Книга Бернард Шоу Цезарь и Клеопатра Ученик дьявола Театр до 1917 г.
Бернард Шоу. Письма
26 июля 1856 года родился Бернард Шоу ирландский драматург, философ и прозаик, выдающийся критик своего времени и самый прославленный – после Шекспира – драматург. Джордж Бернард Шоу родился и вырос в Дублине (Ирландия). Книги онлайн» Облако тегов» Бернард Шоу. библиотека ЛибКинг.
Джордж Бернард Шоу - список книг по порядку, биография
биографа Хескета Пирсона (1887 - 1967). Благодаря мастерству автора и активному участию самого героя в написании книги, рассказ о жизни и творчестве стал уникальной биографией. библиотека ЛибКат. Бернард Шоу, книги которого нацелены на изобличение внутренней нечистоты героев, по-чеховски исследует души и разбитые сердца действующих лиц своего романа, которые бездумно растрачивают культурное наследие нации.
Эпистолярное наследие Шоу
Один из двух людей в истории второй — Боб Дилан , удостоенный Нобелевской премии по литературе «За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искромётную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой» ; премии «Оскар» за сценарий фильма «Пигмалион». Здесь вы можете слушать онлайн mp3 бесплатно и без регистрации.
Центральная тема пьесы — дискуссия о политической знати, короле Магнусе и кабинете министров. Министры, которые были избраны народом, т.
Сатиричная дискуссия с элементами пародии позволяет автору отобразить свое истинное отношении к институту государственной власти и объяснить, кто управляет страной на самом деле. Бернард Шоу, биография которого отображает все его презрительное отношение к любой тиранической власти, стремится отобразить истинную подоплеку государственного конфликта не только в противоборстве самодержавия и квазидеморкатии, но и в «плутократии». По словам автора, под понятием «плутократия» он подразумевает явление, которое прикрываясь защитой демократии, уничтожило королевскую власть и саму демократию.
Произошло это, конечно, не без помощи власть имущих, утверждает Бернард Шоу. Цитаты из произведения могут только подкрепить это мнение. Например: «Король - это идеал, созданный кучкой плутов, чтобы удобнее было руководить страной, используя короля, как марионетку», - утверждает Магнус.
При написании этой пьесы автор был вдохновлен античным мифом. В нем идет речь о скульпторе по имени Пигмалион, который влюбился в созданное им самим изваяние и попросил богиню Афродиту оживить это творение, после чего прекрасная ожившая статуя стала женой своего творца. Шоу написал современную версию мифа, в которой главные герои уже не мифичны, это простые люди, но мотив остается одним и тем же: автор шлифует свое творение.
В роли Пигмалона здесь выступает профессор Хиггинс, который старается сделать леди из простушки Элизы, но в результате сам, очарованный ее естественностью, меняется к лучшему. Именно здесь встает вопрос о том, кто из двух героев является автором, а кто творением, хотя главным созидателем, конечно, стал сам Бернард Шоу. Биография Элизы вполне типична для представительниц того времени, а преуспевший профессор фонетики Хиггинс хочет, чтобы она забыла о том, что окружало ее ранее, и стала светской дамой.
В результате «скульптору» это удалось. Чудесным превращением главной героини Шоу хотел показать, что, по сути, не существует различия между разными социальными группами. В любом человеке может быть заложен потенциал, проблема состоит только в том, что у бедной прослойки населения нет возможности его реализовать.
Заключение Бернард Шоу, цитаты из произведений которого известны каждому образованному человеку, в течение долго времени не мог добиться признания и оставался в тени, поскольку издатели отказывались печатать его творения. Но, несмотря на все преграды, ему удалось добиться своего и стать одним из самых популярных драматургов всех времен.
В 1921 году Шоу завершил работу над пенталогией « Назад к Мафусаилу », в которую вошли пять пьес, и которая начинается в Эдемском саду и кончается через тысячу лет в будущем.
В этих пьесах утверждается, что жизнь совершенствуется с помощью попыток и ошибок. Сам Шоу считал эти пьесы шедевром, но критики были другого мнения. После «Мафусаила» была написана пьеса « Святая Иоанна » 1923 , которая считается одной из его лучших работ.
Пьеса получила мировую известность и приблизила автора к Нобелевской премии 1925 год. В пьесе «Женева» 1938 автор утверждал мысль, что люди должны развивать технологию продления жизни для того, чтобы они могли развивать мудрость, которая понадобится им для самоуправления. У Шоу есть и пьесы в психологическом жанре, иногда соприкасающиеся даже с областью мелодрамы «Кандида» и др.
Автор создавал пьесы до конца своей жизни, но только некоторые из них стали такими же удачными, как его ранние работы. Поздние произведения, такие как «Горько, но правда», «На мели» 1933 , «Миллионерша» 1935 и «Женева» 1935 , не получили широкого признания публики. Бернарда Шоу называют самым цитируемым [8] писателем мира, рекордсменом по опубликованным в разных сборниках, афоризмам, мудрым мыслям и анекдотам.
При том, что сам он признавался: «Мой способ шутить — это говорить правду. На свете нет ничего смешнее». Взгляды[ править править код ] Бернард Шоу, 1934 Некоторое время пропагандировал евгенику , что было связано с его социально-политическими взглядами, но затем перешёл на позицию мягкой критики этого учения [9] [10] [11].
Помимо столицы, Шоу побывал в глубинке — коммуне им. Ленина [12] в селе Ира Кирсановского района Тамбовской области Ирская коммуна , считавшейся образцовой [13]. Возвращаясь из Советского Союза, Шоу говорил [14] : Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны — страны отчаяния… Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена… Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели.
В интервью, данном в Берлине по дороге на родину, Шоу дал высокую оценку Сталину как политику [14] : Сталин — очень приятный человек и действительно руководитель рабочего класса… Сталин — гигант, а все западные деятели — пигмеи. А уже в Лондоне 6 сентября 1931 года в своём докладе на тему поездки драматург говорил [14] : В России нет парламента или другой ерунды в этом роде. Русские не так глупы, как мы; им было бы даже трудно представить, что могут быть дураки, подобные нам.
Разумеется, и государственные люди советской России имеют не только огромное моральное превосходство над нашими, но и значительное умственное превосходство.
Позже, «когда Природа завершила мой облик где-то около 1880 г. Лицо, которое Шоу изваял себе в результате этих экспериментов, поражало не только женщин одна из его современниц вспоминала: «Это лицо преступника, оно полно протеста; дикое и решительное, лицо разбойника» , но и мужчин — Огюст Роден при их первой встрече осторожно спросил драматурга, знает ли «монсьер Шув», что он выглядит как дьявол. Монсьер Шув довольно рассмеялся в ответ: «Я и есть дьявол, господин Роден! Добровольно примерив на себя этот образ внешне, Шоу чувствовал некое сродство и на глубинном уровне: тот же протест против узколобости викторианской морали и ханжества пуританского общества достаточно вспомнить пьесу «Ученик дьявола» , то же отсутствие жеманной брезгливости в разговоре о возмутительных сторонах жизни социума, эксплуатирующего тело и душу в угоду золотому тельцу «Профессия Миссис Уоррен» , тот же отказ от того, чтобы довольствоваться готовыми истинами, и азартное стремление заглянуть за грань добра и зла. Наконец, было у них нечто общее в жестокой попытке открыть человечеству глаза на эфемерность романтических иллюзий о мире и в то же время жадное подспудное желание очароваться собственной грезой о его прекрасном будущем. В одном из писем Шоу даже попенял Гёте: «... Как и Мефистофель, во все времена и эпохи Шоу видел влечение человека ко злу, но, чуждый дьявольского цинизма, различал и стремление к свету. В отличие от Мефистофеля и скорее подобно Дон Кихоту, он вооружался блестящими доспехами юмора, чтобы нещадно крушить ветряные мельницы косности, жестокости и заблуждений.
И был верен своей миссии до глубокой старости. Чтобы быть «абсолютно во всем современным», нужно знать вечность — вечную природу человека, вечные законы бытия, которые останутся неизменными и сотни лет спустя, если, конечно, нас не добьет глобальное потепление. К слову, насчет вирусов Шоу был вполне оптимистичен и в свойственной ему манере говорил, что скорее микробы болеют от людей, нежели люди от микробов его пьеса «Горько, но правда» — яркая тому иллюстрация. Презирая войну и любого рода пропаганду насилия, он верил, что людей убьет скорее леность сердца и ума, апатия и безделье, нежели какой-либо внешний катаклизм. Пьесы Шоу были, есть и остаются его главным даром современности.
Винтаж: Бернард Шоу. Полное собрание пьес (комплект из 6 книг)
это особенно касается газетных статей и публичных выступлений Шоу. Бернард Шоу построил у себя на участке небольшое помещение для работы, и это помещение было не совсем обычным. Писательское место Бернарда Шоу Литература, Писатели, Писательство, Бернард Шоу. 22 июля в Орловской библиотеке им. Бунина открылась книжная выставка, посвящённая английскому драматургу Джорджу Бернарду Шоу.
Бернард Шоу читать онлайн
Сам Шоу считал эти пьесы шедевром, но критики были другого мнения. После «Мафусаила» была написана пьеса « Святая Иоанна » 1923 , которая считается одной из его лучших работ. Пьеса получила мировую известность и приблизила автора к Нобелевской премии 1925 год. В пьесе «Женева» 1938 автор утверждал мысль, что люди должны развивать технологию продления жизни для того, чтобы они могли развивать мудрость, которая понадобится им для самоуправления. У Шоу есть и пьесы в психологическом жанре, иногда соприкасающиеся даже с областью мелодрамы «Кандида» и др. Автор создавал пьесы до конца своей жизни, но только некоторые из них стали такими же удачными, как его ранние работы.
Поздние произведения, такие как «Горько, но правда», «На мели» 1933 , «Миллионерша» 1935 и «Женева» 1935 , не получили широкого признания публики. Бернарда Шоу называют самым цитируемым [8] писателем мира, рекордсменом по опубликованным в разных сборниках, афоризмам, мудрым мыслям и анекдотам. При том, что сам он признавался: «Мой способ шутить — это говорить правду. На свете нет ничего смешнее». Взгляды[ править править код ] Бернард Шоу, 1934 Некоторое время пропагандировал евгенику , что было связано с его социально-политическими взглядами, но затем перешёл на позицию мягкой критики этого учения [9] [10] [11].
Помимо столицы, Шоу побывал в глубинке — коммуне им. Ленина [12] в селе Ира Кирсановского района Тамбовской области Ирская коммуна , считавшейся образцовой [13]. Возвращаясь из Советского Союза, Шоу говорил [14] : Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны — страны отчаяния… Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена… Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели. В интервью, данном в Берлине по дороге на родину, Шоу дал высокую оценку Сталину как политику [14] : Сталин — очень приятный человек и действительно руководитель рабочего класса… Сталин — гигант, а все западные деятели — пигмеи. А уже в Лондоне 6 сентября 1931 года в своём докладе на тему поездки драматург говорил [14] : В России нет парламента или другой ерунды в этом роде.
Русские не так глупы, как мы; им было бы даже трудно представить, что могут быть дураки, подобные нам. Разумеется, и государственные люди советской России имеют не только огромное моральное превосходство над нашими, но и значительное умственное превосходство. Так, в предисловии к своей пьесе «На мели» 1933 он подводит теоретическую базу под репрессии ОГПУ против врагов народа. Также в письме в газету Labour Monthly Бернард Шоу открыто выступил на стороне Сталина и Лысенко в кампании против ученых-генетиков [16].
Семья встретила его очень тепло.
В это время он посещал публичные библиотеки и музеи. В библиотеках начал усиленно заниматься и создал свои первые произведения, а позже вёл газетную колонку, посвящённую музыке. Однако его ранние романы не имели успеха до 1885 года, когда он стал известен как творческий критик. В первой половине 1890-х годов работал критиком в журнале «London World», где его сменил Роберт Хиченс. В это же время увлёкся социал-демократическими идеями и вступил в Фабианское общество, цель которого — установить социализм с помощью мирных средств.
В этом обществе он встретил свою будущую жену Шарлотту Пейн-Таунсхенд, на которой он женился в 1898 году. Бернард Шоу имел связи на стороне. В последние годы драматург жил в собственном доме и умер в 94 года от почечной недостаточности.
В ту же минуту за дверью послышались голоса. Вошли священник и Лэнген. Я больше не в силах терпеть… Я обернулся, глядя на Лэигена с фальшивой улыбкой. Ом сбил меня с ног единым ударом, как срубил бы тополь. Я давно раскусила его, он нахальный, он флиртует со мной… Я с трудом вылез из-под стола и поднялся на ноги. Кстати, я попрошу его, когда он другой раз захочет выступить в роли сукновальной машины, избрать для себя объект, более соответствующий ему по физическим данным. То, что сказала ваша племянница, отчасти правда.
Да, я шпион кардинала, и в этом качестве уже направил ему доклад, подтверждающий истинность происшедшего у вас чуда. Завтра утром сюда, в согласии с моим предложением, приедет комиссия, которая примет соответствующее решение. Я полагал, что выводы членов комиссии будут более авторитетными, если она прибудет внезапно. Мисс Хики, я восхищаюсь всем, что достойно в вас восхищения, и это значит лишь то, что во мне живет чувство прекрасного. Было бы кощунством с моей стороны говорить, что я вас люблю. Мистер Лэнген, у меня в кармане заряженный револьвер, я ношу его из-за глупого английского недоверия к вашим соотечественникам — ирландцам. Полагаю, что будь деревенским Гераклом я, а вы на моем месте, я был бы сейчас уже мертв. Не волнуйтесь, поскольку это зависит от меня, вы в безопасности. Тут со мной случилась ужасная вещь. Почувствовав головокружение, я схватился за лоб и увидел кровь на кончиках пальцев.
Мгновенно меня охватило бешенство. Во рту у меня был вкус крови, кровь слепила глаза, — мне казалось, я весь утопаю в крови. Рука потянулась к оружию. Обычно во власти порыва я действую безотлагательно. К счастью, на этот раз влечение к убийству было погашено вдруг осенившей меня чудесной идеей. Я понял, как отомщу этим зазнавшимся хвастунам. Кровь отхлынула от висков, я снова обрел способность слышать и видеть. Честь отца Тома мне дорога, как собственная, и, если вы на нее покусились, значит, вы — лжец. Вам угодно помериться со мной силами?.. Разве что вы обратите вспять наше святое чудо.
Я поклонился Кэйт и вышел из дому. В саду было так темпо, что я не мог различить даже калитки. Пока я искал ее, до меня донесся голос отца Хики: «Я охотно отдал бы, Фил, десять фунтов, чтобы всего этого не случилось. Ведь он совсем сумасшедший. Кардинал мне так и сказал». Я вернулся домой, облился холодной водой, чтобы смыть кровь со спины, потом немного поел. Встряска была изрядной, и я все еще чувствовал слабость и головокружение. На каминной полке стоял будильник. Я завел его и поставил стрелку на половину первого. Потом укутал его полотенцем, чтобы звон никого не поднял за стеной, и улегся спать.
Я проспал крепким сном час с четвертью. Зазвонил будильник, и я разом вскочил с постели, еще не проснувшись как следует. Стоило мне хоть минуту промедлить, и сон свалил бы меня. Хотя спина у меня еще сильно болела и руки тряслись от озноба, вызванного этим внезапным подъемом от сна, я быстро оделся, освежился глотком воды и, осторожно ступая, вышел во двор. В темноте, пробираясь ощупью, я разыскал хлев и взял там заступ и тачку, на которой положил мешки с картофолем. Я тащил их сперва на плечах, пока не отошел подальше; потом положил заступ в тачку и покатил ее по дороге на кладбище. Подойдя к реке, где, как я уже раньше выяснил, ночью было пустынно, я покатил свою тачку смелее, не заботясь более — скрипит колесо или нет. На другом берегу фосфорические огоньки окружали одинокую могилу Адского Билли. Ориентируясь по ним, я нашел паромную пристань, потом, споткнувшись раз или два в темноте, разыскал лодку паромщика, погрузил в нее тачку и оттолкнулся от берега. Держась за канат, я без труда пересек реку, привязал лодку, вытащил тачку на берег и сел отдохнуть на груду камней у могилы.
Я сидел так не менее четверти часа, глядя на блуждающие огни, и набирался сил для предстоящей работы. Церковный колокол вдалеке отзвонил час ночи. Я поднялся, взял свой заступ и через десять минут отрыл гроб, который нестерпимо смердел. Держась наветренной стороны и пользуясь заступом, как рычагом, я с превеликим трудом взгромоздил гроб на тачку. До берега я докатил ее благополучно, но на погрузку тачки и гроба в лодку я потратил, наверное, не меньше чем двадцать минут. Наконец, уперев рукоятку в корму и подняв тачку спереди за колесо, я кое-как занес ее через борт; за это время я несколько раз чуть не перевернул лодку вверх дном, и к концу работы был весь мокрый и в глине. Вытащить тачку на другом берегу и вывезти ее к кладбищу оказалось гораздо легче. Уже было два часа ночи, забрезжил рассвет, и работать стало не так тоскливо. Я подкатил гроб к небольшому глинистому участку, который приметил еще вчера у самой могилы святых монахинь. Работая, я постепенно размялся.
Спина перестала болеть. Я усердно копал и очень скоро отрыл небольшую траншею, достаточную, чтобы принять гроб. Прохладное жемчужно-серое утро разогнало ночную тьму. Стало видно на мили вокруг, и меня тоже, наверно, кто-нибудь мог приметить. Это было опасно. Надо кончать поскорее. Я чувствовал все же, что, не отдышавшись, не смогу опустить гроб в траншею. Вытерев руки, я осушил лоб платком и огляделся вокруг. Надгробие урсулинок, каменная плита на четырех массивных шарах, стала седой от росы. Рядом стоял куст боярышника, и лоскуты на нем, те, что были новее, становились все более нарядными в сиянии, шедшем с востока.
Надо кончать. Я взялся за тачку, подъехал вплотную к траншее и, осторожно орудуя заступом, стал толкать гроб в могилу, пока он не ухнул туда с глухим протестующим шумом, словно покойник хранил еще свою хмельную строптивость. Торопясь изо всех сил, я стал кидать землю в траншею. Через четверть часа могила была засыпана. Через десять минут над могилой высился ровный холмик и участок вокруг был в образцовом порядке. Я бросил заступ на землю и обозрел результаты своих трудов с облегчением и торжеством. В ту же минуту я ахнул от ужаса: я стоял на пустынном, поросшем дроком лугу. Никаких следов кладбища не было и в помине, возле меня возвышалась могила Адского Билли, одинокая, как и прежде, а рядом — тачка и заступ. Я обернулся к реке. На том берегу лежало кладбище, окруженное глинобитной стеной с проломами, и ясно виднелась могила монахинь-урсулинок.
Ветерок шевелил лоскуты на кусте боярышника. А вон и полуразрушенная часовня. Ни один камень не выпал из ее древних стен, и ничто не показывало, что она стоит на земле менее прочно, чем холмы по-соседству. Я поглядел на могилу рядом со мной и от души посочувствовал бедному Уолфу Тону Фицджеральду, которого так невзлюбили святые праведники. Хотя все случилось в точности как я рассчитал, я все же не мог отделаться от невольного изумления. Но птицы уже щебетали, где-то кричал петух. Мой хозяин любил вставать спозаранку. Забрав заступ и тачку, я поспешил домой, чтобы спрятать их снова в хлеву. Потом, осторожно ступая, я прошел к себе в комнату, сменил сорочку, переобулся, надел пальто и цилиндр. У меня снова был цивилизованный вид.
Я вышел из дому, освежил лицо холодной водой, бросил прощальный взгляд на кладбище и зашагал в Уиклоу, откуда первый же поезд увез меня в Дублин. Через несколько месяцев, в Каире, я получил по почте пачку ирландских газет и вырезанную передовую статью из «Таймса», посвященную чуду. Отец Хики понес достойную кару за свое негостепрпимство. Комиссия, прибывшая в Фор-Майл-Уотер вслед за моим отъездом, нашла кладбище на том же самом месте, где оно стояло всегда. Растерявшийся отец Хики пытался представить комиссии какие-то объяснения, приведшие лишь к тому, что все чудо было тут же объявлено грубой мистификацией. Комментируя эти события и приводя другие примеры бессовестности церковников, газета писала: «Мы рады сообщить читателям, что преподобный Хики смещен церковным начальством с поста приходского священника в Фор-Майл-Уотер. Прискорбно, однако, что сторонники мистера Хики умудрились собрать двести подписей под абсурдной петицией, где утверждается, что священник был прав». Пьесу, как обычно, я написал сам, — это была сказка в трех действиях и ее сюжет строился на том, что герой, молодой персидский принц, владел волшебньш рогом. Мои произведения настолько хорошо известны, что вряд ли есть необходимость подробно рассказывать содержание сказки. Следует только напомнить читателю, что в центральной сцене второго акта праздник нарушается звуками рога, доносящимися из недр магнитной горы, куда принца заточила злая фея.
Изобразить звуки рога должен был музыкант, игравший на корнет-а-пистоне в оркестре моего полка; мы условились, что он будет находиться не на сцене, а внизу, в холле, чтобы создать необходимое впечатление, будто звуки доносятся очень издалека. Нечер начался замечательно. Конечно, мои гости испытали вполне естественное разочарование, узнав, что я сам не играю в спектакле, но охотно простили меня, когда я извинился и в свое оправдание сослался на то, что мне приходится выполнять двойные обязанности — хозяина и режиссера. Лучшее место в зрительном зале занимала красавица Линда Фицнайтингейл. Соседним стулом, который я предназначал для себя, весьма бесцеремонно завладел Порчерлестер из двенадцатого пехотного полка, довольно милый молодой человек, наделенный некоторыми музыкальными способностями и сладеньким баритоном, который он имеет слабость выдавать за тенор. Любовь Линды к музыке граничит с фанатизмом, поэтому благодаря своему единственному достоинству Порчерлестер имел в ее глазах преимущество перед более солидными и зрелыми мужчинами. Я твердо решил прервать их беседу, как только освобожусь. Но это случилось не так скоро, ибо в дни домашних спектаклей я взял себе за правило лично проверять, все ли необходимое находится под рукой и на своем месте. Наконец мисс Ватерлоо, игравшая роль героини, пожаловалась, что моя беготня действует ей на нервы, и попросила меня пойти в зал отдохнуть. Я охотно подчинился и поспешил к Линде.
При моем появлении Порчерлестер встал и произнес: — Я заглянул бы за кулисы, если, разумеется, туда пускают посторонних. Малейшая перестановка… — Хорошо-хорошо, — перебил он меня. Я буду все время держать руки в карманах. Ну, а как продвигаются ваши музыкальные занятия? Ах, полковник Грин, вы знаете Серенаду Шуберта? Ди-дли-ди-дам, дии-ди-дли-ди-дам, дии-дам, дии-дли-ди-ди-ди — кажется, что-то в этом роде? А мистер Порчерлестер поет ее? Но ему удаются только пошленькие романсы. А то, что требует серьезного отношения, глубины чувства, зрелого понимания, как, например… — Да, да. Я знаю, вы считаете мистера Порчерлестера легкомысленным.
Так вам нравится эта Серенада? Собственно говоря… А вам она нравится? Я очарована ею. Я только ею живу последние три дня. Надеюсь, я буду иметь удовольствие услышать ее в вашем исполнении по окончании нашего маленького спектакля. О, я не осмелюсь! А вот и мистер Порчерлестер. Сейчас я возьму с него слово, что он споет ее нам. Если он не придет, пьеса погибла. Поспешно извинившись перед Линдой, я торопливо спустился в холл.
Корнет-а-пистон лежал там на столике. Значит, Порчерлестер прибег к бесчестному обману, чтобы избавиться от меня. Я уже хотел вернуться и потребовать объяснений, но тут мне в голову пришло мысль, что корнетист мог оставить здесь свой инструмент после утренней репетиции, а сейчас и в самом деле не пришел. Однако слуга, которого я позвал, доложил мне, что солдат с военной точностью явился ровно в половине восьмого. Согласно моему приказанию, его провели в смежный с холлом зал, где был накрыт ужин, и дали ему стакан вина и сандвич. Значит, Порчерлестер обманул меня. Слуга вернулся к своим обязанностям, оставив меня в холле наедине с моим гневом, и тут, сам не знаю почему, я принялся разглядывать блестящий медный инструмент, лежащий на столе. Среди неодушевленных предметов, которые окружали меня, корнет как-то особенно выделялся своей молчаливостью и неподвижностью, как будто, затаив грозный звук, он намеренно поджидал случая выпустить его на волю. Я подкрался к столу и осторожно дотронулся указательным пальцем до одного из клапанов. Потом осмелел и нажал на него.
Клапан щелкнул. Из зала донесся какой-то шорох, и я с виноватым видом отскочил от корнета. Зазвенел колокольчик суфлера, означавший, что корнетист должен приготовиться. Я не без смущения ждал появления оркестранта, моля бога, чтобы он не заметил, что я, как ребенок, трогал его инструмент. Но он не появлялся. Мое беспокойство усилилось, и я бросился в зал. Там во главе накрытого к ужину стола сидел солдат и спал непробудным сном. Рядом с ним стояли пять пустых графинов. Я схватил его за плечо и сильно встряхнул. Он что-то промычал, пьяно замахнулся на меня и вновь впал в бесчувственное состояние.
В гневе поклявшись расстрелять его за этот бунт, я поспешил назад в холл. Колокольчик зазвенел снова. Это был сигнал трубить. На сцене ждали. В этот роковой миг я видел только один путь спасти пьесу. Я схватил инструмент, взял тонкий конец в рот и изо всей силы дунул. Но тщетно — в ответ не раздалось ни звука. Мне стало дурно от напряжения; полированная медь выскальзывала из моих вспотевших рук. Колокольчик вновь настойчиво нарушил губительную тишину. Тогда я сжал корнет, словно в тисках, набрал воздуха, прижал мундштук к губам так, что даже зубы заныли, и с остервенением плюнул в него.
Раздался оглушительный рев. У меня чуть не лопнули барабанные перепонки; на люстре зазвенели хрустальные подвески; с вешалки посыпались шляпы; я сжал ладонями раскалывавшиеся от боли виски, и тут солдат — такой бледный, словно трубный глас пробудил его в день Страшного суда, — пошатываясь, вышел из зала и предстал взорам изумленных гостей, высыпавших на лестницу. В течение трех следующих месяцев я изучал искусство игры на корнет-а-пистоне под руководством специалиста. Он раздражал меня своими мещанскими манерами и утомительной привычкой повторять, что «трубка», как он называл корнет, больше чем любой другой инструмент, напоминает человеческий голос, но музыкант он был знающий и добросовестный, и я упорно продолжал занятия, невзирая на возражения соседей. Наконец я осмелился спросить его, достаточно ли я преуспел, чтобы сыграть соло для одного своего друга. Да к тому же вы слишком сильно дуете. Поверьте, сэр, тут не нужно так напрягаться, от этого звук только хуже. А что вы хотите сыграть для своего друга? Он изумленно уставился на меня и покачал головой. Это рассеяло его сомнения.
Но даже после усердной практики я исполнял Серенаду весьма неуверенно и с большим трудом. Наконец я все-таки добился успеха. Здесь, дома, вы играете довольно прилично, поупражнявшись перед этим полчасика, но, когда меня не будет рядом, дело пойдет не так гладко, вот увидите. Я не принял всерьез этого совета, разумность которого теперь полностью признаю. Но в то время я был весь во власти давно задуманного плана сыграть Линде Серенаду. Ее дом у северного конца Парк-Лейн был расположен как нельзя более удобно для этой цели; я уже подкупил слугу, чтобы он впустил меня в палисадник перед домом. Как-то в конце июня я узнал, что Линда намерена провести вечер дома и отдохнуть от светской суеты. Это и был тот случай, которого я ждал. В девять часов я положил корнет в дорожный сак и поехал к Мраморной Арке, а дальше пошел пешком. Внезапно я услышал голос Порчерлестера.
Не желая подвергаться расспросам, я предпочел опередить его и спросил, куда он направляется. Я не скрываю от вас этого, полковник, потому что вы человек чести и знаете, как она добродетельна. Я обожаю ее. Если бы только я мог быть уверен, что ей нравлюсь, я сам, а не просто мой голос, я был бы счастливей всех в Англии. Когда я смотрю на нее, у меня аж дух захватывает. Вы знаете, я так ни разу не набрался храбрости спеть ей Серенаду Шуберта после того, как она сказала, что это ее любимая вещь! Ей не нравится, как вы поете Серенаду? Я чуть ли не ревную ее к этой проклятой мелодии! Но я готов сделать что угодно, лишь бы доставить ей удовольствие, и завтра ее ждет сюрприз у миссис Локсли-Холл. Я даже брал уроки и работал без устали, чтобы спеть Серенаду по-настоящему хорошо.
Только, если увидите Линду, помните: ни слова об этом. Это должно быть сюрпризом. Я знал, что его голос не выдержит сравнения с меланхолической нежностью, угрожающей мрачностью, сдержанной силой, которые искусный исполнитель способен извлечь из инструмента, лежащего в моем саке. Мы простились, и он вошел в дом Лииды. Через несколько минут я был в палисаднике и, укрывшись в тени кустов, смотрел на них — они сидели возле открытого окна. Их разговор не доносился до меня; казалось, Порчерлестер никогда не уйдет. Вечер был довольно прохладный, а земля сырая. Пробило десять часов, четверть одиннадцатого, половину одиннадцатого; я уже почти решил идти домой. Если бы Линда не сыграла на рояле нескольких пьес, я бы просто не выдержал. Наконец они поднялись, и теперь я мог разобрать, что они говорили.
Как горячо я согласился с ней! Но вы могли бы спеть мне Серенаду. Ведь я вам сыграла целых три пьесы. Спокойной ночи. Вы вовсе не простужены. Но не важно. Больше я никогда вас об этом не попрошу. Спокойной ночи, мистер Порчерлестер. Раньше, чем я думаю! Если вы приготовили мне сюрприз, я вас прощу.
Надеюсь, мы увидимся завтра у миссис Локсли-Холл. Он подтвердил это и поспешил уйти, видимо, боясь выдать свой план. После его ухода она подошла к окну и залюбовалась звездами. Глядя на нее, я забыл о своем нетерпении; зубы мои перестали лязгать. Я вынул корнет из сака. Линда вздохнула, закрыла окно и опустила белую штору. Одного вида ее руки в этот миг было достаточно, чтобы я превзошел все свои прежние достижения. Линда села у окна, и я увидел на шторе ее тень. Она сидела ко мне боком. Мой час настал.
Парк-Лейн почти затихла, а Оксфорд-стрит была слишком далеко, и шум движения не мешал мне. Я начал. При первой же ноте Линда вздрогнула и прислушалась. Когда я закончил фразу и стало ясно, что именно я играю, она отложила книгу. Мундштук был холодный, как лед, губы у меня замерзли и не повиновались, поэтому, несмотря на величайшие старания, я никак не мог избежать тех хриплых, булькающих звуков, которые порой возникают даже у лучших корнетистов. Тем не менее, хотя я продрог и очень нервничал, справился я со своей задачей весьма прилично. Преисполняясь все большей уверенности в своих силах по мере того, как дело подвигалось к концу, я частично загладил несовершенство начала властной звучностью заключительных тактов и даже добился неплохой трели на предпоследней ноте. По возгласам одобрения, которые донеслись с улицы, когда я кончил, мне стало ясно, что там собралась толпа и что о немедленном бегстве не может быть и речи. Я положил корнет в сак и стал ждать, чтобы толпа рассеялась и можно было уйти. А пока я не отрывал глаз от тени в окне.
Она писала. Неужели, подумал я, она пишет мне? Потом она поднялась; тень закрыла все окно, и я уже не мог различить ее движений. Я услышал звон колокольчика. Через минуту дверь дома отворилась. Я отступил за кадку с алоэ, но, узнав подкупленного мной слугу, тихо свистнул. Он подошел ко мне с письмом в руке. Сердце у меня забилось, когда я увидел его. Когда она позвонила, я позаботился, чтобы никто другой меня не опередил. Она сказала мне: «Вы найдете в саду джентльмена.
Отдайте ему эту записку и попросите его идти домой. Он не должен читать ее здесь». Благодарю вас, сэр. Спокойной ночи, сэр. Я бежал до самой Гамильтон-Плейс, а там взял кеб. Десять минут спустя я был у себя в кабинете и дрожащими руками разворачивал письмо. Оно было без конверта, просто аккуратно сложено. Я развернул его и прочел: «714, Парк-Лейн, пятница. Дорогой мистер Порчерлестер…» Я остановился. Неужели она приписала ему мою Серенаду?
Но тут возникал куда более важный и неотложный вопрос: имею ли я право читать письмо, адресованное не мне? Однако любопытство и любовь взяли верх над щепетильностью. Дальше в письме говорилось: «Весьма сожалею, что мое увлечение Серенадой Шуберта Вам представилось всего лишь поводом для насмешек. Я понимаю, это увлечение может показаться странным, но я бы не рассказала Вам о нем, если бы не считала Вас способным его понять.
Даже на фотографиях он выглядел как человек, явно бравирующий своей эксцентричностью. Но и те, кто отрицательно относился к драматургу, отдавали дань его остроумию, оригинальности, не упуская, правда, возможности отметить его хвастливость, позерство и откровенное стремление делать все наоборот. Словом, это была личность уникальная и не только в литературном отношении. И он не был бы самим собой, если бы не пошутил и по поводу присуждения премии казалось бы, весьма серьёзному поводу!
Джордж Бернард Шоу
| Гениальные слова Бернарда Шоу, которые могут изменить жизнь | Джордж Бернард Шоу — известный британский (ирландский и английский) писатель, романист, драматург, лауреат. |
| Эпистолярное наследие Шоу | Джордж Бернард Шоу родился в Дублине в семье торговца зерном и певицы. |
| Шоу Бернард | Джордж Бернард Шоу — известный британский (ирландский и английский) писатель, романист, драматург, лауреат Нобелевской премии в области литературы. |
В библиотеке № 172 рассказали о жизни и творчестве Бернард Шоу
Диккенса, У. Шекспира, Д. Беньяна, Библией, арабскими сказками «Тысяча и одна ночь». Шоу уже в молодости решил стать писателем, однако его рукописи поначалу не находили издателя. Писатель занимался самообразованием, посещая читальный зал Британского музея. Впоследствии Шоу работал внештатным корреспондентом, а также музыкальным критиком.
Первой попыткой достичь уровня кумира стала пьеса «Дом вдовца». С неё же началась новая эра европейской драмы, в которой главное — конфликт между героями, а не их действия. Пьеса «Пигмалион» — вершина творчества писателя. Её изучению посвящены многочисленные труды и монографии. Сюжет крутится вокруг бедной торговки цветами Элизы Дулитл и состоятельного джентльмена Хиггинса. Последний желал вылепить из цветочницы светскую даму. В 1938 году Шоу получил «Оскар» за экранизацию своего шедевра. Первая мировая война крепко утвердила автора в его видении правильной картины мира.
В 1931 году он посетил страну своей мечты, Советский Союз. Бернард верил, что построенный там социализм — пример для всего цивилизованного мира. Но вскоре после поездки в СССР мнение Шоу о диктатуре как об идеальной системе для государства изменилось. Правление Гитлера в Германии разубедило драматурга в правильности своих убеждений. Бернард страстно любил бокс. Мужчина даже принимал участие в спортивных соревнованиях в среднем весе. Его хобби нашло отражение в романе о боксёрах «Профессия Кэшеля Байрона». Однажды писателю задали вопрос: если бы он оказался на необитаемом острове, то какие 5 произведений он хотел бы иметь при себе.
Пьеса, написанная в 1912 году, имела шумный успех, а роль главной героини, по мнению библиографа Шоу Эмриса Хьюза, очень быстро стала популярной среди актрис и многих из них прославила. В пьесе Бернард Шоу с острозаточенным юмором и ненавязчивой лёгкостью показал, что чувство собственного достоинства и внутреннее благородство — черты, которые необязательно отличают людей высшего сословия. Они могут встретиться и у «обычного» человека из народа, тогда как низость и испорченность души часто присущи избалованным аристократам. Эта мысль актуальна и сейчас, когда вокруг полно пустых людей, прячущихся за показной «хорошестью» и благородством, а на самом деле не имеющих внутреннего стержня и никаких принципов. Цезарь и Клеопатра, 1898 Цитата: «Когда я вернусь в Рим, я издам законы против этих излишеств и даже позабочусь, чтобы законы эти выполнялись» Даже не зная истории, трудно не знать Клеопатру. Можно сказать, что это растиражированный образ, которого кто только не касался — и художники, и писатели, и режиссеры, и музыканты. Бернард Шоу тоже к ней равнодушным не остался и написал «Цезаря и Клеопатру», по-своему переосмыслив их историю. Пьеса появилась в 1898 году, а первый профессиональный спектакль прошёл на сцене Немецкого театра в Берлине только в 1905. Критики называют «Цезаря и Клеопатру» одной из лучших пьес Бернарда Шоу, впрочем, они многие его пьесы причисляют к этому статусу. Однако и имена актёров, участвовавших в её постановке в разное время, говорят сами за себя.
Действие происходит в Египте в 48-47 годах до н. Шоу показал Цезаря идеальным правителем, а Клеопатру — наивной и простодушной поначалу , полностью убрав сексуальный контекст из их отношений. Дом, где разбиваются сердца, 1917 Цитата : «Душа, видите ли, очень дорого обходится. Содержать ее стоит гораздо дороже, чем, скажем, автомобиль» Удивительно, насколько пьесы, написанные Бернардом Шоу, актуальны и сегодня. Но это же Бернард Шоу! Поэтому перед нами — светское английское общество. С виду благополучное и счастливое, а на деле прогнившее изнутри, безразличное ко всему и всем, невежественное и творящее гадости лишь от скуки.
Хотя никаких доказательств этому не было. Когда мальчику исполнилось 6 лет семейство Шоу и Джордж Ли сняли один дом. Новый дом не очень нравился Бернарду, но он был просто наполнен музыкой, а многочисленные ученики Ли снабжали мальчика большим количеством книг.
В 1865 году мальчик пошел в школу. На всю жизнь у него сохранилось стойкое отторжение учебного процесса, где он как не успевающий часто подвергался наказаниям. С 1865 по 1871 год Бернард Шоу сменил четыре школы, но ни о одной не отзывался тепло. Денег на университетское обучение в семье не было. Поэтому 15-летнего мальчугана дядя сумел устроить клерком в агентство по недвижимости. В его обязанности входил сбор средств с квартирантов в самых бедных районах города. Все увиденное там впоследствии нашло свое отражение на страницах его пьес. Но к работе Бернард Шоу относился старательно, а его красивый и разборчивый почерк и вовсе стал легендой. Отчасти именно он помог ему очень быстро вырасти до должности главного кассира. В 1873 году Джордж Ли решает перебраться в Лондон.
Мать и две сестры будущего драматурга отправляются за ним, Бернард же остаётся с отцом. В 1876 году младшая из двух сестер Шоу умирает от туберкулеза. Бернард отправляется в Лондон дабы проститься с ней. Дублин он посетил лишь спустя 29 лет. Мир состоит из бездельников, которые хотят иметь деньги, не работая, и придурков, которые готовы работать, не богатея.
Джордж Бернард Шоу - список книг по порядку, биография
| Шоу Бернард Джордж | Джордж Бернард Шоу — единственный человек, удостоенный и Нобелевской премии в области литературы, и премии «Оскар» – Самые лучшие и интересные новости по теме: Бернард Шоу, мудрости, цитаты на развлекательном портале |
| Бернард Шоу: биография, творчество, произведения | show5. Джордж Бернард Шоу – единственный человек, удостоенный и Нобелевской премии в области литературы, и премии «Оскар». Выдающийся критик своего времени и самый прославленный – после Шекспира – драматург, писавший на английском языке. |
| Интересные факты и случаи из жизни английского драматурга Джорджа Бернарда Шоу | Шоу Джордж Бернард (Shaw George Bernard) (1856 г. – 1950 г.) -ирландский драматург, философ, прозаик, выдающийся критик своего времени и самый прославленный драматург второй половины XIX века. Родиной Шоу была Ирландия, он родился в городе Дублин. |
| Книги Бернард Шоу | Бернард Шоу верил в гениальность каждого человека, в способности любого человека создавать что-то прекрасное, ценное, нужное. |
| Автор: Шоу Бернард | новинки 2024 | книжный интернет-магазин Лабиринт | Бернард Шоу и его новеллы. Уже двадцать лет бывший пасторский дом в Айот-Сент-Лоуренсе, приобретенный Шоу в 1906 году, пустует без хозяина. |
Бернард Шоу: биография, творчество, произведения
Шоу, Бернард. Полное собрание сочинений. Москва: В. М. Саблин, 1910-1911. На этой странице вы найдёте список последних книг Бернарда Шоу. С именем блестящего английского драматурга Джорджа Бернарда Шоу связывают не только его замечательные литературные произведения, но также множество различных шуток, анекдотов, острот, которые создали ему славу одного из самых остроумных людей на свете.
Эпистолярное наследие Шоу
| Все книги Бернарда Шоу | Бернард Шоу верил в гениальность каждого человека, в способности любого человека создавать что-то прекрасное, ценное, нужное. |
| Бернард Шоу (пьесы) | Хотелось бы остановиться на очерке о Бернарде Шоу из книги известного государственного и политического деятеля Англии Уинстона Черчилля «Мои великие современники», в котором автор, размышляя об истоках мировоззрения Шоу, касался и обстоятельств его жизни. |
| Джордж Бернард Шоу | | Шоу Джордж Бернард (Shaw George Bernard) (1856 г. – 1950 г.) -ирландский драматург, философ, прозаик, выдающийся критик своего времени и самый прославленный драматург второй половины XIX века. Родиной Шоу была Ирландия, он родился в городе Дублин. |
| Бернард Шоу в России | МУК "Городская Централизованная Библиотека" | Джордж Бернард Шоу – английский драматург ирландского происхождения, один из основоположников «драмы идей», писатель, эссеист, один из реформаторов театрального искусства XX ст., после Шекспира второй в рейтинге популярности автор пьес в английском. |
В 1930 году, 29 сентября, Джордж Бернард Шоу отказался принять титул пэра.
Бернард Шоу, книги которого нацелены на изобличение внутренней нечистоты героев, по-чеховски исследует души и разбитые сердца действующих лиц своего романа, которые бездумно растрачивают культурное наследие нации. Бернард Шоу. Жанры/тематика. Художественная литература. все книги автора. Юмористическая проза. Государственный муж. Шоу Бернард электронные книги автора для чтения онлайн и в мобильном приложении. Подписка для организаций.