Игра гроссмейстера Яна Непомнящего возрождает советские традиции и влюбляет людей в шахматы. Елизавета Ивановна Быкова (1913–1989) – третья в истории шахмат чемпионка мира, международный гроссмейстер, мастер спорта СССР, журналист. САФАРОВ: Да, действительно, образ Михаила Ботвинника, его победы, его такая публичная фигура в советской печати, она очень многих привлекла к шахматам в разных частях. советский шахматный ежемесячный журнал, печатный орган Шахматной федерации СССР. Спортсмены еще долго делились с новичками знаниями и опытом, полученным в советской шахматной школе, которая являлась сильнейшей в мире.
История шахмат в России
Ее украшают резные фигурки Сталина и Рузвельта за шахматной доской. Фигура Сталина не давала покоя Ботвиннику едва ли не до самого конца. В последних числах февраля 1995 года, за два месяца до смерти он надиктовал статью, в которой не раз встречается вопрос: «Что же было делать? Этим «что же было делать?
Ботвинник утверждал, что процессы тридцатых годов были необходимыми в историческом контексте, и недоумевал разве что по поводу поведения Сталина в первые недели войны, находя, однако, объяснение и этому: «стиль Сталина был похож на стиль игры тех шахматных мастеров, которые попадают в трудное положение, но затем играют с большой силой». Другой чемпион мира, Смыслов даже в советское время избегал произносить имя Ленина, называя того «батенька», Ленинград всегда называл Петербургом, а о мавзолее говорил как о точной копии престола сатаны в Пергаме все это, разумеется, в частных беседах. В постсоветские годы открыто называл Ленина «антихристом», мумию которого давно пора убрать с Красной площади.
О Сталине говорил как о разбойнике и убийце, брезгливо морщился и старался побыстрее перевести разговор в другое русло. Седьмого ноября утром был разбужен от шума и звуков маршей и песен, навсегда врезавшихся в память с детских лет. Выглянул в окно: батюшки-святы!
Нет, такое пропустить - грех! А где мой фотоаппарат? Нельзя сказать, что в митинге принимали участие только люди солидного возраста.
В толпе можно было увидеть немало и молодых целеустремленных лиц Это дневник для школьников современной России. Где-то прочел, что дневник выпущен в порядке «прикола». Может быть, но тенденция уловлена верно.
Правда, раньше призывали бороться за светлое будущее, сейчас же эфемерная реальность выстраивается, апеллируя к светлому прошлому. А вот тетрадь из серии «великие имена России» выпущена уж точно не ради прикола. На предпоследней странице «сталинской» тетрадки - подробный рассказ, дополненный фотографиями разного периода жизни диктатора, включая фотографии ГУЛАГА, заключенных и лагерных вышек.
Рассказывается о сталинском терроре, о миллионах репрессированных и расстрелянных. Говорится и о том, что именно при Сталине появилась мощная промышленность, а советская армия стала одной из сильнейших в мире, что, очевидно, важнее «перегибов» и абстрактных цифр погибших. Дам совет молодым, решившим избрать королевскую игру в качестве профессии и собирающимся добиться успехов на этом нелегком поприще.
В романе советского писателя Фёдора Абрамова «Пути-перепутья» председатель колхоза спрашивает секретаря райкома, какие выводы должны сделать колхозники из трудов товарища Сталина о языке. И получает лаконичный ответ: «Вкалывать! Вам не нужно изучать труды Сталина пока?
Но незамысловатый ответ-инструкция из далеких времен должен стать вашей путеводной звездой на пути к высшим шахматным достижениям. Среди сторонников данной точки зрения гроссмейстеры Марк Тайманов, Геннадий Сосонко, шахматист и шахматный публицист Юрий Авербах, историк шахмат Исаак Линдер. Марк Евгеньевич Тайманов 7 февраля 1926, Харьков — 28 ноября 2016, Санкт-Петербург — советский и российский шахматист, международный гроссмейстер 1952 , Заслуженный мастер спорта СССР 1991 , чемпион СССР 1956 , пятикратный чемпион Ленинграда 1948, 1950, 1952, 1961, 1973.
Генна Сосонко Геннадий Борисович Сосонко; род. Заслуженный тренер ФИДЕ 2004. Юрий Львович Авербах род.
Чемпион СССР 1954. Исаак Максович Линдер 20 ноября 1920 года, Вена, Австрия — 31 октября 2015 года, Москва, Российская Федерация — советский и российский шахматный историк и литератор. Кандидат исторических наук 1973.
Что он делал и делает. В 10 лет сыграл главную роль в фильме "Концерт Бетховена", в музыке стал лауреатом многих престижных конкурсов, в шахматах побеждал и был призером более чем в двухстах международных турнирах. А этим летом в свои 78 лет стал отцом двойняшек.
Не часто дарят человеку свои благосклонности столь различные музы: шахматная — Каисса — и музыкальная — Евтерпа. Не спорят ли они между собой за право быть главной, определяя Вашу судьбу? И шахматы, и музыка являются для меня естественной формой самовыражения.
Это — виды творчества, во многом сходные, где-то противоречивые, но главное, имеющие одно общее начало — искусство. Правда, когда говорят о шахматах, имеют в виду не только искусство, но и спортивную борьбу, и научный анализ. Однако для меня шахматы — это, прежде всего, искусство: эффектные атаки, остроумная защита, неожиданные комбинации.
При этом ради необычного, увлекательного развития партии можно и нужно рисковать. Как это делали Морфи, Чигорин, Алехин, Таль... На обложку одной из своих последних книг — "Вспоминая самых-самых" — я поместил шахматную позицию, в которой неожиданным ходом коня добился красивой победы.
Моим противником тогда был Анатолий Карпов. Никогда не забуду, как он удивленно вскрикнул после моего "жертвенного" хода... Эта партия, как и партия с Лутиковым в матче за выход в турнир претендентов на звание чемпиона мира, в которой я поочередно ради атаки пожертвовал две ладьи, наряду с десятками подобных побед — мои высшие достижения в шахматном искусстве.
Так что и Каисса, и Евтерпа были всегда мною одинаково любимы и чтимы. И "творческое двоеборье" — музыка или шахматы — у других далеко не всегда кончалось почетной ничьей? Но чаще на первое место выходит музыка.
Взять хотя бы выдающегося скрипача и дирижера Давида Ойстраха и блистательного композитора Сергея Прокофьева. И для того, и для другого шахматы были "вторым Я". Они любили их и играли действительно хорошо, почти профессионально.
Я был хорошо знаком с Давидом Федоровичем. А в свободный от матчевых встреч день в шахматном клубе за историческим столиком, за которым в 1927 году сражались за мировое первенство Капабланка и Алехин, сыграл — и не без успеха! В блиц-партиях Ойстрах порой делал ничьи и со мной, а однажды даже выиграл, сказав при этом: "Все, Марк, больше играть не будем.
Хочу, чтобы эта партия осталась самой памятной! Замечательным шахматистом был и Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Он, как и Ойстрах, являлся достойным партнером Сергея Прокофьева.
Я мог бы продолжить список великих и не очень великих музыкантов, так и не ставших выдающимися шахматистами. Их много, именно музыкантов. Видимо, действительно, кроме принадлежности к искусству, между музыкой и шахматами есть и какой-то другой общий алгоритм.
Сын сталинской эпохи — А кстати, Марк Евгеньевич, чем лично Вы стали заниматься в первую очередь: музыкой или шахматами? Всерьез я стал заниматься ими в одиннадцать, когда в 1937 году открылся Ленинградский дворец пионеров. Как кинозвезда я был приглашен на торжественное поднятие флага Дворца.
И тогда же записался там в шахматный клуб, при входе в который висел портрет Михаила Ботвинника. А в кино я сыграл главную роль — юного скрипача — в фильме "Концерт Бетховена". К этому времени я уже два года посещал престижную музыкальную школу при ленинградской Капелле.
Правда, не по классу скрипки, а по классу фортепиано. Но я научился артистично держать скрипку и смычок и точно, в соответствии с партитурой, двигать кистью и пальцами левой руки по грифу инструмента. Ну а озвучивал скрипичный концерт Бетховена великий Мирон Полякин.
Затем была школа-десятилетка при Консерватории и класс Самария Ильича Савшинского. Он продолжал педагогические традиции знаменитой фортепианной школы, подарившей миру таких великих музыкантов ХХ века, как Дмитрий Шостакович, Владимир Софроницкий, Мария Юдина, Павел Серебряков. Роль Самария Ильича в моей судьбе оказалась бесконечно важной.
Ему пришла в голову счастливая идея добавить к традиционно сольному репертуару своих учеников и редко исполняемые тогда сочинения для двух фортепиано. Для начала он предложил мне и моей соученице Любе Брук разучить замечательные дуэтные произведения Моцарта и Шопена.
Однако осечка не сбила боевого настроя нашего мастера. Следом он победил Юрия Разуваева, а затем устроил бенефис в поединке с Цешковским. Это был, образно говоря, матч «Реал» — «Барселона» на шахматный манер. Действия за доской напоминали даже не бурю, а ураган! Жертвой пешки Купрейчик перехватил инициативу, потом пожертвовал еще и коня, а в цейтноте чемпион не нашел контраргументов и сдался. Блицкриг Купрейчика продолжился. Следом Виктор обыграет Лернера, затем Ваганяна и, к восторгу переполненного зала, возглавит турнирную таблицу! Всего он одержит пять!
Удачная игра Купрейчика еще больше подогрела интерес к турниру. Попасть в зал было очень сложно. Купрей творил чудеса. В матче с Аникаевым он безнадежно уступал по ходу встречи, но «поймал» слона в конце партии и выиграл. Зрители свистели, аплодировали и топали ногами, как на футболе! Но потом белорус, видимо, не выдержал давления публики и сдулся: сыграл вничью с Белявским и Балашовым, уступил Юсупову и заметно осложнил свои турнирные позиции. Поединок Виктора Купрейчика и Михаила Таля стал украшением турнира. После пяти туров зрители окончательно определились со своими симпатиями. Каспаров, Купрейчик и Таль несмотря на пять ничьих в пяти партиях просто купались в овациях. Каспаров и Купрейчик задавали игровой тон, и Сало Флор говорил про них: «Они здорово, очень здорово играют в шахматы!
К слову, в клубе Дзержинского был прекрасно оборудованный буфет для участников, но Каспаров им не пользовался. Он брал уроки у Михаила Ботвинника и к тому моменту уже успел перенять некоторые привычки знаменитого гроссмейстера. Например, перекусывать строго после двух часов игры. Сало Флор был от юноши в восторге: «Не по своему возрасту он уже... Лучшие шахматные умы Советского Союза в клубе имени Дзержинского. Фланг рубят — пешки летят 11-й тур побил все рекорды посещаемости, клуб имени Дзержинского просто трещал по швам: встречались Виктор Купрейчик и Михаил Таль. За Таля приехали поболеть его жена и пятилетняя дочка Жанна. Для малышки это был... Публика затаила дыхание в ожидании чудес. За столом сидели признанные мастера жертв.
Первым аттракцион неслыханной щедрости начал Купрейчик, отдав сопернику пешку. А буквально тут же пожертвовал еще и коня. Таль жертвы принял, однако в долгу не остался и дар возвратил. Затем соперники произвели размен ферзей, и фейерверк продолжился. Купрейчик неистово атаковал Таля пять часов подряд! Таль ломал голову над каждым ходом, а в конце выпалил: «Фантастическая партия! Однако ее последствия сказались на обоих мастерах, сил было потрачено много, а черпать их было уже неоткуда. В доигрываниях Таль потом уступил дважды — Ваганяну и Романишину, грустно пошутив: «Трудно танцевать на двух свадьбах одновременно».
Михаил Ботвинник появился на свет в финском городке Куоккала в семье зубных врачей. В школе он учился хорошо и всерьез занимался фотографией. Увлечение шахматами пришло к Михаилу достаточно поздно — лишь в 12 лет, что в будущем иногда будет давать о себе знать отдельными неудачами. Первый опыт древней игры будущий чемпион постигал в ленинградском клубе у Петра Романовского. Кроме того, он очень много занимался самостоятельно, изучая шахматную литературу. В 1925 году юный Миша Ботвинник стал участником сеанса одновременной игры против самого Рауля Капабланки, вынудив великого кубинца признать поражение. Следующий заметный успех пришелся на первенство страны, где он в возрасте 16 лет дебютировал как самый молодой участник, показав неплохой результат. В итоге 5—6 место и звание мастера спорта СССР.
Но на бульваре выставлялась демонстрационная доска, и весь бульвар был заполнен народом». Это еще одна особенность отношения к шахматам в Советском Союзе — в Москве матчи на первенство мира, а с 1951 по 1969 год они проходили только здесь, проводились в больших залах. На шахматных турнирах, как и на катках, люди знакомились, влюблялись, создавали семьи. Шахматист был ролевой моделью для советского студента, инженера или моряка-подводника. Такие были. Но все-таки шахматисты — люди публичные, так что они не могли позволить себе доходить до крайности. Небрежность допускалась, но в известных пределах. Примером может служить Михаил Таль, который, по воспоминаниям его первой жены Салли Ландау, даже ее считал шахматной фигурой, которую «нельзя разменивать». Не выпускавший изо рта сигарету, страдавший болями в почках, равнодушный, особенно к преклонному возрасту, к одежде, он блистал необычайным остроумием — женщины были от него без ума, и он от них тоже, хотя это совсем другая история.
Вместе с Борисом Гельфандом вспоминаем чемпионат СССР по шахматам — 1979, который прошел в Минске
Через год Корчной начинает заниматься с советским шахматистом Владимиром Заком в ленинградском Дворце пионеров. Американский шахматист Бобби Фишер, блиставший на соревнованиях в 70-е годы, специально выучил русский язык, чтобы читать советскую литературу по шахматам. Советские шахматисты сохраняли мировое лидерство вплоть до 1972 года, когда мировым чемпионом стал Бобби Фишер. Все изменилось в 1924 году, когда советская власть провозгласила лозунг «Шахматы в массы». В тот самый год, как Спасский взошел на высочайшую вершину в мире шахмат, Карпов стал вторым в советской истории победителем юниорского чемпионата мира. Вплоть до распада СССР чемпионами мира становились только советские шахматисты, за исключением американца Роберта Фишера.
Спасский vs Фишер: почему легендарный шахматный поединок стал продолжением холодной войны
Сегодня краткий обзор советских шахматистов, ставших международными гроссмейстерами, вслед за первой золотой десяткой! После революции Советская власть искала способы сделать шахматы максимально популярными – в 1924-м появилась Всесоюзная шахматная секция. Шахматы СССР Киевпласт турнирные + 2 доп. ферзя. Кстати, полковник Советской Армии оказался единственным участником, в активе которого есть матч против будущей легенды чувашских шахмат Владимира Сергиевского. Международная шахматная федерация (FIDE) утвердила российского гроссмейстера, 14‑го чемпиона мира Владимира Крамника в качестве кандидата во Всемирный зал шахматный.
В Чебоксарах прошел Мемориал чемпиона РСФСР (1966) по шахматам Владимира Сергиевского
Сотрудничал со спортивными изданиями «Шахматная Москва», «Шахматы в СССР», «64 – шахматное обозрение». Все изменилось в 1924 году, когда советская власть провозгласила лозунг «Шахматы в массы». Наибольший подъем увлечения шахматами среди советских граждан пришелся на 1950-1960-е годы: тогда доску с фигурками можно было увидеть в каждом доме. После революции Советская власть искала способы сделать шахматы максимально популярными – в 1924-м появилась Всесоюзная шахматная секция.
Спасский vs Фишер: почему легендарный шахматный поединок стал продолжением холодной войны
Награждение в подгруппах идёт согласно занятым местам в итоговом списке. Дополнительные показатели при этом не учитываются! Всем участникам предусмотрены сувениры и грамоты участника. Победителям медали, дипломы и призы!
А потому не могу поддержать тост тамады. Мне известно, как много значит имя Сталина, но не забыть и того, сколько горя он принес своему народу, особенно цвету нации — интеллигенции. Простите, но за Сталина пить не стану".
Но вот настал 1971 год — четвертьфинальный матч на первенство мира с Робертом Фишером и Ваше поражение с шокирующим счетом 0:6. Все уважение и любовь к Вам, все видимое благополучие рухнули в одночасье... Как вообще могло произойти такое? Виноват ли я, что проиграл Фишеру? Свято верую: нет! Во всяком случае, причина поражения кроется не в моем легкомыслии при подготовке к матчу и отнюдь не в моем неоправданном предматчевом оптимизме.
Сыграв за свою жизнь тысячи партий в сотнях турниров, пройдя огонь, воду и медные трубы, я прекрасно понимал, что именно этот матч с Бобби, поистине великим, легендарным и таинственным игроком современности, является самым главным событием в моей шахматной жизни, к которому я подошел, увы, в конце своей карьеры, когда мне было уже сорок пять лет. Я стал яростно готовиться к матчу за полгода до его начала. Много тренировался вместе с Талем, которого хотел видеть своим секундантом. Потом обратился за советом к Ботвиннику. У него на Бобби, еще со времен намечавшегося матча Ботвинник — Фишер, было обширное досье — это было прекрасное, дарованное мне подспорье для предстоящего сражения. Но при этом Михаил Моисеевич отверг кандидатуру Таля на роль моего секунданта.
Сказал: "Так будет надежней, а то вы с Мишей слишком богемны". Теперь о самом матче. Скажу лишь, что если его спортивный результат и сегодня, тридцать лет спустя, вызывает у меня дрожь, то за творческую сторону поединка никогда краснеть не приходилось. Я просто не выдержал психологического напряжения борьбы. Впервые в жизни я столкнулся с соперником практически неуязвимым, который если порой и мог ошибиться, то никогда настолько, чтобы это привело партию к катастрофе. Вспоминаю, что в третьей партии, где мне удалось добиться явного преимущества, я мучительно — в течение 72 минут — искал выигрывающее продолжение, но так и не нашел.
Это было поразительно! Безуспешно перебрав несколько заманчивых вариантов, я впал в отчаяние и попросту сломался: "Что он, заколдованный какой-то?! Истину удалось установить спустя... Только после многолетних тщательных анализов нашлось правильное решение. Логика шахмат восторжествовала, но, увы, слишком поздно. За доской же, при ограниченном времени на обдумывание, это было практически нереально.
Подобным образом я проигрывал партию за партией. Вот что писал, например, сам Фишер: "Борьба была значительно тяжелее, чем показывает итоговый счет. Тайманов имел выигрышную позицию в третьей партии и преимущество в первой и пятой... Спасский говорил об этом матче: "Результат 6:0 страшен. Но борьба была на редкость содержательной". Всех продолжал потрясать сам счет...
Нет, здесь дело в другом! Никогда еще советский гроссмейстер не проигрывал иностранцу — тем более американцу! Да просто не имел права так проигрывать. А если проиграл — значит, совершил преднамеренную идеологическую акцию в интересах "американского империализма". И пошло-поехало... После этого поражения я попал под огонь уничтожающей критики властей всех уровней: от ЦК партии до министерства по делам спорта.
За мое "преступление" должно было последовать и наказание. Для широкомасштабных санкций истинную причину наказания нужно было закамуфлировать: неловко ведь перед всем миром карать известного гроссмейстера только за то, что он проиграл, пусть даже американцу. Формальным поводом послужило "таможенное нарушение". Таможенники обнаружили в моем портфеле роман Солженицына "В круге первом". Впоследствии всю Москву обошла горькая шутка моего друга Мстислава Ростроповича: "Вы слышали, какие неприятности у Солженицына? У него нашли книгу Тайманова "Защита Нимцовича"".
Но мне было не до смеха. К контрабандной "В круге первом" прибавилось и изъятое у меня на таможне письмо президента Международной шахматной федерации Макса Эйве к своему другу гроссмейстеру Сало Флору с причитающимся ему за публикацию в голландской прессе гонораром в 1100 гульденов. Это уже попахивало валютной операцией, и суд надо мной был скор и суров. Я был лишен звания "Заслуженный мастер спорта", выведен из состава сборной, мне на два года закрыли выезд за рубеж для участия в международных турнирах. Я не смел печататься, выступать с лекциями и даже концертировать… — Вам больше не пришлось повидаться с Фишером? В 1972-м, выиграв звание чемпиона мира у Спасского, он вообще перестал участвовать в турнирах.
Но, получив по почте первый экземпляр моей исповедальной книги "Я был жертвой Фишера", написал мне письмо со словами, что книга ему очень понравилась, и попросил выслать еще несколько экземпляров. С сильными мира сего — Марк Евгеньевич, за свою жизнь Вы и как музыкант, и как шахматист объездили полпланеты. Были у Вас при этом и встречи с крупными государственными деятелями, руководителями государств, о ком много сказано и кого принято называть "Сильные мира сего". Что запомнилось больше всего? Я даже имел честь быть представленным ему и имел краткую беседу. Конечно, если это можно считать беседой.
В дни дружеского матча с английскими шахматистами в июле 1954 года, по приглашению одного из лидеров лейбористской партии, большого поклонника шахмат, я оказался в числе гостей парламента в старинном Вейстминстерском аббатстве. Именно здесь, на ближайшем к спикеру месте, и восседал 80-летний сэр Уинстон Черчилль. Во время паузы в парламентских дебатах гостеприимные хозяева пригласили меня на террасу попить чаю. Там я вновь увидел Черчилля. Перед ним был бокал коньяка, а в зубах привычная по фотографиям большая сигара. Воспользовавшись неформальной обстановкой, английские друзья представили меня легендарному политику.
Растерявшись, я задал первый пришедший в голову банальный вопрос: "Извините, сэр, наслышан, что Вы знаток коньяков. Какой сейчас плещется в Вашем бокале? Была еще пара ничего не значащих общих фраз, и я откланялся, внутренне сокрушаясь по поводу своей неделикатности. Спустя много лет, находясь на Кубе, я был приглашен на гаванскую табачную фабрику, где меня познакомили с мастером, всю жизнь изготовлявшим вручную сигары для Черчилля. Мне говорили, что кончина "великого гурмана" стала личной драмой сигарного специалиста. Удивительно, но первого в жизни кубинца, а может быть, это был и первый встреченный мной иностранец вообще, я увидел пяти лет от роду в доме журналистов на Фонтанке.
Это был элегантнейший, похожий на актера Хосе Рауль Капабланка. Он давал сеанс одновременной игры, и я с удивлением взирал на человека, способного расправиться сразу с 30 противниками. Мог ли я представить себе тогда, что спустя многие годы буду играть на Кубе в турнире памяти этого человека. Тогда же, в 1964 году, я познакомился с министром и секретарем Кубинской социалистической партии Че Геварой. Собственно, он был и главным организатором грандиозного турнира. Скромно одетый в легкие брюки и рубаху военного образца, Че медленно прогуливался вдоль столиков, стараясь не отвлекать шахматистов.
Мы сыграли вничью со Смысловым и стали разбирать партию. Че заинтересовался. Подошел с переводчиком к столику и задал несколько вопросов по поводу хода борьбы.
В шахматах, как на войне, побеждает тот, у кого крепкие нервы. Излишняя нервность, излишнее волнение нередко затемняют аналитическую способность мышления. Таким образом, нам приходится еще раз подчеркнуть, что шахматы вырабатывают у человека известную уравновешенность, спокойствие духа, самообладание, крепкие нервы. Мало того, шахматы приучают нас всегда считаться с фактами, с фактическими реальными данными, разумея в числе этих реальных данных и психологию противника. Никакой оторванности от этой фактической обстановки, никакой «метафизики» не допускается: она немедленно и жестоко карается. Заставляя нас считаться с фактами, шахматы вместе с тем развивают именно самостоятельность нашего мышления — ведь игрок предоставлен всецело самому себе, своим собственным силам. Развивая самостоятельность нашего мышления, шахматы вместе с тем величайший враг всякого излишнего самомнения.
Излечивая от излишнего самомнения, шахматы вместе с тем приучают нас с должным вниманием относиться к чужому мнению, к мнению нашего противника. Очень часто, играя в шахматы, после сделанного нашим противником хода, мы в душе пожимаем насмешливо плечами и думаем: «Что за нелепый, что за глупый ход», но… через несколько ходов мы убеждаемся, что этот ход, показавшийся нам нелепым и глупым, именно этот ход нашего противника ведет к тому, что партию выигрывает он, а не мы. Ход был началом глубокой и всесторонне продуманной идеи.
Первое и второе места в этом турнире разделили Ботвинник и Флор. Имя гениального кубинского шахматиста Хосе-Рауля Капабланки 1888—1942 окружено легендами.
Удивительной была его шахматная карьера: в 11 лет он один из сильнейших шахматистов Кубы, в 23 года победитель турнира в Сан-Себастьяне, опередивший сильнейших гроссмейстеров того времени A. Рубинштейна, М. Видмара, B. Маршалла, А. Нимцовича и других; наконец,— чемпион мира.
Капабланка довел технику реализации малейшего преимущества до совершенства. Логичность и ясность игры делают его партии чрезвычайно поучительными для шахматистов любого ранга. Чтобы победить Капаблан-ку, надо было превзойти его в искусстве позиционного маневрирования и комбинации и иметь по меньшей мере такую же совершенную технику реализации преимущества. И это сумел сделать Александр Алехин 1892—1946. В 1927 г.
Встретились два шахматных гиганта, находившихся в расцвете сил. Капабланке было 39 лет, Алехину—35. В исключительно напряженной борьбе победил Алехин, выигравший 6 партий при 3 проигрышах и 25 ничьих. Алехин был поистине шахматным богатырем: закончив игру ,в одном турнире, он тут же устремлялся в новые шахматные битвы.