Но схватка с полицией начинается и здесь. Демонстранты не уступают. Казаки прорываются к знамени.
Но им не удается завладеть им. Гордое знамя снимают с древка, и женщины уносят его. Знамя это хранится ныне в тифлисском музее. С завода Рукса отцу пришлось вскоре уйти. Хозяева не стеснялись. Хозяин побагровел, но, промолчав, ушел из цеха. Через несколько дней один из новых учеников, мальчик-подросток, нечаянно сломал каретку станка.
На завод явился молодой Руке, хорошо известный в Тифлисе кутила и пьяница. Ему сказали о поломке, и он, вбежав в цех, с кулаками набросился на дрожавшего, перепуганного мальчика. Отец встал между хозяином и учеником и спокойно сказал, что кулачной расправы не потерпит. Руке посмотрел на отца, на стоявших у станков рабочих и повернулся к выходу. Вечером отца вызвали в контору и дали расчет. Не найти теперь в Тифлисе отцу работы, но на помощь пришла организация. Отца направили в Баку, где Леонид Борисович Красин помог ему поступить на электростанцию, строящуюся на мысе Баилове.
Глава пятая Мыс Баилов уходит далеко в море. Гористая улица тянется вдоль мыса, соединяя его с бакинской набережной. В конце улицы начинаются нефтяные промысла Биби-Эйбата. Из наших окон в доме на электростанции. Море пенится внизу, у, двора, подернутая нефтью вода отливает радугой. Азербайджан недаром назвал свою столицу Баку Бакуэ — «город ветров». Ранней весной и осенью норд сотрясал стены дома.
Песок забивался в щели закрытых окон и покрывал толстым слоем подоконники и пол. Когда на промыслах горела нефть, черная туча заволакивала небо, и сажа тяжелыми, жирными хлопьями падала на город. Деревья не выживали в отравленном воздухе. Зелени в Баку не было. Как поразило это нас, выросших в зеленом цветущем Дидубе! Мы приехали в Баку летом. Осенью в этом году родилась Надя.
Мама вернулась из родильного дома, и мы с любопытством смотрели, как она осторожно пеленает девочку. Потом Надю купали. Для нас было новым развлечением наблюдать, как она барахтается в воде, розовая и улыбающаяся. Отец работал старшим кочегаром на электростанции. Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров.
Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух. Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени. На море ревел шторм. Мы сидели вокруг стола и слушали стихи о кавказском пленнике. Все было так необычно вокруг. И стихи такие грустные.
Мама захлопнула книжку, — пора спать. Я не спала. В углах двигались тени, и ветер завывал человеческим голосом. Рядом ворочался Павлуша. Я понимала, что и ему страшно. И вдруг он закричал. Успокоить его было невозможно — он бился, плакал: — Боюсь!
Я выскочила на улицу и побежала, забыв о буре и пожаре. Яркий свет электростанции ослепил меня. Ты к кому, девочка? Врачи нашли, что у, Павлуши нервное потрясение. Хорошо, было бы, — советовали они, — увезти его к садам и зелени. В прокопченном, пропитанном нефтяной и мазутной, гарью Баку не было для нас, ни зелени, ни свежего воздуха. Отец вспомнил о наших друзьях Родзевячах, живших в Кутаисе.
Там он скоро поправился. Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город. Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет. Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду. Стоило немного отойти от главной — Великокняжеской улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району — «Черному городу», как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи.
В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города. Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи. В длину всех черногородских улиц и закоулков тянулись нефтеотводные трубы. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар. И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли.
У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались рабочие, чтобы здесь же пообедать пучком зеленого лука и ломтем чурека. Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих. Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор. В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские. Хозяева старались, чтобы держались они обособленно.
В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу, селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы. И было спокойно хозяевам: армяне и татары не сговорятся, не выступят сообща против хозяев. Не страшны и. Они темны и забиты. Все — судьба, и не боритесь с ней, — учит пророк! А я в Баку, как в нашем тифлисском доме, вижу много людей, которые стараются уничтожить эту страшную национальную рознь. В обеденный час я помогаю маме накрывать на стол.
Я ставлю десять тарелок, но людей приходит больше. Они входят в дом вместе с отцом, и мама выносит из кухни дымящуюся миску. Все готово!.. Я вижу, что лица у всех веселеют. Мама снова наполняет тарелки. Спасибо, хозяйка, — повторяют за столом. Я слышу имя Ладо.
Тогда Ладо Кецховели приехал в Баку. Уже на одной из узких гористых бакинских уличек, в подвале дома с плоской кровлей, глухо шумела печатная машина, и Ладо с товарищами складывал листки. Шрифтом корана, завитками армянского алфавита, русскими, грузинскими буквами на листках написано: «Бороться! Надо бороться! Нельзя терпеть!.. Высокий человек с откинутыми назад густыми черными волосами, с бородкой. Он улыбается.
Таким я вижу его под ослепительно синим бакинским небом. Вокруг столпились люди, и среди них я. Может быть, меня подняли на руки. Под ногами людей блестит желтый песок, а рядом море — оно крутом, куда ни посмотришь. На плоском голом, как побережье Апшерона, островке, где весной устраивали загородные гулянья, бакинские рабочие праздновали день Первого мая. Навсегда сохранились в памяти куски солнечного дня, пароходики, на которых гремит музыка, палуба, по которой бегают дети и куда, дрожа от восторга, поднимаемся мы с Павлушей. На маевку ехали с семьями, с детьми.
Надо было, чтобы на берегу думали — собираются на обычное праздничное гулянье. Под музыку высаживались на остров. Дети затевали игры, шалили, а рядом шел митинг — ораторы рассказывали о международной солидарности рабочих. Окруженный группой товарищей, негромко говорит высокий Ладо Кецховели, он встряхивает темными волосами и предлагает затянуть песню. Он организовал маевку на этом каменистом острове. По его зову собрались сюда передовые рабочие бакинских предприятий. Они готовы подтвердить свою готовность к борьбе, к которой призывает их Ладо.
Осенью 1902 года жандармам удалось выследить Ладо. Его арестовали, когда он перевозил типографский шрифт в новое, более надежное помещение. Печатную машину он по частям успел перенести туда раньше. Полиция так и не узнала, где была спрятана машина. В этом же году, еще раньше, был арестован и мой отец. Утром он ушел из дому и не вернулся. Его арестовали как участника революционных организаций Тифлиса и в тот же день перевезли из Баку в Метехи.
Все это мы узнали позже. С трудом налаженная жизнь наша оборвалась. Нужно куда-то уезжать, скорее освобождать казенную квартиру. Как жить? Уехать в Тифлис к бабушке? На дорогу нет денег. И снова помогли товарищи отца.
Нас поселили в квартире одного из них. Дом на Кладбищенской улице. Сразу за ним начиналось тюркское кладбище. Унылое выжженное солнцем поле с плоскими каменными плитами. Закутанные чадрами женщины, как привидения, проходили между могил и протяжными гортанными воплями оглашали воздух. Вестей от отца не было. Мать грустила, ее терзали тревога и забота.
Да и трудно было. Она не могла найти работы и продала все, что у нас было. На эти деньги мы добрались до Тифлиса. Глава шестая Опять мы в Тифлисе, под бабушкиным кровом. Неожиданное наше вторжение не удивляет и не огорчает старушку. Ну, вот и хорошо, что приехали, говорит она и берет на руки Надю. Мама только собралась разыскивать отца, как неожиданно он пришел домой.
Вину его доказать не удалось. В Тифлисе создавалась тогда подпольная типография — на Авлабаре. Организация послала отца в тифлисскую типографию «Грузинское товарищество». Его взяли туда слесарем по ремонту машин. Он должен был доставлять шрифты для авлабарской типографии. Помогал ему молодой слесарь, тоже бывший железнодорожник, Гиго Лелашвили, из первого революционного кружка Сталина. Вечерами Гиго выносил шрифты.
Все делалось так осторожно, что в типографии ни о чем не подозревали. Однажды организация поручила отцу достать для бакинцев шрифт на армянском языке. Его не нашлось в достаточном количестве, пришлось уговорить мастера отлить. Отец раздобыл портреты Маркса и Энгельса, тайком сделали клише в цинкографии. Все это надо было поскорей доставить в Баку. И вдруг отец узнает, что мешки со шрифтом и клише пропали, брошены на станции. Те, кто везли их, испугались слежки.
Шрифт из типографии «Грузинского товарищества» мог навести на след авлабарской типографии. Нельзя было допустить это. Гиго отправился на поиски. Через друзей-железнодорожников, расспрашивая, уговаривая, где надо подкупая, он добыл обратно дорогой груз, брошенный в вокзальный подвал. Как ни осторожен был отец, но переправлять шрифт становилось все опасней. Кто-то из товарищей узнал, что за отцом следят. Надо было покинуть «Грузинское товарищество».
Весной 1903 года отец оставил типографию и поступил на строительство керосинопровода между Баку и Батумом. Мастерская керосинопровода была в нескольких километрах от Тифлиса, на станции Навтлуг. Нас на лето увезли из Тифлиса в деревню — Ольгинское поселение. Там в школе знакомая учительница предложила маме комнату. Неспокойные слухи приходили из города. На тифлисских заводах готовилась стачка. Мама нетерпеливо ждала вестей от отца.
В деревне уже говорили, что в Тифлисе против казаков выступили рабочие. И мать ждет, ждет… Однажды с Надей на руках шла она по дороге. Мы бежали за ней. Кто-то торопливо шагал навстречу; заметив нас, остановился. Мама узнала товарища. Но человек молчит. Он смотрит на нас в каком-то безотчетном страхе.
Мы прижимаемся к матери. Махнув рукой, товарищ говорит: — Чего уж там скрывать! Беги в город! Сергея схватили. Квартира открыта. Как долго шагаем мы с мамой то полем, то узкими тропинками! Мы устали, голодны, хотим пить, но все идем, идем за мамой.
Мы добираемся до Дидубе и входим в наш дом. Кто-то все разбросал в нашей комнате. Вещи из комода и сундука валяются на полу. Но мама как будто ничего не замечает. Она даже не запирает дверей, сломанный замок остается болтаться на ручке. Не оглядываясь, мама выходит из комнаты и идет в нами дальше, к бабушкиному дому. Здесь я остаюсь с Федей и Надей.
А мама торопится к полицейскому участку. Там толпится все Дидубе, хотя городовые, крича и бранясь, разгоняют женщин. Но, не слушая криков, мама пробирается к воротам участка. Он знает, кого она ищет. Но мать не отогнать. Ей удается заглянуть за ограду, — полицейский двор набит людьми. Мама узнает отца, и он ее увидел.
Принеси поесть. Чурек, огурцы и газета — это все, что она может купить. С мешком она возвращается обратно к участку. Она опять около пристава, требует, настаивает, пытается угрожать. Пристав разрешает раздать арестованным еду. Вечером арестованных перевели в тюрьму.
Твоя Надя». Напиши что-нибудь.
Обязательно напиши... Приезжай поскорее. Твой Иосиф». На фоне столь нежных слов очень неожиданным кажется то, что произошло поздней осенью 1932-го. Впрочем, как складывались отношения супругов в месяцы, непосредственно предшествовавшие трагедии, мы не знаем: их писем друг другу за тот период не сохранилось может, вождь после случившейся трагедии специально их уничтожил? При всем том известно, что за годы совместной жизни между этими двумя людьми не раз возникали серьезные размолвки. Одна из них относится к начальному ее периоду. Сталин вдруг демонстративно перестал разговаривать с женой.
Молодая женщина никак не могла понять, в чем дело, лишь некоторое время спустя выяснилось: Иосиф таким образом демонстрирует недовольство тем, что жена обращается к нему на «вы». Другой всплеск обострения отношений, о котором известно, случился в 1929-м. Причиной семейного конфликта стало желание Аллилуевой, только 3 года назад родившей дочь Светлану а до этого, в 1921-м, — сына Василия , поступить на учебу в институт. Супруг-генсек долго противился такому решению, утверждая, что дело матери — заниматься воспитанием детей, однако в итоге все-таки позволил себя уговорить, и Надежда Сергеевна поступила в Промышленную академию. Случались у Сталина и спонтанные вспышки гнева в семейной обстановке. При этом он не стеснялся в выражениях по адресу супруги, обрушивая на нее площадную брань. Светлана Аллилуева: «Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову — уйти от отца… Анна Сергеевна говорит, что мама была «великомученицей», что отец был для нее слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его…» Но вернемся к осени 1932-го. По случаю юбилея утром на Красной площади был проведен военный парад, а позднее в Кремле состоялся торжественный прием с участием высшей номенклатуры.
Вечером 8 ноября Сталин и его «ближний круг» собрались на кремлевской квартире Ворошилова. Надежда Аллилуева присутствовала на всех этих мероприятиях. Один из очевидцев отметил, что, находясь на Красной площади во время парада, супруга вождя «была бледна, выглядела усталой». А вот собравшимся 8-го у Ворошиловых она запомнилась своим очень эффектным видом: в черном вечернем платье, привезенном из Германии, и с чайной розой, которой Надежда украсила прическу. Именно разгульное «ворошиловское застолье» оказалось рубежом, отделившим ее жизнь от смерти. По утверждению некоторых из числа присутствовавших на сборе у Ворошилова, в разгар пиршества захмелевший уже «великий вождь», сидя напротив жены и будучи недовольным ее поведением за столом, стал бросать в Надежду кожуру от фруктов а еще вроде бы окурки папирос и воскликнул, призывая активнее реагировать на звучащие тосты: «Эй ты, пей! Окружающим инцидент показался незначительным, и веселое застолье продолжалось еще долго. А утром экономка Каролина Тиль обнаружила Надежду Сергеевну в ее спальне мертвой.
Мама лежала вся в крови возле своей кровати, в руке был маленький пистолет «вальтер»... Надежда Сергеевна Аллилуева... Не стало дорогого, близкого нам товарища, человека прекрасной души. От нас ушла еще молодая, полная сил и бесконечно преданная партии и революции большевичка. Выросшая в семье рабочего-революционера, она с ранней молодости связала свою жизнь с революционной работой. Как в годы Гражданской войны на фронте, так и в годы развернутой социалистической стройки, Надежда Сергеевна самоотверженно служила делу партии, всегда скромная и активная на своем революционном посту. Требовательная к себе, она в последние годы упорно работала над собой, идя в рядах наиболее активных в учебе товарищей в Промакадемии. Память о Надежде Сергеевне как о преданнейшей большевичке, жене, близком друге и верной помощнице тов.
Сталина будет нам всегда дорога». Ниже были перечислены те, кто подписал это траурное обращение: К. Ворошилов, В. Молотов, С. Орджоникидзе, В. Куйбышев, М. Калинин, Л. Каганович, С.
Когда на промыслах горела нефть, черная туча заволакивала небо, и сажа тяжелыми, жирными хлопьями падала на город. Деревья не выживали в отравленном воздухе. Зелени в Баку не было. Как поразило это нас, выросших в зеленом цветущем Дидубе! Мы приехали в Баку летом. Осенью в этом году родилась Надя. Мама вернулась из родильного дома, и мы с любопытством смотрели, как она осторожно пеленает девочку. Потом Надю купали. Для нас было новым развлечением наблюдать, как она барахтается в воде, розовая и улыбающаяся. Отец работал старшим кочегаром на электростанции.
Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров. Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух. Помню, на промыслах горела нефть. В окнах прыгали отблески пламени. На море ревел шторм. Мы сидели вокруг стола и слушали стихи о кавказском пленнике. Все было так необычно вокруг... Мама захлопнула книжку, - пора спать...
Я не спала. В углах двигались тени, и ветер завывал человеческим голосом. Рядом ворочался Павлуша. Я понимала, что и ему страшно. И вдруг он закричал. Успокоить его было невозможно... Врачи нашли, что у Павлуши нервное потрясение. Хорошо, было бы - советовали они, - увезти его к садам и зелени. В прокопченном, пропитанном нефтяной и мазутной, гарью Баку не было для нас, ни зелени, ни свежего воздуха. Отец вспомнил о наших друзьях Родзевячах, живших в Кутаисе.
Он написал им, и Павлушу отвезли в Кутаис. Там он скоро поправился. Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город. Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет. Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду. Стоило немного отойти от главной - Великокняжеской - улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району - "Черному городу", как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи. В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города.
Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи. В длину всех черногородских улиц и закоулков тянулись нефтеотводные трубы. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар. И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли. У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались. Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих. Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор.
В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские. Хозяева старались, чтобы держались они обособленно. В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу, селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы... На плоском голом, как побережье Апшерона, островке, где весной устраивали загородные гулянья, бакинские рабочие праздновали день Первого мая. Навсегда сохранились в памяти куски солнечного дня, пароходики, на которых гремит музыка, палуба, по которой бегают дети и куда, дрожа от восторга, поднимаемся мы с Павлушей. На маевку ехали с семьями, с детьми. Надо было, чтобы на берегу думали - собираются на обычное праздничное гулянье. Под музыку высаживались на остров. Дети затевали игры, шалили, а рядом шел митинг - ораторы рассказывали о международной солидарности рабочих. В этом же году 1902 , еще раньше, был арестован и мой отец.
Утром он ушел из дому и не вернулся. Его арестовали как участника революционных организаций Тифлиса и в тот же день перевезли из Баку в Метехи. Все это мы узнали позже. С трудом налаженная жизнь наша оборвалась. Нужно куда-то уезжать, скорее освобождать казенную квартиру... И снова помогли товарищи отца. Нас поселили в квартире одного из них. Дом на Кладбищенской улице. Сразу за ним начиналось тюркское кладбище. Унылое выжженное солнцем поле с плоскими каменными плитами.
Закутанные чадрами женщины, как привидения, проходили между могил и протяжными гортанными воплями оглашали воздух. Вестей от отца не было. Мать грустила, ее терзали тревога и забота. Да и трудно было. Она не могла найти работы и продала все, что у нас было. На эти деньги мы добрались до Тифлиса. Глава седьмая В конце 1903 года в Баку налаживали подпольную типографию. Тифлисские железнодорожники сделали для типографии печатный станок. Шрифт тоже достали тифлисцы. Перевезти это имущество в Баку поручили отцу и В.
В корзине, которую принес дядя Ваня под Новый год под пивными бутылками спрятали печатный станок. Его хранили среди старой домашней рухляди на бабушкином чердаке до того дня, когда отец с Василием Андреевичем, разделив на две части поклажу, поодиночке ушли из дому. А накануне отец зашел к одному из товарищей, к Михо Бочоридзе, - в его квартире, в домике у Верийского моста, хранился шрифт. Бабе, родственница Бочоридзе, встретила отца... Худощавый темноволосый молодой человек показался из соседней комнаты. Бледное лицо с резким изломом бровей, карие испытующе-внимательные глаза кажутся отцу знакомыми. Молодой пропагандист, который занимался с рабочими железнодорожных мастерских. Он вывел на демонстрацию батумских рабочих. Скупо и коротко Coco рассказал о том, как из тюрьмы, где он просидел много месяцев, его выслали в Иркутскую губернию, в село Уда. Сначала не удалось - стражник не спускал с меня глаз.
Потом начались морозы. Выждал немного, достал кое-что из теплых вещей и ушел пешком.
Баку начала ХХ века в воспоминаниях Анны Аллилуевой, написанных за несколько лет до помешательства
Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. внук Илья, сын Иосифа Григорьевича Аллилуева, родившегося в первом браке Светланы. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. Главная» Новости» Анна аллилуева фото. Тетка Василия Анна Сергеевна Аллилуева в письме в партийные и советские органы просила помочь племяннику. Послевоенная атака Сталина на родственников была спровоцирована книгой воспоминаний Анны Сергеевны Аллилуевой.
Анна аллилуева фото
| Аллилуева Анна Сергеевна (1896-1964) | Два сына Аллилуевых начали «самостоятельное плавание», так что у Нади и ее сестры Анны были собственные комнаты. |
| «Воспоминания» | Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. внук Илья, сын Иосифа Григорьевича Аллилуева, родившегося в первом браке Светланы. |
| Надежда умерла первой. Непростая любовь Иосифа Сталина | Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды. |
| Надежда Сергеевна Аллилуева: arvenundomiel — LiveJournal | Надежда Сергеевна Аллилуева вошла в историю как жена Иосифа Сталина, знаковой фигуры в культурной и политической жизни Советского Союза первой половины XX столетия. |
| Аллилуева, Анна Сергеевна — Что такое Аллилуева, Анна Сергеевна | Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна — Анна Сергеевна Реденс Имя при рождении: Анна Сергеевна Аллилуева Дата рождения: 1896 год(1896) Гражданство: СССР Подданство: Российская империя Дата смерти: 1964 год(1964). |
Надежда Аллилуева
Светлана Аллилуева: «Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову — уйти от отца. Два сына Аллилуевых начали «самостоятельное плавание», так что у Нади и ее сестры Анны были собственные комнаты. Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из Интернет-энциклопедии для Правда, в официальной биографии Сергея Аллилуева, близкого друга Сталина и его тестя, значится, что Аллилуев женился вовсе не на немке-лютеранке, как утверждается в этих. Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. До конца своих дней Анна Сергеевна проявляла заботу о своем племяннике Василии, сыне Надежды Аллилуевой и Сталина.
Тайна смерти Надежды Аллилуевой: что погубило жену Сталина
Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из Интернет-энциклопедии для Правда, в официальной биографии Сергея Аллилуева, близкого друга Сталина и его тестя, значится, что Аллилуев женился вовсе не на немке-лютеранке, как утверждается в этих. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды. Надежда Сергеевна Аллилуева родилась в Баку 22 сентября 1901 года[3] и была младшей из четырех детей в семье, родившись после Анны, Федора и Павла[12]. Главная» Новости» Анна аллилуева биография личная жизнь. МГБ начало прослушку всех возможных источников этой информации и установило, что Анна Аллилуева слишком много общается с иностранными дипломатами.